Голос Лема

— Ее здоровье и жизнь, доктор, важнее всего.

— Хорошо, что мы пришли к согласию, по крайней мере, в этом. Барбара попала сюда почти два года назад на последней стадии рака. А значит, то, что вы с ней делаете, очень результативно. Но, господин профессор, я видывал здоровых как рыба пациентов — здоровых физически — которые резали себе вены, потому что не могли справиться со своей жизнью вне Сети. Я не хочу, чтобы вы ее вылечили от лейкемии только затем, чтобы она вела существование полутрупа. На каком этапе ее лечение?

— Мы убрали восемьдесят процентов клеток опухоли. Справились с проблемами в печени, почках и легких.

— Удивительно. Вы в состоянии поддерживать в ней жизнь, если нам придется на некоторое время ограничить ваше чудодейственное лечение?

Японец напряженно смотрел на него.

— Возможно… Да, — выправился он. — Полагаю, что сумеем. Хотя и не знаю, как долго.

— Прекрасно, профессор. Сделаем это. Вы, естественно, вернете мне все полномочия?

— Несомненно, доктор Денавер.

Возвращаясь к себе, он вовсе не чувствовал желания прыгать от радости. Причем, не только потому, что в невесомости такое невозможно. Шэн видел Барбару в виртуале, том, созданном Ямадой, и, скорее всего, видел ее и в месте, где она пряталась. И это были две разных личности. Первая — потерянная, неуверенная, несмелая и… хрупкая в психическом смысле. Вторая — сильная, спокойная, решительная и счастливая. Настолько, насколько может быть счастливой одинокая мать, воспитывающая пятерых детей. Это не было раздвоение личности — это был распад на две независимые части, которые, возможно, и знать не знали друг о друге.

«Если только умный психолог снова не делает преждевременных выводов», — подумал Шэн кисло.

Кроме того, внезапная поспешность японца была по меньшей мере странна. Если только он и вправду опасается, что кто-то может помочь Барбаре с бегством, и старается вытянуть из нее информацию. Но — и тут очередная несогласованность — в ее нынешнем состоянии она понятия не имеет, что именно с ней происходит. Даже если бы существовали некие похитители, они бы ничего из нее не вытянули.

Ну и конечно, были еще обстоятельства того домика среди поросших вереском холмов и обитающей там женщины по имени Барби. И ее детей. Если Ямада подверг его какому-то тесту, Денавер испытание полностью провалил, а японец при этом — и не моргнул даже. Разве что он действительно без понятия об этой тайной встрече, что было настолько же невероятным, насколько и пугающим.

Шэн улыбнулся. Если добравшись до комнаты, он обнаружит свои вещи упакованными, а рядом — обратный билет на Землю, то будет понятно, что разговор с шефом пошел не так, как предполагалось. А если увидит включенный терминал и приглашение войти в Сеть…

Естественно, он им воспользуется. В конце концов, а что ему терять, кроме карьеры, доброго имени и результатов всей жизни?

Переход в искусственный мир на этот раз был молниеносным. Словно его ждали. Он оказался в том самом месте, которое покинул пару часов назад.

Дом стоял пустым, исчезли дети, исчезла их мать. Не бесследно, о нет, настолько мелодраматического поворота ему никто не предложил. Было видно, что тут поели, на столе стояло шесть тарелок с остатками гуляша, дочиста опорожненный котелок высился между ними. Похоже, семья пообедала и покинула дом.

Дверь отворилась, и вошла девочка. В первый миг он подумал, что это Барбара — но нет, этой было четырнадцать-пятнадцать, хоть и похожая на мать, она оставалась больше ребенком, чем взрослой. Сопя, втащила в дом два ведра воды и тщательно закрыла дверь.

— Мама наверху, — указала большим пальцем на лестницу, ведущую на мансарду. — Плохо себя чувствует.

— А…

— Идите наведайтесь к ней, прошу. Я тут приберусь.

Он открыл рот.

— Нет. Я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока вы ее не увидите, доктор.

Лестница была простой, со ступеньками, выглаженными частым использованием, а сама мансарда… Насколько кухня-столовая была чиста, аккуратна и прибрана, настолько на мансарде царил хаос. Нет, мысленно поправил себя Шэн, преодолевая первое впечатление. Не хаос забитой невесть чем каморки или заброшенного чердака, но та разновидность уютного бардака, что воцаряется в комнатах, где обитает несколько людей, вынужденных делить ограниченное пространство. С наклонного потолка свешивались разноцветные маты, делящие помещение на несколько меньших частей, из которых каждая имела собственную кровать, столик или тумбочку и небольшую лампу. Под стенами стояли сундуки, ящики и вешалки, там и сям висели какие-то картинки, плетеные украшения из цветов и трав, куски дерева, над которыми кто-то поработал, вырезая фигурки животных. В глаза бросался готовый к прыжку конь, вырезанный несколькими движениями ножа по изогнутой ветке. У резчика был изрядный талант.

Три люка на крыше впускали внутрь достаточно света, чтобы Шэн мог разглядеть фигуру, лежавшую на ближайшей кровати. Глубокое дыхание нисколько его не успокоило, особенно учитывая то, что лицо Барбары было бледным и потным. Она спала, словно измученная непомерными усилиями.

«Это виртуал, — пришлось ему напомнить себе, — ты в искусственном мире, то, что ты видишь, не имеет отношение к реальности». Перед глазами его возникла женщина, которая, убегая от соблазняющего ее конструкта, распалась на мириады фрагментов, и сразу после — полуголая, обвешанная медицинским оборудованием фигура, размахивающая руками и орущая что есть силы, пока ее не подключили к Сети. Кажется, из одной преисподней она сбежала в другую.

Когда он вернулся вниз, девочка как раз закончила наполнять водой большой котел и разжигала под ним огонь. Полешки потрескивали и дымились, сыпля искрами.

— Когда используешь мокрое дерево, у тебя всегда проблемы, — не разворачиваясь, она подбросила еще несколько поленьев и сунула палец в воду. — Закипит через полчаса.

— Ты кто?

— Меня зовут Ани. Я старшая дочка женщины, которую приятели называли Барби.

Он подошел к столу и сел, стараясь не делать резких движений. Система безопасности, билось у него под черепом, у них должна быть супербыстрая система безопасности, если сумела вышвырнуть человека за долю секунды и точно так же быстро впустить.

— Я не о том спрашиваю.

— Не о том, — она развернулась и встала в защитной позе: склонившись, с поднятыми плечами и сплетенными на груди руками. — Вы хотите услышать что-то в духе: я суперхакер Икс, который по поручению фирмы Игрек похитил Барбару Ландер и теперь держу ее в виртуальной тюрьме, прошу передать Ямаде наши условия.

— Ну да. А еще: освободим ее, если получим полмиллиона в старых двадцатках. Пусть ваш человек оставит сумку с деньгами на перекрестке в дупле старого дуба. И никаких копов, а не то пришлем вам ее палец.

Девочка чуть улыбнулась:

— Хорошо. Это было смешно, принимая во внимание ситуацию… Как прошел тест?

— Тест?

— Не притворяйтесь, доктор. Может, цитату? Конструкты хорошо справляются, изображая людей, симулируют эмоции: радость, страх или удивление, но пока что ни одна из программ не может проанализировать абстракцию, какой является человеческое чувство юмора. Часть из них обладает гигантскими базами данных с шутками и анекдотами, чтобы понимать, когда нужно изображать веселость, но едва попадает в новую ситуацию, смешную для людей, то воспринимает ее с полной серьезностью или пытается приспособить поведение под окружающих игроков-людей. Словесная шутка непонятна им в девяти случаях из десяти. Шэн Денавер. «Тут и там — анализ поведения конструктов псевдо-ИИ в мирах VR». Статья размещена три года назад в «Нэчурал», верно?

— Может, и страницу назовешь?

— Четырнадцатая. Так как, доктор? Я — человек?

Он кивнул:

— Полагаю, что да. Но я все еще не понимаю, кто ты такая.

Она улыбнулась шире, так, что по спине у него мурашки поползли. Это была гримаса безумца, маска того, кто стоит в шаге от нервного срыва.