Страница 14 из 20
Сели за стол. Царь – во главе, царевичи, гости и бояре – по чинам. По правую руку от Алмаза сел Иридий, по левую – Плутоний. Рядом с ним усадили Ивана. Началось веселое и шумное пированье.
Алмаз и Плутоний наперебой расспрашивали Ивана о родне, о сказочной стране, о поездке. На другом конце стола бояре внимали рассказам Демьяна и Кудеяра. Стольники и чашники то и дело заменяли опустевшие блюда и бутылки полными. Весело звенели стаканы. Царь и его сыновья пили безмерно, а Иван отказывался от водки и вина.
Чем более выпивалось, тем веселее и шумнее делалось в столовой палате. Алмаз приказал позвать гусляров.
– Гряньте нам что-нибудь!
Гусляры забренчали и запели:
Их никто не слушал, все были увлечены разговорами. За окнами темнело. Зажгли свечи. Наконец царь велел ближним боярам взять себя под руки и вывести из-за стола. Это означало окончание пира. Алмаза повели в опочивальню, гостей – в приготовленные для них горницы.
Плутоний задержал Ивана и пригласил в свои покои.
В горницах царевича было много необыкновенных чужестранных вещей, удививших юного путешественника: дальнозоркая труба, глобус – земное яблоко, чучело крокодила, оружие немецкое и сарацинское, корабельная снасть – компас, астролябия, секстан.
Плутоний хлопнул в ладоши.
– Алексашка, подай трубки!
Тотчас явился ражий молодец в щегольском кафтане и с низким поклоном протянул царевичам две курительные трубки, набитые табаком, и огниво.
– Что это? – удивился Иван.
– Табак – заморское зелье.
Плутоний раскурил трубку и выпустил изо рта клуб вонючего сизого дыма. Гость поморщился.
– Не нравится? – усмехнулся царевич. – Ты как девка. Вина не пьешь, табак не куришь. Сашка, кури ты!
– В нашей стране таких обычаев нет. Да и негоже молодцам вино пить, – насупился Иван.
– Дикая у вас страна! Да и наша ничем не лучше. Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.
Плутоний сел на лавку и пригласил гостя. Раскрыл окно. Потянуло свежестью ночного сада и сыростью близкой реки.
– Вишь, как мы живем? По-скотски! – царевич выпустил в темноту струю серого дыма. – Отец только ест да пьет. Занимается не государственными делами, а своими прихотями: загородными дворцами, соколиной охотой и комедийной храминой. Всем в царстве ведает патриарх Никель. Умрет он, что будет с Куличками? Умрет отец, так вообще погибнет наша страна.
– Почему? – удивился Иван.
– Потому что царем станет Иридий. Он болван, но за него бояре. Они и будут править от его имени. А что со мной будет? Я не дурак, с головой у меня все в порядке, с руками и ногами тоже. А вот не допустят меня до отцовского престола.
– Что же будешь делать?
– За меня войско. Подниму его, захвачу власть, а Иридия сошлю в дальний монастырь.
– Не боишься такие мысли мне открывать?
– Не боюсь. Я их ни от кого не скрываю. Все знают, что так и будет. Бояре меня ненавидят и трепещут. И я, ежели стану царем, их не пощажу. Ты у нас подольше погости, я тебе покажу мои потешные полки, обученные на немецкий манер. С такими полками никакие бояре не страшны.
– Смел же ты, братец!
– Это что! – оживился Плутоний. – Есть у меня более смелая мечта. Хочу назад отвоевать нашу семейную вотчину – черкасскую страну. Прадед мой, царь Фосфор, воевал с ляшским королем, но проиграл и был вынужден уступить ее. А она для нас ой как важна – плодородные земли, судоходные реки, выход к южным морям. Коли стану царем, искуплю дедов позор – верну назад наши родовые владения.
Они долго сидели у окна и болтали. Иван пытался свести разговор к поискам веры, так занимавшим его. Но Плутонию это было безразлично. Его больше увлекала политика – наука хитрая, коварная и лживая. Он готов был до зари говорить о борьбе за престол, о будущих войнах и потешных полках.
Утром после плотного завтрака Демьян и Кудеяр отправились осматривать столицу. А Ивана пригласил к себе святейший Никель. Когда царевич узнал, что его хочет видеть премудрый и пресильный человек, которого все почитают как бога, то оробел. Не без смущения отправился он в патриарший дворец, не менее пышный, чем царский.
Никелю было за восемьдесят лет. Но и в столь почтенные годы он сохранил необыкновенную живость и бодрость. Это был высокий и крепкий старик. В молодости он один, без рогатины хаживал на медведя. И сейчас не всякий мужчина мог сравниться с ним шириной плеч и прямизной спины. Длинная седая борода и строгий взгляд зеленых глаз дополняли величественный облик патриарха.
Царевич поцеловал руку Никелю. Святейший усадил гостя в кресла. Уселся сам и завел разговор. Юноша поведал о своем путешествии, о поисках веры, об увиденном и услышанном. Рассказ о епископе Аналогии рассмешил патриарха. Он громко и густо заговорил, будто в трубу загудел:
– Значит, Аналогий сказал, что вера – это послушание и смирение? Он слабый человек и думает слабо, немощно, бессильно. Но я вижу, ты, Иван, другой. Ты настоящий смельчак, храбрец и удалец. Ты не робкого десятка. Забудь эти смешные слова смешного человека. И запоминай то, что буду говорить я. Вера – это сила и власть.
Никель крепко ударил кулаком по подлокотнику кресел.
– Что написано в древних книгах? «Аще будете иметь веру с горчичное зерно, скажете горе сей: “Перейди отсюда туда”, и перейдет. И ничего не будет невозможного для вас». Примечай, Иван, какова сила веры.
Глава 14
Патриарх убежденно говорил и ударял по подлокотнику, будто хотел крепко-накрепко вбить слова в голову царевича.
– Вера – это сила и власть. Верным Бог дает могущество. Погляди на меня. Кем я был? Сыном нищего крестьянина, босым, оборванным, голодным. Но я верил, что Бог уготовил мне особую судьбу. Я добивался своего и наконец добился. Теперь я вместо слабовольного и слабоумного царя самодержавно управляю целой страной. Такая вера нужна и тебе, сын мой.
– Но я ищу веры не для себя, а для всего нашего государства.
– И ты ее нашел! Благодарение Богу, твои поиски окончились. В ближайшие дни ты можешь отправиться назад, к отцу. Я снаряжу с тобой посольство – священников и диаконов. Вы сядете на ковер-самолет и в мгновение ока перенесетесь к царю Додону.
– Но мне говорили, что твоя вера – новая. А есть еще какая-то старая вера, отеческая и дедовская. Я хотел бы познать и эту веру. Вдруг истина заключена в ней?
– Это говорили тебе ханжи и изуверы. Не слушай их! Оные паршивые псы учинили раскол, ослушались моей и царской воли, произвели смуту в стране. И теперь лают, сбивая с истинного пути маловерных и малоумных.
Святейший разозлился. В его глазах разгорелись болотные огоньки.
– Ты нашел истинную веру. Это говорю я, Никель, патриарх Великих, Малых и Белых Куличек. Дальнейшие поиски бессмысленны и безблагодатны. Советую подумать о возвращении домой. Тебе уготовано великое служение – принести свет самой наилучшей веры твоему темному народу.
Глубоко задумавшись, вернулся юноша в царский дворец. Что делать? Если Никель прав, то поиски окончены. Надо возвращаться домой. А если патриарх заблуждается?
Плутоний окликнул гостя:
– Что не весел? Что головушку повесил? Поехали смотреть мои потешные полки.
Иван согласился. Хотелось развеяться.
Сели в большую колымагу, украшенную пестрыми коврами. Алексашка залез на козлы к кучеру.
– Гони на Кукуй! – крикнул царевич.
И колымага загрохотала и затряслась по бревенчатой мостовой. Впереди скакали стрельцы, махали кнутами и кричали: «Пади! Пади!» Народ расступался, снимал шапки и низко кланялся.
На окраине Кучкова, уже за городскими стенами, располагалась слобода Кукуй, в которой жили иноземцы: послы, врачи, аптекари и разные умельцы – оружейники, часовщики, золотых дел мастера. Здесь же располагались казармы потешных полков.