Страница 13 из 20
– Свисток верни! Как же я буду без свистка! – жалобно кричал вслед Соловей.
Но Иван даже не обернулся. А Кудеяр зашептал Демьяну:
– Ты все пропустил, разиня! Как лихо сбил наш Ваня спесь с этого злыдня! Знатный парень. Из него выйдет толк.
Поэт откашлялся.
– И бога браней благодатью наш каждый шаг запечатлен. Я воспою этот подвиг в стихах. Но близок, близок миг победы! Ура! Мы ломим!
Поднялись на высокий зеленый холм. Царевич посмотрел назад. Под дубом никого не было. А на заброшенную столбовую дорогу выезжали первые телеги.
Ночь застала всадников в пути. Решили остановиться прямо в лугах. Развели костер. Скромно поужинали хлебом насущным.
– Почему ты не ударил Соловья саблей? – спросил атаман.
– Он же был безоружен. Одной рукой свисток держал, другой в ветку вцепился. Разве можно безоружного бить?
– Как ты думаешь, почему никто из богатырей не мог прежде победить Соловья?
– Его все боялись. Думали, он сильнее всех. А мой отец говорит, коли у воина в сердце страх, то ему не помогут ни верный конь, ни острый меч, ни крепкий щит. Страх разоружает.
– Смелый ты, Иванушка, добрый и честный. Разбойник из тебя не получится, а вот великий воитель – пожалуй, – улыбнулся Кудеяр, крутя рыжий ус.
Костер потухал, угли, остывая, подергивались красноватым пеплом. Поэт поворошил их и задумчиво сказал:
– Запомни же ныне ты слово мое: воителю слава – отрада! Иван, я посвящу тебе сладкозвучную песнь. Она прозвучит по всему свету, и ее повторят все люди.
– Не надо мне песен. Мне бы скорее выполнить батюшкину волю и домой! – Юноша отвернулся от костра, накрылся кафтаном и тотчас заснул.
Утром продолжили путь. И в жаркий послеобеденный час достигли стен Кучкова. Три стены опоясывали стольный город – из могучих бревен, из белого камня и из красного кирпича. А внутри них чего только не было! Царский дворец, церкви и монастыри, терема богачей и избушки бедняков, сады и огороды, постоялые дворы и бани, торги и кабаки.
Демьян приосанился и торжественно возгласил:
– Город чудный, город древний! Люблю тебя как сын, как русский, сильно, пламенно и нежно!
Поехали по гулкой бревенчатой мостовой. Сколько народу пешего и конного! Бояре и мужики, торговцы и ярыжки, попы и монахи, замужние бабы и красны девицы.
– Едем сразу к царским палатам! – крикнул Иван.
– Думаешь, нас там ждут? Мы приедем, а нас уже хлебом-солью встречают? Пир на весь мир готовят? И никто с начала мира не видал такого пира? Ага, держи карман шире, – буркнул поэт.
– Нас не только хлебом-солью встретят, но и на руках понесут! – весело отозвался юноша.
Он знал, что говорил. За пазухой у него лежало письмо от царя Додона к царю Алмазу.
Давным-давно царевна Елена Прекрасная, сестра царя Салтана, была просватана из сказочной страны на Кулички за здешнего царя Фосфора. Сначала красавица горько плакала, но потом покорилась судьбе и отбыла на чужбину. Жила она с Фосфором счастливо и родила ему сына Мельхиора – отца царя Алмаза. Выходило, что Додон Гвидонович доводился троюродным братом Алмазу Мельхиоровичу.
Подъехали ко дворцу. У крыльца скучала стража – стрельцы в красных кафтанах. Отложив бердыши и пищали, они лущили орехи и играли в кости на щелбаны.
Иван сразу же обратился к страже, размахивая письмом:
– Послание царю Алмазу от царя Додона!
Событие невероятное! Письмо от правителя соседней державы!
Русские сказки без сомнения заслуживают большого внимания. Они – память нашего давно минувшего. Они – хранилище русской народности.
Стрелец с посланием со всех ног кинулся к подьячему, подьячий – к дьяку, дьяк – к стольнику, стольник – к окольничему, окольничий – к ближнему боярину, государеву спальнику и постельничему. И вот боярин робко вступает в опочивальню, где после сытного обеда отдыхает на пуховиках Алмаз Мельхиорович, и с низким поклоном подает письмо.
Самодержец сел в подушках, сломал печать красного сургуча и погрузился в чтение. Брат Додон желал брату Алмазу многолетно здравствовать и просил по-родственному принять своих сыновей Димитрия, Василия и Ивана.
– Племянники приехали! Четвероюродные! Вот радости-то! – подпрыгнул Алмаз Мельхиорович на перине.
Иван и его спутники не успели даже спешиться, а к ним бежали бояре и дворяне. Путешественников повели во дворец. Важный спальник в шубе и горлатной шапке распоряжался:
– Лошадей на конюшню! Задать им белоярого пшена! Дорогих гостей в баню! Их платье в чистку! Эй, на поварне! Скорее готовьте угощенье!
Демьян и Кудеяр, люди простые и худородные, не привыкшие к великосветскому обхождению, только диву давались.
– Ваня, что за волшебное слово ты молвил им? Отчего такой почет?
Юноша посмеивался:
– Ничего волшебного нет. Нас по-родственному встречают. Я племянник царю Алмазу.
И вот друзья расположились в великолепной русской бане. Клубится пар. Банщики машут березовыми вениками. Цирюльник бреет голову великому поэту. Атаман залез на полок, сладко потягивается и кряхтит.
– Ай, Иван! Ну, Иван! Как я сразу не додумался, что ты не простой паренек, а царский сынок? Не похож ты на сиволапого мужика ни лицом, ни осанкой, ни разговором. Порода твоя супротив нашей лучше и во всем превозвышена.
Потом, довольные и красные, сели в большой горнице и, как выразился спальник, «изволили перекусить по-маленькому» – выпили взвару и чаю с пряниками. Пришел ближний боярин – государев дворецкий – и попросил путников переодеться во все чистое и следовать за ним. Самодержец желает их видеть.
Новые шелковые кафтаны сидели так ловко, будто их нарочно пошили для гостей. Даже Кудеяр и Демьян выглядели в них добрыми молодцами. И пошли путники, окруженные придворными, в столовую палату.
Здесь их встречал Алмаз Мельхиорович, царь и великий князь Великих, Малых и Белых Куличек. Одет он был по-домашнему в мягкие сапожки, бархатный охабень и расшитую тафью. Годами, ростом и лицом Алмаз походил на троюродного брата Додона.
Глава 13
Царь Алмаз с сыновьями Иридием и Плутонием радостно встречал гостей незваных, нежданных, но все равно дорогих. Свидетелями семейного торжества стали немногочисленные бояре, которым государь особо доверял.
В палате был накрыт стол для торжественного ужина. Разнообразие блюд и напитков могло потрясти самое богатое воображение. Каких только яств сахарных и питей медвяных не было на браной скатерти! От икры до бараньего бока с кашей, от осетрины до поросенка с хреном. Пирог с головизной, пирог с груздями, пресный пирог с яйцом, пирог-курник и пирог-рассольник. Зеленые штофы с домашней водкой и яркие бутылки с заморскими винами. Алмаз Мельхиорович любил покушать сам и попотчевать гостей.
Царь с любопытством воззрился на вошедших – пригожего статного юношу и двух неказистых мужичков. Один – бритоголовый, другой – рыжеусый. Это и есть родственники?
Иван кинулся в ноги Алмазу.
– Живи вечно, великий государь! Я – сын царя Додона Гвидоновича. А это мои друзья – молодцы-удальцы Демьян и Кудеяр.
Царь поднял четвероюродного племянника, обнял и многократно облобызал.
– Рад видеть тебя, Иван! Где же твои братья Димитрий и Василий, о которых писал Додон?
– Братья не пожелали ехать в дальние страны и остались в нашей державе.
– Ну что же, обойдемся и без них. Твои друзья – мои друзья! – и Алмаз милостиво позволил поэту и атаману поцеловать руку. – А теперь познакомьтесь с моими сыновьями. Старший – Иридий и младший – Плутоний.
Царевич Иридий был болезненным юношей лет двадцати. Печать телесной и душевной немощи лежала на всем его облике – лицо бледное, очи бессмысленные, борода редкая, речь односложная. Царевич Плутоний, напротив, был здоров и бодр. Одного возраста с Иваном, он был темноволос, румян, широк в плечах, белозуб и темноглаз.