Волчье время

— Нет, монсеньор. Я хочу сказать, что вам лучше оставить его мне на пару дней — а уже после этого продолжить.

— Делайте свое дело, мэтр, — перебил Дарнторн. — Когда мне понадобится ваш совет, я его попрошу.

Он побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла и окликнул пленника.

— Эй, Меченый!..

«Дан-Энрикс», которому Понс только что без лишних сантиментов вправил вывихнутое плечо, вскинул на лорда Сервелльда мутный от боли взгляд.

— С тех пор, как я узнал, кто ты такой, я искренне надеялся, что ты не трус. Если бы ты сказал все, что следует, на первом же допросе, это было бы удобно, но очень досадно. Есть такие долги, которые лучше платить в рассрочку. Так что сделай одолжение — молчи как можно дольше…

Понс вправил пленнику второй сустав. «Дан-Энрикс» конвульсивно дернулся и заскрипел зубами. Вряд ли в подобном состоянии южанин был способен понимать, о чем с ним говорят, но лорд Дарнторн, нисколько не смущаясь этим, продолжал:

— Могу себе представить, что ты сейчас думаешь… В свои семнадцать лет я был таким же идиотом, как и ты, и тоже верил в то, что ничего на свете не боюсь. В семнадцать лет все поголовно идиоты, и чуть ли не каждый третий не боится умереть — особенно если надеется, что о его смерти будут сочинять баллады. Но я не стану тебя убивать. Раньше хотел, но теперь точно знаю, что не стану. Я прикажу выколоть тебе глаза, отрезать уши и язык, сломать все пальцы на руках и сделать евнухом. А потом отошлю тебя к мессеру Ирему. И будь уверен, что об этом никаких баллад не сложат. Слишком это мрачно для застольных песен, и к тому же песни сочиняют о героях, а не евнухах.

Льюберт похолодел.

— О вашем подвиге в балладах тоже не споют, — хрипло ответил энониец. — Впрочем, поступайте, как сочтете нужным…

Льюберт подумал, что «плевать я на вас всех хотел» звучало бы немногим хуже.

«Может быть, у него был с собой люцер, и он успел проглотить пару зерен перед пыткой?» — промелькнуло в голове у Льюса. Но на дыбе энониец корчился на редкость убедительно — не приходилось сомневаться, что ему и в самом деле было больно.

И все-таки что-то с «дан-Энриксом» было не так. Внешне южанин не особо изменился, но это был не тот человек, с которым Льюберт дрался всего год назад. Дарнторн не отказался бы узнать, что с ним случилось.

— Чего ты хорохоришься, дурак? Лучше не зли мессера Дарнторна, а отвечай, что спрашивают, — буркнул Понс.

Молчание, — насмешливо откликнулся южанин. Понс вытаращился на пленника.

— Чего?.. Что это за галиматья?!

— Ну почему «галиматья»? — Крикс явно вознамерился пожать плечами, но не смог и лишь болезненно поморщился. — Это стихи Алэйна Отта. Его ранняя баллада, «Три подарка Девы Озера».

На шее лорда Сервелльда вздулась толстая жила.

— Продолжайте, — резко приказал он Музыканту.

— Если лорду угодно, мы попробуем железо, — предложил палач, приняв у Понса толстые кожаные рукавицы.

«Не знаю, как там лорду, а мне угодно, чтоб ты сдох» — в бессильной ярости подумал Льюберт. Щипцы, железный прут и еще какие-то инструменты Музыканта давно нагревались на решетке, установленной в самой большой жаровне, и запах раскаленного металла доносился до Дарнторна так отчетливо, что впору было попросить у Фессельда его надушенный платок. Льюс обещал себе, что не станет отводить глаза и увидит все, что сделают с «дан-Энриксом», но это оказалось выше его сил. Когда отец кивнул, и Музыкант натянул свои рукавицы, Льюберт торопливо отвел взгляд. Он чувствовал, что даже под угрозой немедленной смерти не станет смотреть на то, что будет дальше. Вместо этого он с тупым удивлением уставился на руку лорда Дарнторна, лежавшую на подлокотнике резного кресла. Смуглая рука казалась расслабленной, как будто Дарнторн находился не в Кир-Роване, а в своей башне.

Льюберт ждал, когда «дан-Энрикс» закричит, но Меченый, по-видимому, твердо решил не издать ни звука… за что и поплатился. Когда Фрейн Фессельд противно захихикал прямо у него над ухом, Льюберт вскинул взгляд на пленника — и обнаружил, что южанин стоит на коленях, согнувшись в три погибели. «Дан-Энрикса» рвало.

— Жалкое зрелище, — презрительно сказал лорд Сервелльд. — Мэтр, прикажите, чтобы здесь убрали…

Энониец выпрямился. Он был очень бледен, мокрые от пота волосы липли ко лбу, губы казались синими.

— Может быть, хочешь что-нибудь сказать?.. — вкрадчиво спросил Музыкант.

— Хочу. Только не вам, — Меченый обернулся к Фрейну (Льюберт вздрогнул — ему показалось, что «дан-Энрикс» смотрит прямо на него). — Будь добр, отойди к стене, Фессельд. Видишь, меня тошнит от запаха твоих духов.

Фессельд издал нелепый звук — как будто подавился собственным хихиканьем. Лорд Дарнторн подался вперед.

— Шутишь, значит?.. Хорошо. Посмотрим, как ты посмеешься дальше. Продолжайте, мэтр.

— Хватит!.. — вырвалось у Льюберта.

Лорд Сервелльд обернулся в его сторону. Льюберту сделалось не по себе — он никогда еще не видел у него такого выражения лица. Но отступать, пожалуй, было уже поздно. Да и сколько можно отступать?..

— Отец, пожалуйста, достаточно. Может быть, это правда.

— Что?

— Что сестры ничего не знали.

Сервелльд Дарнторн неприятно рассмеялся.

— Они знали, Льюс. Но я смотрю, ты непременно хочешь, чтобы я дал Меченому шанс… Хорошо, будь по-твоему.

Лорд Сервелльд обернулся к Меченому.

— Оставим старых дур в покое. Если я буду доволен твоими ответами, станем считать, что они в самом деле ничего не знали. Скажи нам — какие деревни вниз по Шельде поставляют провиант отрядам Родерика из Лаэра?..

Меченый посмотрел на Дарнторна исподлобья. И, конечно, промолчал.

Лорд Дарнторн снова рассмеялся.

— Видишь?.. Дело тут не в сестрах. Просто твой дружок пока не понимает, где он оказался и что его ждет. Ну ничего, мы ему объясним.

Льюберт почувствовал — еще немного, и он возненавидит родного отца.

— Разрешите мне уйти, монсеньор, — чужим от злости голосом произнес он.

— Иди, — помедлив, согласился Дарнторн.

Гвардейцы распахнули перед ним тяжелую дверь. Льюс не решился обернуться, чтобы напоследок посмотреть на Меченого. Рикс опять решит, что он сбежал. И будет почти прав. Почти.

«Я не могу устроить для тебя побег, — думал Дарнторн, шагая через двор. — Прости, но это выше моих сил. Но кое-что я все же сделаю…»

Сердце у Льюса колотилось так, как будто он действительно пришел в тюрьму Кир-Рована затем, чтобы устроить Меченому побег. Льюберт не мог определиться, что пугает его больше — мысль, что отец узнает о его визите к заключенному, или предстоящий разговор с «дан-Энриксом». Наверняка — очень тяжелый разговор.

— Откройте дверь, — приказал Льюберт. — Я хочу взглянуть на пленника.

— Лорду Дарнторну известно о вашем намерении? — уточнил капитан Кеннет.

— Разумеется, — грубо ответил Льюберт. — Хотите подняться и проверить?..

— Мне вполне достаточно вашего слова, — коротко поклонился капитан. И, помолчав, добавил — Только разрешите мне сопровождать вас, мейер Дарнторн.

Льюс нахмурился. С его отцом никто и никогда не спорил. В манерах лорда Сервелльда было нечто такое, что никому не приходило в голову с ним вольничать. А Льюберта никто не принимал всерьез, и списывать это на возраст было невозможно. Восемнадцать лет — это уже не детство, к восемнадцати годам Валларикс уже стал правителем Империи. Меченый — и тот на год младше, чем Дарнторн.

— Я что, неясно выразился? — резко спросил Льюс. — Мне не нужен никакой сопровождающий. Просто откройте дверь и дайте факел, чтобы я не сломал себе шею в этой темноте.

— Меченый исключительно опасен. Когда мы застигли его в Доме милосердия, у него даже не было меча. И тем не менее, он убил Вальха и еще троих из наших.