Бомба в голове

Столь сильное беспокойство было обусловлено всего лишь одним, но очень существенным обстоятельством. Во всех трёх случаях работавшие на местах профессионалы, тщательно обследовавшие каждый сантиметр исковерканных металлоконструкций, каждую складку матерчатых изделий, все кусочки предметов и мелкие обугленные обломки, не обнаружили никаких следов присутствия какого-либо взрывчатого вещества. И вообще ничто не указывало на наличие в эпицентре каких-либо взрывных устройств.

Видавшие виды специалисты по взрывному делу были обескуражены. Сначала решили копать глубже, надеясь найти то, что с первого раза, возможно, упустили. Однако время шло, изучение материалов не прекращалось круглые сутки, а положительных результатов так и не было. Кроме факта ошеломляющей силы взрывной волны, действовавшей изнутри транспортных средств, ничего другого достоверно утверждать было нельзя. Тогда к делу решили привлечь нескольких серьёзных физиков и химиков, взяв с них подписку о неразглашении, полагая с их помощью хоть немного пролить свет на столь необычный и современный метод ведения войны. Но и их консультации ни к чему не привели. Обсуждение фактов неимоверно затянулось, и это производило удручающее впечатление, поскольку действительность по-настоящему пугала. С момента взрыва автобуса у главы спецкомиссии по расследованию этих преступлений шли постоянные совещания: составлялись списки, отрабатывались различные версии случившегося, проверялись данные, рисовались схемы, высказывались самые нелепые предположения, учитывающие научные достижения и применение всевозможного оборудования, – но сказать что-либо определённое о случившемся никто пока не мог.

Все эти сложности возникли на уровне следствия и высшего руководства страны, обыватель же ничего о них не знал. Обыватель думал, что расследование идёт своим чередом, что бы там ни случилось. Он, как и раньше, напряжённо вглядывался в телеэкран, но после того, как узнавал о страшных событиях, беззаботно отправлялся на прогулку, чертил схемы или засовывал в рот остатки сладкой булочки. У него были свои заботы, он не мог думать о последствиях случившегося, он мог только пугаться или пренебрегать информацией, опутавшей тайной всю систему управления. Он даже не предполагал, что у компетентных органов могут возникнуть в процессе расследования подобного рода проблемы…

На улице светило солнце и пели птицы. Прозрачный воздух после утренней грозы дурманил ароматами парковых насаждений. Веселилась детвора, не имеющая понятия о необходимости каждый день вставать и идти на работу. Весь мир излучал радость, но настроение было мрачным.

Тяжким грузом давила тоска. Виталий брёл по дорожке, уже давно пройдя место встречи, не решаясь остановиться, будто в движении легче переживалась горечь утраты и сильный, шокирующий удар от увиденного. Ему даже не показали то, что осталось от Олега, его давнего закадычного друга, однако по форме и объёму содержимого чёрного пакета можно было определённо сказать, что это было мало похоже на человеческое тело. Олега опознали родные по металлическому медальону, который он носил на груди с пятого класса, никогда с ним не расставаясь. Это был подарок отца, какой-то знаковый. Олег придавал ему особое значение, притом что с родителями у него были довольно натянутые отношения. Оттого, наверное, их с Виталием дружба и явилась для него тем прочным основанием, которое позволяет чувствовать себя в жизни по-настоящему комфортно. У них было много совместных мероприятий – пожалуй, все интересные события в жизни Виталия можно было смело делить на двоих.

Отчего-то вдруг сразу вспомнились мгновения их детской беготни, милые ребячливые шалости, Виталий натужно выдохнул, чтобы подавить тоску, понимая, что давать волю эмоциям теперь не время и не место. Зря он пришёл на встречу пораньше. Свободное время безраздельно заполнялось воспоминаниями, не давая отвлечься на рабочие моменты, и ему стоило больших трудов вернуться к действительности.

Чёрный сверкающий глянцем «майбах» неслышно подкатил в назначенное время. Виталий, машинально глянув по сторонам, по-деловому открыл дверку автомобиля и уселся рядом с водителем.

– Как всегда, вы пунктуальны, – бросил он в сторону строгого, респектабельного вида мужчины, сидевшего за рулём.

– У меня не очень много времени. В два часа совещание у главного, не хотелось бы опаздывать.

– Наверное, вы пойдёте туда не с пустыми руками. В такого рода делах любые сведения могут иметь решающее значение.

Только теперь Виталий внимательно посмотрел на собеседника. Хозяин автомобиля выдержал взгляд журналиста с присущей ему невозмутимостью и затем мягко погасил его профессиональное любопытство:

– Это дело особой важности. К сожалению, ничего существенного я вам сообщить не могу, потому что лиц, владеющих всей информацией, не много. Меня могут легко вычислить.

– Тем не менее на встречу вы согласились.

Собеседник будто ждал этих слов, но ответил не сразу:

– Согласился. – И снова взял некоторую паузу.

Виталий работал в серьёзном аналитическом издании, специализируясь в вопросах военно-политических исследований и глобальных угроз. Его статьи выходили регулярно почти каждый месяц, отличаясь скрупулёзностью подобранных фактов, снабжённых чёткими, зрелыми комментариями. Однако в данном случае глубоким противоречием в нём столкнулись два чувства: абсолютная ясность во всём, присущая простому обывателю, и полное непонимание произошедшего, исходя из знаний опытного, сильного аналитика. Поэтому нынешний разговор, который в любой момент мог завершиться ничем, представлялся ему чрезвычайно важным.

Приехавший на встречу с ним человек был его тайным информатором, сливавшим данные скорее не из-за денег, а исходя из побуждений высокоразвитого интеллектуала, желающего слышать и донести до других альтернативные точки зрения. Звали его Глеб Борисович.

– Всё это очень странно, – задумчиво произнёс он, уставившись в панель управления автомобиля.

– Что может быть странного в терактах?

– В самих терактах ничего, но вот в мотивах исполнителя…

Виталий замер в ожидании:

– Вам что-то известно?

– Нет. Ничего мне не известно. – Глеб Борисович устало мотнул головой. – Я только размышляю… Совершенно очевидно, что это дело одной и той же группы лиц или, может быть, даже одного человека. Но если это один человек… – Он чуть задумался и потом решительно повернулся в его сторону: – Я вам расскажу кое-что, но это не для печати.

– А для чего тогда?

Собеседник взглядом дал понять, что торговаться не намерен:

– Об этом никому не надо говорить. А для чего я с вами делюсь этой информацией, я объясню чуть позже.

Он выжидательно уставился на журналиста, и Виталий, давно уже понимая его с полуслова, даже с полунамёка, утвердительно кивнул:

– Хорошо, договорились.

Глеб Борисович снова откинулся на спинку сиденья, приняв такой вид, будто главное дело уже сделано:

– На данный момент факты таковы. Места выбраны людные, объекты подрыва – транспортные средства, сила разрушения и количество жертв увеличиваются с возрастанием скорости их движения. Взрывы идут по нарастающей: автомобиль, автобус, поезд. Следующий взрыв может быть ещё мощнее, но где и когда он произойдёт – неизвестно. Причём временна́я последовательность взрывов – с такими короткими их интервалами – говорит о том, что оборудование для проведения актов уже полностью готово, до использования самого высокого его потенциала. Похоже, с применением данного вида разрушений нет никаких проблем, решается только задача, где и в какой степени. Это были не испытания взрывного устройства, а проверка эффекта неконтролируемого воздействия по нарастающей. Катастрофой будет то, когда это поймут широкие массы населения.

– Я об этом тоже думал.

– Прекрасно. Значит, вы улавливаете степень моей обеспокоенности.

– Вы говорите про какое-то оборудование. Это что, не просто бомбы?

– Пока неясно. Но одно можно сказать вполне определённо. Бомб там никаких не было. Никаких следов взрывчатых веществ, никаких устройств. Всё абсолютно чисто, как в девственном лесу.