Обретение чувств

Вам уезжать учиться дальше, а мне на скопленные деньги может быть тоже удастся как-то пристроиться с сыном: глядишь и мужичок какой-никакой подвернётся: теперь-то я поняла сладость мужскую, за что спасибо вам, Иван Петрович, большое, – простодушно объяснила Арина, выставляя на стол стопку блинов, что успела напечь за этим разговором.

Позавтракав, Иван вздремнул немного, а Арина, закончив дела на кухне, ушла домой, не попрощавшись, чтобы не будить хозяина, который не только щедро оплачивает её работу, но и доставляет одинокой вдове женское удовлетворение, не испытанное ею ранее и потому ещё более сладостное.

После полудня Иван зашёл в церковь к поздней обедне, постоял и послушал проповедь отца Кирилла, помолился про себя за отпущение грехов Арине в прелюбодеянии с ним и, с лёгким сердцем выйдя из церкви, ожидал отца Кирилла, чтобы вместе отправиться в дом священника на чаепитие-обед, как обещался.

Во дворе было прохладно. Северный ветер гнал низкие тучи, из которых иногда сыпалась снежная крупа, покрывая сухие жёлтые листья под деревьями – стояла поздняя осень, и со дня на день должен был выпасть снег, который и так уже запаздывал недели на три, что прошли с Покрова.

Поёживаясь в лёгком пальто, оставшемся ещё со студенчества, Иван, наконец, дождался выхода батюшки Кирилла и, поприветствовав священника, вместе с ним направился к поповскому дому.

Отец Кирилл неодобрительно взглянул на пальтецо учителя и назидательно, как на проповеди, сказал:

– Негоже вам, Иван Петрович, в таком пальтишке на холоде пребывать. Я понимаю, что после учёбы вы не успели приодеться прилично учителю, но и рисковать здоровьем тоже нельзя. Простудитесь, не дай Бог, и сгорите от воспаления: кто тогда наших детушек грамоте учить будет?

У меня есть знакомый жид в местечке, он хороший портной, и в три дня сошьёт вам хорошее пальто на вате, а воротник и шапку из мерлушки вам сошьёт местный скорняк. Ещё надо вам пошить сапоги на меху, и тогда будет полный порядок, – заключил отец Кирилл. – Завтра же пришлю вам этого портняжку и сапожника, а пока остерегайтесь выходить на холод без тёплой поддёвки под пальто и шарфик тёплый, чтобы горло укрывать, я вам сегодня подарю: мне дочери старшие связали каждая свой, и жена тоже хотела угодить, а три шарфа мне вовсе ни к чему.

Вот мы и пришли: видите, в окнах дочери старшие мелькнули, это они вас, Иван Петрович, высматривали: я сказал, что вы сегодня будете гостем в нашем семействе.

Действительно, в окне показались и мигом исчезли две русоголовые девушки, которых Иван уже видел в свой прежний приход.

Обед прошёл в приятном разговоре с отцом Кириллом о пользе просвещения. Иван рассказал священнику об успехах в учёбе его младшей дочери Наташи. Старшие дочери расспрашивали учителя о годах учёбы в уездном городе, который казался им огромным в сравнении с селом, где все знали всех в лицо. Иван охотно делился впечатлениями студенческой жизни, непринуждённо общаясь с прелестными юными созданиями, поскольку плотскую страсть он удовлетворил ещё утром с Ариной и теперь спокойно и без вожделения разговаривал с девицами, не выказывая увлечённости ими.

Обед с беседой и чаепитием затянулся дотемна, и Иван заторопился домой, чтобы подготовиться к завтрашним урокам. Отец Кирилл подарил, на выбор, один из трёх шарфов козьего пуха и, когда Иван, наугад, указал на один – этот шарф оказался работы старшей дочери, Марии, чему она была очень рада:

– Теперь мой шарф не даст вам простудиться, потому что я вязала его тёплыми руками и с молитвой, – засмеялась девушка. – Наденьте его сейчас же, при мне!

Иван повиновался и, действительно, шарф согрел его так, будто две девичьи нежные теплые руки обвились вокруг его шеи, чтобы защитить от холодного ветра, разбушевавшегося к ночи.

Утром Иван проснулся от тихих хлопот Арины на кухне: она растопила печь, и потрескивание дров в печи и тепло достигли ушей учителя, поскольку задняя стенка печи выходила в спальню, обогревая этот уголок дома.

Гостиная комната с диваном обогревалась голландской печью, облицованной жестью, чтобы гарь из печи не проникала сквозь мелкие щели в комнату и не отравляла воздух.

За окном побелело. Ночью выпал снег и укрыл сухую землю плотным слоем: по приметам, снег, легший на сухую землю, должен был растаять, увлажнить землю, и уже потом, другой снег укрывает землю до самой весны.

– Вот и первая зима моей самостоятельной жизни наступила в чужом селе, среди чужих людей, но при учениках, при новых знакомых, и, конечно, при этой женщине, что хлопочет на кухне и своим теплом и ласкою скрашивает мою жизнь в этой глуши.

Поработаю здесь пару лет и непременно буду учиться дальше: иначе отсюда не выбраться, того и гляди оженюсь на крестьянке или поповской дочке и прощай тогда мечты о науке и жизни в большом городе, – размышлял Иван в тепле и неге под ватным одеялом, прислушиваясь, как дрова потрескивают в печи, да Арина осторожно позвякивает посудой на кухне, приготовляя учителю-сожителю завтрак.

– Нет, при Арине мне удастся избежать женитьбы на местных невестах: желания мои она вполне удовлетворяет, и страсти к браку по этой причине нет. Интересно, почему я вчера в её объятиях вдруг подумал о старостиной дочери Татьяне, чем усилил своё вожделение? Неужели эта Татьяна запала мне в душу или мысль о ней мелькнула случайно? Однако пора вставать, чтобы успеть к урокам и не предаваться пустым размышлениям, – одёрнул себя учитель, вставая с постели и надевая тёплый халат и войлочные чуни, чтобы сбегать в туалет по первому снегу.

Пробегая мимо Арины, он тихонько шлёпнул её по ягодице, от чего та испуганно отпрянула, не заметив за делами появления хозяина.

– Напугали вы меня, Иван Петрович, – обиделась Арина, – с испуга и описаться можно, – по простоте душевной пояснила женщина.

– Прости, Аринушка, за неудачную шутку, – смутился Иван и побежал дальше.

Уроки в школе по первому снегу прошли успешно. Ученики после уроков не разошлись сразу, а поиграли в снежки на школьном дворе, забрасывая девочек, которые истошно визжали, но не убегали со двора, в свою очередь, гурьбой наваливались на какого-нибудь мальчика и валяли его в снегу.

Иван, не вмешиваясь в эти безобидные игры детей, наблюдал с крыльца, следя, чтобы игра ненароком не перешла в потасовку: от игры до драки – один нечаянный снежок, попавший в лицо, и в таких потасовках Иван тоже участвовал в бытность учеником школы в родном селе Охон.

Наигравшись, дети разошлись, а учитель приступил к обеду, который ему сготовила заботливая работница Арина, втайне надеясь на мужскую ласку на диване. Проснувшаяся в женщине страсть требовала удовлетворения, но Иван в своих желаниях оказался скуповат: ему хватало двух-трёх соитий с женщиной в неделю, чтобы чувствовать себя вполне удовлетворённым.

Возможно, испытав любовь, он стал бы более страстным, но пока это чувство было учителю незнакомо, и Арине пришлось довольствоваться тем, что есть, не рассчитывая на большее. Впрочем, женщиной она была уравновешенной, привыкшей повиноваться мужчине и потому в минуты близости старалась извлечь максимум удовлетворения, вызывая некоторое удивление учителя своей страстностью, переходящей в одержимость в моменты совместного оргазма.

Но всё это будет потом, а сейчас Арина потчевала учителя на обед вкусной мясной солянкой, которую приготовила по рецепту из поваренной книги, ибо в крестьянском быту такое блюдо ей готовить не приходилось.

После обеда в школу зашёл портной: низенький, плешивый, но круглый жид, которого направил к учителю священник для пошива учителю тёплого пальто. Портной этот показал образцы материи на пальто и рисунки моделей, по которым Иван с его помощью выбрал фасон и материал на пальто. Портной снял мерки и удалился, обещая через два дня принести наживлённый на нитку раскрой пальто для примерки.

Не успел уйти портной, как в дверь постучал сапожник – видимо батюшка Кирилл всерьёз озаботился здоровьем учителя, что так спешно направил к нему мастеров, чтобы одеть и обуть Ивана Петровича сообразно наступившим холодам.