Пятый уровень

Не желая сдаваться, я выбрал взглядом место, вроде свободное от гвоздей, бегло прикинул, насколько оно надёжно, и как долго будет сюда ехать скорая, а потом всё-таки перенёс вес на опущенную ногу.

Что-то хрустнуло, и доска ушла вниз подо мной, подняв на дыбы остальные. В последний миг до неминуемого падения я чудом успел как танцор провернуться на одной ноге, выбросив вбок вторую и ухитрившись-таки перепрыгнуть через взбунтовавшийся брус. И только потом я медленно завалился на бок.

Ударился я не сильно, а тёплая кожаная куртка смягчила падение, приняв на себя ещё и немало царапин от чиркнувших по ней гвоздей. Я тут же вскочил на ноги, предвосхищая тревожные вопросы. «Всё в порядке! Тут просто доски упали!» – выкрикнул я, надеясь, что никто не заметил в моём голосе дрожь. Затем я слегка отряхнулся и стал осматриваться.

Ничего особенного – пустая кирпичная коробка метров пять на шесть. То есть вообще ничего: ни обоев, свисающих скрученными лоскутами, ни облупленной краски, ни гнилой мебели с продранной тканью обивки, ни даже настила на полу. Голый бетон, какой-то выщербленный и покрытый галькой. «Видно, всё же техническое сооружение…» А впереди, напротив окна – прямоугольный выход без намёка на дверь, и за ним полумрак.

Я подумал, надо бы проверить всё, оглядеться, прежде чем звать сюда остальных. Но эта мысль была побеждена другим инстинктом. Отвага и самопожертвование – это, конечно, круто, да и я теперь уже точно не трус, но всё-таки не хотелось бы глупо огрести от какого-нибудь бомжа…

Я всё же пересёк комнату и заглянул в проём, быстро крутанув головой вправо-влево. Там не оказалось ожидаемого коридора. Вместо этого был большой холл, с одной стороны перекрытый фигурной железной решёткой. За ней была очередная, на этот раз застеклённая будка охраны. Сквозь решётку тремя тускло-синими прямоугольниками лился далёкий свет, придавая загадочный вид окружающему. А с другой стороны холл оканчивался знакомыми стальными воротами. Любопытство взяло верх, и я, задавив в себе упрёк: «Что ж это я творю?!», шмыгнул вперёд.

***

Навесной замок на решётке был свёрнут, и я подошёл к будке охранника. Уцелевшая нижняя половина двери была распахнута, криво свисая с погнутого шарнира. На полу были рассыпаны осколки стекла, крошево драной фанеры, валялся какой-то хлам, прикрытый грязными листами газет. «Да уж, уютная квартирка…» Пройдя мимо будки, я заглянул в центральный коридор.

Далеко-далеко, в самом его конце сиял холодный отблеск дня, и вроде бы было видно пятно земли, голубой горизонт и серые кроны деревьев. «Сквозной выход. Чудно! Будет повод не задерживаться тут… Но зачем же тогда ворота? Всё равно никаких боксов для техники… И всё нараспашку. Хватило бы и обычной двери! Хотя… Вестибюль-то огромен. Может, заезжали сюда по пропускам, выгружали какое-то оборудование, материалы, секретные документы… Кхм… Ну это уж меня понесло».

Я прошёлся взад-вперёд, всматриваясь в боковые проходы. Та же картина. Правда, добавились мелкие пятнышки света по бокам – открытые двери комнат. А вокруг – абсолютная тишина. Ни намёка на чьё-то присутствие – например, шарканья ног или приглушённого дыхания. «Что делать, придётся звать остальных! Ничего, пройдём насквозь здание и благополучно вернёмся на улицу через тот выход в центре. И уж тут-то в кафе! А, впрочем, бог с ними. В бар!». С этой безмолвной тирадой я поплёлся обратно в комнату.

Вернувшись туда, я первым делом постарался отпихнуть от окна опасную кучу досок. Вскоре мне удалось немного расчистить пол, и, беззвучно крякнув, я бодро запрыгнул в проём, где был сразу же встречен вопросами.

– Ну, есть кто живой? – вальяжно протянула Ольга.

– А неживой? – весело, и, пожалуй, напрасно, Мария.

Я отрицательно мотнул головой:

– Всё в порядке, залезайте!

Словно без умысла, из чисто альтруистских побуждений я подал руку Ильнуру и, обхватив его ладонь как-бы в байкерском рукопожатии, поспешно втянул его внутрь. И тут же сам проворно спрыгнул вниз, скривив лицо в крайне услужливой мине – предложив помощь сначала Ольге.

Благополучно отправив свою даму в окно, где её принял довольно ловкий Ильнур, я наконец-то осуществил желанное – поднял Марию на руки – и, проигнорировав суетливый взгляд Ильнура, шагнул прямо с ней сначала на прочный ящик, а потом и на срез окна. Так все мы четверо оказались внутри, и наше маленькое приключение началось.

***

– Это секретный исследовательский институт! Потому и колючка… и ворота стальные… – возбуждённо тараторила девушка. – Когда началась война, фабрики эвакуировали на периферию!

«Умница, – думал я. – Поменьше детских фантазий, и всё будет просто шикарно!».

– Да? А наш город – периферия? – грубовато буркнула Ольга.

– Тогда определённо был, – вклинился я в разговор, пытаясь не допустить ссоры. – А что думает «сильная половина человечества»? М-м-м, Ильнур?

– Временный цех… для производства военных товаров.

– Хм… очень может быть! – присвистнул я, а дамы оживлённо на него глянули.

– А где оборудование, станки? – подхватила неугомонная Мария.

– Ну, как где? Вывезли, продали, расплавили…

Полушуточная чехарда слов отражалась от стен и глухим эхом рассыпалась по зданию. Мы брели по центральному коридору, подсвеченному неверным отблеском далёкой улицы, толкая запертые двери, вглядываясь в щели заколоченных проёмов, припадая к замочным скважинам, если таковые имелись, но не находя за ними ничего, кроме поглотившей всё черноты. Ильнур и Мария пытались светить туда фонариками мобильных, но лучи не выхватывали из тьмы ничего кроме голых стен да пыльного бетонного пола. Однажды свет упал на какой-то одинокий шкаф, но его полки были обрушены и пусты. Но даже если бы они ломились от какой-нибудь секретной документации, я всё равно не позволил бы спутникам безобразничать, ломая двери, чтобы туда пролезть.

Впрочем, это как-то даже слишком уж быстро всем надоело, и раздосадованная Мария топнула ножкой, остановившись посреди бесконечно длинного коридора.

– Ну вот, – протянула она. – Ничего интересного! А я думала, мы тут что-то найдём!

– Ну не надо так переживать! – снисходительно ответил я. – Давайте надеяться на лучшее. К тому же, уже немного осталось.

И мы вновь двинулись вперёд. Тогда ещё я обрадовался, подумав, что сейчас мы выберемся наружу, и мне удастся склонить компанию закончить детективный марафон. Но мои надежды не оправдались. Вскоре стало ясно, что на другом конце здания был вовсе не открытый дверной проём.

Большое витражное окно… Нет, вся стена была составлена из ребристых стеклянных блоков, как это бывает в старых советских зданиях. И почему-то блоки были не однотонными, а совершенно разных цветов, и это безумное, хаотично набранное панно играло оттенками голубого, желтовато-белого, оранжево-коричневого, изумрудно-зелёного… Были там и пятна безудержно-яркого, чистого, звонко-синего. Они и придавали свету тот загадочный холодный оттенок, что манил нас пройти коридор.

– Красота… – ахнула Мария, замерев у витража и впившись в него восхищённым взглядом.

Её лицо залил прекрасный голубой отсвет, окрасив кожу в фантастические тона и сделав глаза двумя ясными сапфирами. Остальные тоже встали как вкопанные, обозревая этот памятник промышленной архитектуры.

– Что это? – непривычно мягко спросила Ольга.

Даже я на миг онемел, но потом, как-то неловко кашлянув, произнёс:

– Что?.. А, да ничего особенного. Вы же помните вставки из стеклоблоков? В школах, в детсадах, в универах… Находка инженеров ушедшей эпохи с целью сэкономить на электричестве…

– Да, но почему они разноцветные?!

– А кто знает? Во время войны ведь построено, как мы решили… Возможно, был дефицит материалов. Собрали из того, что нашли…

Я уже почти что подумал: «А как же очертания уличного пейзажа, которые мне мерещились на другом конце коридора?», но тут встрепенулась Мария:

– Ой, а они ведь соединяются! Пошли дальше!

– Что?.. – начал я, уже понимая, о чём она.