Еще один год

— Сложно сказать, — ответил Ксенофилиус и переглянулся с остальными магами. — Я бы сказал, что тщеславен, но не сильно.

— Значит, на этом можно сыграть. Теперь поговорим о его планах. Что здесь вам удалось выяснить?

— Он собрал вокруг себя самых талантливых учеников. Очевидно, что с их помощью он хочет обрести независимость, и вероятней всего, попробовать сформировать новый полюс силы.

— Вы же говорите о его сверстниках? Пока это не так интересно. Что насчет Фаджа, аристократии и Дамблдора?

— К аристократии он проявляет осторожный интерес. Намеки Фаджа, которые были особенно сильны после Турнира, и интерес мракоборцев к потенциальному новичку он старательно игнорирует. А вот Дамблдора он предпочитает обходить стороной. И все это лишь подтверждает наши выводы, что он имеет уже сложившееся виденье ситуации и многих людей, — Солар допил воду и отставил бокал на стол.

— Хм, такое отношение к Дамблдору и остальным весьма перспективно для нас.

— Еще один момент, который надо учитывать, — кашлянул Роберт. — Учитель Поттера — Флитвик, а мы знаем, у кого он учился и чьи мировоззренческие концепции впитал. Это значит, что и Поттер в той или иной степени проникнется его идеями.

— Тут, я думаю, больше пользы, чем вреда, — после раздумий заметил сэр Генри. — Что говорит твоя дочь, Ксено?

— Она не шпион, — Лавгуд оскорбленно вспыхнул. — И она ничего мне не говорит.

— Не то я имел в виду, — Кавендиш не обратил ни малейшего внимания на недовольство одного из своих подчиненных. — Что она говорит о вероятностях этого парня?

— Её дар еще развивается. Вначале она его плохо видела, а потом… кхм… скажем так, стала испытывать к нему симпатию. Я не могу на нее давить, извините, сэр. Будь здесь Пандора, нам было бы легче.

— Согласен, твоя жена помогла бы развеять весь этот туман… Но ты уверен, что это было правильно — позволить Луне, на которую мы возлагаем такие надежды, потерять, скажем так, независимость и объективность?

— Рано или поздно это бы все равно случилось, — твердо ответил Лавгуд. — Тем более, Луна полюбила душу и личность, а не тело. А это, как вы понимаете, совсем иной уровень. Нам же не важно, кто носит имя Поттера. Куда важнее, что он за человек и маг. Ведь так?

— Допустим.., — осторожно заметил сэр Генри и задумчиво почесал бровь. — Как он относится к Луне?

— Очень деликатно. И это неплохо его характеризует.

— Ладно, в дела любовные без серьезного повода лучше не вмешиваться. Хотя, это может дать нам интересные возможности и перспективы, — согласился Кавендиш. — Но если хоть что-то изменится, если этот Поттер негативным образом помешает нашим планам в отношении Луны, если он что-то выкинет, то вы примете безотлагательные и жесткие меры. Вы поняли мои указания? — он обвел серьезным взглядом всех магов, увидел, как все они молча кивнули, и немного смягчился. — Хорошо. Расскажите про его крестного.

— Он получил прекрасную поддержку в лице Сириуса Блэка. Его энергия, эмоции и деньги это не пустой звук, — ответил Роберт.

— Блэков всегда целесообразно учитывать. До меня дошли слухи о судебном процессе, что прошел год назад. Как Блэк сумел получить опеку над Поттером?

— На самом деле, мы взяли на себя немного смелости, проявили инициативу и смогли сделать так, что заседание в Швейцарии было честным. Нам хотелось на это посмотреть, — заметил Лавгуд. — Дело вел Дюпре. Его таланты, помноженные на нашу помощь, привели к нужному результату.

— Зачем? — тяжелый взгляд уперся в Ксено.

— Парень один бы не справился, а нам интересно, куда он ведет. Это как эксперимент. Тем более, нам показалось стоящей идеей частично нейтрализовать влияние Дамблдора.

— Эксперимент, говоришь? — Кавендиш протянул последнее слово. — А я вот вижу не только эксперимент. Я вижу, что парень вам нравится, вы хотите со временем его заполучить, и отсюда все ваши «эксперименты». Тебе, Роберт, импонирует его боевая специализация, — указательный палец старого мага зафиксировался на одном из собеседников.

— Сэр, я руковожу этим направлением и действительно считаю, что у нас мало боевиков и ликвидаторов. Мы слишком отошли от практики и углубились в теорию.

— Ты имеешь право на такую точку зрения, — кивнул Кавендиш. — Но разговор сейчас не об этом. Возвращаясь к Поттеру… Ты, Сол, очарован путешественником во времени, и тебе интересно узнать все эти процессы. Получить информацию из первых рук, создать предпосылки для новых экспериментов и проверок многочисленных темпоральных теорий*… Ну, а ты, Ксено, наверняка уцепился за возможность помочь своей жене, и благодаря этому парню ты хочешь переместить проблему из сферы «невозможно» в плоскость «трудновыполнимо». Я прав? На этом основаны ваши симпатии?

— Так и есть, — за всех ответил Лавгуд. — И я не вижу ничего плохо в попытке вернуть Пандору. Она моя жена, и ее способностей нам всем очень не хватает.

— Проблема в том, что вы позволили чувствам руководить вашими действиями, — парировал сэр Генри. — Будем считать, что мы прояснили данный вопрос, и между нами не осталось недопонимания.

В этот момент брегет Кавендиша тонко прозвонил восемь часов вечера. Он достал тяжелую золотую луковицу часов из кармана, откинул крышку, посмотрел на время, а потом перевел вопросительный взгляд на большие напольные часы, стоявшие в кабинете.

Словно по команде, они показали ровно двадцать ноль-ноль и начали гулко бить. Бум, бум, бум… Восемь гулких и увесистых удара отмерили время.

Старый маг спокойно дослушал эти удары, убрал часы в карман и продолжил, словно никакой паузы и не было:

— И все же вы перегибаете палку. Хотите конфликта с Дамблдором и его покровителем?

— Нет, нам просто интересно, насколько важен для него этот парень, — быстро ответил Роберт.

— Дамблдор… — проворчал Кавендиш. В его голосе странным образом сочеталось одобрении и порицание, усмешка и серьезность. — Вам, молодежи, еще многое не понятно. Вот разменяете первую сотню и вдруг поймете, что одни вещи неожиданно потеряли свое значение, а другие, наоборот, обрели невероятную притягательность.

— Он словно щадит и жалеет этого Поттера, — заметил Сол.

— Конечно, так и должно быть. Это же естественно. Хогвартс и ученики занимают огромное место в его сердце. Это одновременно и слабость, и его сила.

— Но раньше вы говорили…

— Я и сейчас говорю, что Дамблдор это тот, кто в молодости пошел не по той дорожке, — властно перебил Кавендиш. — Вот и вся загадка. И пока он соблюдает Договор, мы не нарушим его первыми.

— Мы сами себя лишаем инициативы, — негромко сказал Лавгуд. И по тому, как он это произнес, сразу чувствовалось, что разговор коснулся старого и болезненного вопроса, с которым он был во многом не согласен. — Рассуждая философски, мы добровольно обрекли себя на роль простого наблюдателя.

— И мы продолжим быть простыми наблюдателями, — твердо ответил Кавендиш. — Я говорил об этом раньше, и повторю сейчас — пока Дамблдор или Фламель ничего не сделают, то и мы будем делать вид, что нас все устраивает.

— Сэр…

— Помолчи, Роберт! Я знаю твою позицию — ты предпочитаешь действовать… Теперь я окончательно понял ваш план. Неужели вы рассчитывали, что сможете спровоцировать Дамблдора на что-то серьезное, вытаскивая из-под его влияния этого Гарри Поттера?

— Мы знали, что он заинтересован в мальчике и возлагает на него определенные планы. А потом в мальчика попал путешественник во времени. И поэтому он и нам стал интересен. Так почему было не попробовать? — пожал плечами Солар. — Ни один из пунктов Договора мы не нарушили.

При этих словах Ксенофилиус Лавгуд переменил позу и захотел что-то сказать, но в последний момент удержался.

— Пусть так, но с этого момента приказываю вам забыть про активные действия или дальнейшие провокации Дамблдора. Всё, мы просто наблюдаем. Приказ ясен?

— Да, сэр, — по очереди ответили три человека.

— Меня не устраивает, что я никак не приучу вас размышлять, как настоящие маги, не месяцами и годами, а десятилетиями. Когда вы, наконец, этому научитесь?