Колдоискатели

Демжис со товарищи, не принимая участия в спасении людей и вещей, понеслись к околице села, к опушке леса. Демжис на ходу щёлкнул пальцами свободной руки, возвращая мне подвижность, но на землю не поставил. Вопли позади усилились, я изогнулась крючком и увидела виновников.

Между домами, тесня крестьян, шагали люди в пёстрой жёлто-зелёной одежде. Они хватали людей, трясли, словно что-то выспрашивая, крестьяне вырывались. И только один из напавших молча шагал впереди и изредка взмахивал рукой, с которой срывались ослепительные молнии.

Один разряд — и колодец полыхнул громадной свечой.

Дым ел глаза. К счастью, мы уже выбежали из деревни, и, кашляя, нырнули под спасительную тень леса.

Проломились сквозь кусты, обдирая с себя прилипчивые гибкие веточки, попетляли между фиолетовых деревьев, и только тогда Демжис остановился и спустил меня с плеча на землю.

— Какого чёрта?! — это относилось и к пожару, и к способу моей транспортировки. Демжис покачал головой, глядя на мою согнутую фигуру, и отошёл в сторону. Оказывается, мы сделали крюк и снова вышли к опушке. Отсюда была прекрасно видна деревня, полыхающая, как взорванный нефтепровод. Между горящими домами без видимого вреда для себя разгуливали зелёно-жёлтые захватчики. Крестьяне со скотиной и скарбом сгрудились у околицы, горестные женские причитания долетели даже сюда.

— За что они их так? — потрясённо прошептала я.

— За нас, Настя, — отрешённо сказал Демжис. — За то, что эти несчастные нас приютили.

— Но почему? На кой вы им так сдались… и кстати, кому — им? Что это за попугаи в форме?

Вместо Демжиса ответил писклявый голосок сверху:

— Это гвардейцы нашего владетеля, они за нами давно гоняются…

— Может, мы сможем чем-то помочь? — перебил Катрем. — А, господин? Колдани что-нибудь…

— Я думаю, — процедил Демжис. — Если помните, огонь не моя стихия. Зато земля здесь совсем тонкая, а под ней…

Не договорив, он протянул руки вперёд, ладонями вниз, и, стиснув зубы, медленно повернул кисти рук. Повинуясь жесту, земля на деревенской улочке пошла крупными трещинами, как при землетрясении, затряслась, загудела разбуженным зверем. Крестьяне кинулись врассыпную, гвардейцы заметались, но поздно. Громадный пласт, на котором стояла деревня, опоясался трещинами, наклонился, и вдруг провалился, со всеми домами и людьми. А в трещины хлынула вода.

Нехилая же тут магия! Движением руки одни швыряют молнии, другие устраивают землетрясения. Всё чудесатей и чудесатей.

— …под деревней было подземное озеро, — удовлетворённо подытожил Демжис, глядя, как на поверхность освободившейся воды всплывают чёрные обугленные брёвна и уцелевшие гвардейцы. — А теперь уходим отсюда, и побыстрей.

— И ты им больше не поможешь?

— Оставаясь здесь, мы только подставляем крестьян дальше. Как видишь, наш правитель щедр на карательные мероприятия. Надо скрыться.

— А почему…

Не слушая меня дальше, Демжис развернулся и потопал в чащу, его товарищи потянулись за ним.

Леса в этом мире оказались большими, густыми, и отряд, кажется, мог бродить и скрываться от солдат до старости. Мы долго петляли, так что я совершенно разориентировалась и покорно плелась за своей новоявленной компанией. Лес по-прежнему выглядел дико для моих глаз: зелёными у деревьев были только стволы, ветки же, сине-фиолетовые, длинные, были спутаны в огромные узлы. Узлы шевелились, навевая нехорошие мысли. К счастью, местная фауна не показывалась.

Искоса поглядывая на спутников, я размышляла. Кто они? Если Демжис не врёт, и деревню подожгли правда из-за них, то я крепко влипла. Это ж как надо не поладить с властями, чтобы заслужить такое пристальное внимание? Вид у мужчин был угрюмый, и расспрашивать их я не рискнула. Ладно, понаблюдаю пока — деваться-то всё равно некуда.

Потому что как меня сюда занесло — похоже, загадка и для местных магов. А значит, вероятность вернуться домой… Ой, какая печальная математика получается…

Впрочем, вскоре я отупела от долгого пути и перестала что-либо соображать. Кроссовки натирали, рана начала ныть, и вообще захотелось есть.

— Привал, — скомандовал Демжис, оглядывая неуютную прогалину.

Мы так и попадали на голую, серовато-глинистую землю.

— Поесть бы, — озвучила общие желания Крайяна.

Никто не шевельнулся, зато все почему-то посмотрели на Демжиса.

— Я еды не начарую. Её надо поймать, или собрать. Например, подстрелить из лука…

— Которого у нас нет, — подытожил Маннен. — Дем, ну ты хоть подмани нам кого, а уж зарубим мы сами.

— Ладно. Разводи костёр.

Демжис подошёл к краю поляны, приговаривая что-то вроде «цыпа-цыпа». Через пять минут к нему подбежали несколько птиц, вроде куропаток, но с радужной попугайской расцветкой. Маг только щёлкнул пальцами — и они попадали; сгрёб тушки, подошёл и раздражённо плюхнул их возле костра.

— Они уже… того? — изумилась я.

Демжис равнодушно кивнул.

— А с людьми так же можешь?

— Могу. — Маг с интересом наблюдал за моей реакцией, но, заметив панику, поспешно добавил: — Но не делаю. Обычно.

С моим-то характером… Если я тут проживу дольше суток, это будет чудо.

Пока Катрем с Крайяной, как самые хозяйственные, разводили костер и доставали из своих тощеньких заплечных мешков посуду, я потянула одну птицу за крыло. Тушка соскользнула из кучи и тихо, покорно шлепнулась к моим ногам. Глаза птицы были полуприкрыты, шея страдальчески запрокинулась. Ещё теплая, казалось, пичуга вот-вот вскочит, снова зачирикает, захлопает крыльями… Но она, тоскливо таращась помутневшим глазом на родные кущи, лежала совершенно неподвижно. В горле защипало, в груди заныло, словно где-то за горизонтом только что погасла невыносимо прекрасная звезда. У себя дома я сталкивалась с курами исключительно в виде ощипанной, обезглавленной тушки.

— Эй, девка, что ты там делаешь? — крикнул Катрем, подходя поближе. Увидев, что я сжимаю в руке птичье крыло, одобрительно кивнул:

— Правильно, ощипывай их пока, да поторопись — мы голодные, а уже почти всё готово. А иначе съедим тебя!

Катрем всего лишь пошутил, но я не выдержала. Впервые за много дней. Слезы сами полились из глаз, я гладила птичью тушку и судорожно всхлипывала. Вот тебе и бессердечная, даже в чужом мире разнюнилась.

— Ты чего, девка? — опешил Катрем, привыкший, что в его родном хуторе женщины ощипывают птиц сноровисто и без лишних эмоций. — Дурная, что ли…

Подошел Демжис:

— Что происходит?

— Пти-ичку жа-алко… — провыла я, осознавая весь идиотизм своих слов, но не в силах остановиться. — Она же живая была, а ее уби-или…

Мужчины сочувственно смотрели, как я прижимаю к груди их будущий обед. Наверное, решили, что девка чокнулась.

— А как ты хотела, Настя, — Катрем попытался обратиться к моему разуму. Бесполезный номер. — Это жизнь, кто-то кого-то всегда ест. А ну как опять в заваруху попадём, что с тобой будет, когда мертвых солдат увидишь? Или нас…

Он умолк, сраженный моим горестным ревом. Представлять вместо мертвых птичьих тушек убитых людей оказалось ещё невыносимее.

— Катрем, оставь ее в покое, — приказал Демжис.

— А кто ощиплет тогда? Мы думали, эта ушибленная хоть по хозяйству нам помогать будет… Ты чем дома занималась?

— Я экономист-бухгалтер!

— Так экономки, они и на кухню должны заглядывать. Врешь небось!

Я только отмахнулась. Темнота неграмотная…

— Кто теперь птицу ощиплет, я что ли? — наступал Катрем. Похоже, в этом мире в ходу суровый домострой.

— В этом нет надобности. — Демжис замысловато шевельнул пальцами, и перья сами осыпались на траву. «Голые» тушки напомнили человеческую кожу…

Не обращая внимания на дальнейшую мою истерику, крестьяне принялись разделывать и жарить птицу. Катрем неодобрительно покачал головой:

— Балуешь ты бабу. А стирать белье кто будет — тоже ты за нее?

Демжис так жестко глянул в его сторону, что мужик даже согнулся.