Жертвоприношение

— Думаешь, Кэтти, я не знаю, что сейчас твои мозги соображают только в одну сторону? — мягко улыбаясь, проговорил Паркер и скользнул ладонью по моей щеке, задерживая взгляд на губах, а потом снова посмотрел в глаза. — Знаю, ты сейчас страдаешь. Меня это конечно чертовски бесит, потому что я сам прошел через это, и я знаю, как тяжело контролировать голод. Но… просто подумай, ты наконец получишь то, чего добивалась. — Я изумленно затаилась. — Меня, — расплылся Кай в лучезарной улыбке, но тут же серьезно: — Будь ты человеком и дальше, я бы ушел. Кэтти, — его взгляд стал темнее и глубже, когда он всматривался в мое лицо. — Ты ведь должна понимать, что я хотел уйти навсегда. Я не посмел бы вернуться, а если… В общем, меня хватило бы ненадолго. Но тогда мое возвращение могло обратиться твоей гибелью. Я не романтичный герой из твоих любимых книг, и вампиры — не премилые существа со светящейся кожей и «вегетарианством». Я буду постоянно ненавидеть тебя, если ты вздумаешь закатывать истерики, буду уходить, ломая двери, убью кого-нибудь на психах. Это правда, иначе быть не может. — Паркер слегка поморщился, словно не зная, как выразить то, что он хочет сказать. — Теперь ты должна ощутить и понять, каково это — дышать воздухом, который пропитан запахами крови и плоти, ароматами, убийственными для вампира. Я вообще не мог дышать рядом с тобой, ты уничтожала во мне все, что было присуще мне, как вампиру, и делала… человечнее. Но я ведь никогда уже не стану человеком, а ты могла быть рядом лишь в новом обличье. Я… — Паркер поднялся и прошелся по комнате. — Я не жалею, ясно? — бросил он резко. Ох уж эти его перепады настроения. — Мне совсем не жаль, что ты стала вампиром. Плевать, да, вот такой я эгоист, Кэтти. Я знаю, что это не для тебя, просто хочу… э-э-э… не могу поверить, что говорю это, — пробормотал он себе под нос и повернулся ко мне. — Я хочу извиниться за тот день… в лесу… ты вывернула меня наизнанку, предала, когда сказала, что хочешь запереть в тюрьме, и я взбесился… и эта чертова боль, ненавижу людей за их эмоции…

Я смотрела на Кая, широко распахнув глаза, не веря в то, что слышу, и этот его монолог, это было лучше привычных признаний. Я наблюдала за его напряженным лицом, как он расхаживал из стороны в сторону, явно ненавидя себя за откровенность, ведь говорить подобное — не в его правилах, и я таяла, забывая, отталкивая голод на задний план. Кай мой. С ума сойти. Он сам в этом только что признался.

Я поднялась и подошла к нему, просто улыбнулась, мысленно хохоча от изумления, что промелькнуло в его светлых глазах, и обняла, пробормотав:

— Да, Кай, я знала, что ты меня любишь.

— Ты это прекрати, чтобы я больше не слышал подобной чепухи, — тут же насупившись, ответил Паркер. — А то еще в кино решишь пригласить. Кстати… — Кай выпустил меня из своих объятий и повел бровью, лукаво усмехаясь. — Я тут кое-что принес.

Он шепнул заклинание, и на кровати материализовался черный пакет из магазина одежды.

— Не-е-ет, — качая головой, рассмеялась я. — Только не говори, что там новый сарафан.

— Ну, я мог бы и забить на это обещание, но выбирать для тебя шмотку по своему вкусу, было довольно занимательно.

В моей груди разлилось тепло от мысли, что Паркер думал обо мне, рыская среди вешалок и прикидывая мой размер. Я прикусила губу, борясь с желанием поцеловать ведьмака, и, кажется, Кэролайн говорила мне о том, что вампиры практически постоянно ощущают желание, они сами по себе находятся в вечном возбужденном состоянии, что вполне объясняло мой затуманенный взгляд, устремленный на Кая. Он заметил это и эротично облизнулся, наверняка дразня меня, а потом склонил голову набок, протягивая пакет и спрашивая:

— Примеришь, Кэтти?

Я молча выхватила пакет из его рук и отвернулась, принявшись подрагивающими руками стаскивать свое потрепанное платье.

Конечно Кай и не думал соблюдать хоть какие-то приличия, он не вышел, а, напротив, застыл и принялся пялиться мне в спину, и я кожей ощущала его льдисто-голубой взгляд, скользящий по изгибам моего тела.

— Иногда я впадаю в ступор, — вдруг сказал он тихо, но уверенно. — Порой ты так на меня смотришь, что я не могу поверить, неужели ты и правда настолько предана мне? Признаться, я в такой момент готов тебя придушить.

— Придушить? — натягивая на себя потрясающую прохладную ткань моего любимого василькового оттенка, замерла я и обернулась, оправив подол коротенького и открытого платья. — Почему? Ты не можешь принять того, что к тебе хорошо относятся? Все еще не привык?

Кай внезапно стал задумчивым и, глядя на меня не мигая, проговорил:

— И никогда не привыкну. Я знаю, что такое боль, обида, страдание и ненависть, но только не любовь, не доброта, не тепло. Ты дорожишь мной, ревнуешь, борешься за меня… Я до сих пор не понимаю почему.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но Паркер моргнул и вернулся в обычное расположение духа, выдав:

— Оу, малышка, да у меня же отменный вкус! Ты просто секси.

Закатив глаза, я хохотнула, но внезапно уловила что-то, какой-то неясный звук… шаги?

— Кай, — пробормотала я, вскидывая глаза к потолку. — В доме кто-то есть.

— Слышу, — сосредоточенно ответил Паркер, уже направляясь к двери, но едва он успел отпереть ее, как его тут же отбросило назад, и он снес попутно и меня. — Что за черт! — мы как по команде уставились на вход, где в дверном проеме стояла незнакомая брюнетка, внешне довольно милая, но судя по ее враждебному выражению лица, она явно хотела нас убить.

— Кай Паркер, тебе здесь не место, — выдала она, ступая в комнату. — Ты должен вернуться в тюрьму.

— Вот уж не думаю, — хохотнул Кай, поднимаясь и помогая встать мне. — Ты одна, а нас двое. Сечешь?

Но как только мы с Паркером, не сговариваясь, рванули к девушке, она что-то произнесла, и в моих глазах начали лопаться мелкие сеточки капилляров, заливая все красным, так, что я не могла ничего увидеть, а голову разрывала невыносимая боль.

— Motus! — из последних сил выкрикнул Кай, но ведьма с легкостью отразила его удар, и Паркер взревел от боли, и я услышала голос у двери и шаги еще двоих.

— Я вижу ты справилась с нашим прославленным ведьмаком, Давина, — произнес тот, кого спутать с кем-либо было просто невозможно. Этот британский акцент и такой изящный слог в вычурных репликах принадлежал лишь одному монстру.

— Клаус… — прохрипела я, лежа на полу. — Прошу, не трогай его. Клаус, я умоляю…

— Это она? — поинтересовался конечно Элайджа. Мы не были знакомы в отличие от «ухажера» Кэролайн, но я сразу поняла, что это именно Элайджа. Кто еще мог говорить настолько холодно и сдержанно?

Первородные прибыли убрать Кая, но по чьей наводке?

— Бонни… — почти простонала я.

— Пять баллов, Кэтти, — прорычал Паркер. — Беннет хотела запереть чертовы врата, но не к тем обратилась за помощью, идиотка.

— Забирайте их, — услышала я уже отчетливее, потому что боль прошла, и я смогла подняться.

Как и предполагалось: Клаус, Элайджа и Давина Клэр.

— Мне так надоело слушать твои излияния, — вздохнул Никлаус, хищно сверкая глазами, и подошел к Каю, а я тут же вцепилась в рукав джемпера Паркера. — Что я едва не уснул. Ну разве так признаются даме в любви?

— Нет, конечно нет, — хмыкнул Кай, на уровне инстинкта отталкивая меня себе за спину. — Ты у нас умелый кавалер, Клаус. Наслышан о твоих похождениях, и о том, как у тебя не хватило ума уговорить блондиночку уехать с тобой, — Паркер цокнул. — Надо же, а ты был моим кумиром, приятель.

Майклсон мило улыбался, а я чувствовала, как мое тело начинает колотиться от той силы, что исходила от первородных, но на ведьму было совершенно плевать. Я ее не боялась, я верила в Кая, верила в Бонни, они сильнее этой выскочки.

— Что прикажешь с ним делать, братец? — чуть ли не кривляясь, спросил Никлаус, а Элайджа, стоя у двери, сунув руки в карманы брюк и не выказывая совершенно никакого интереса к происходящему, скользнул по нам темно-карим взглядом и произнес всего одно слово: