Черная бабочка

— Какая фотография, мама?

— Рядом с машиной. Ты и Гарри… — я зажмурилась и собралась было сказать всю правду, как вдруг она добавила: — О чем вы там разговариваете? Он стоит прямо перед тобой. Выглядит так, будто этот парень сейчас тебя схватит.

Стоит ли говорить, что со мной произошло после услышанного: да камень с плеч. Даже глаза заслезились от облегчения. А ведь Луи мог отправить маме нечто более пикантное из нашей со Стайлсом «беседы». Конечно, само собой, не смертельно, я ведь взрослая девочка и все такое. Но как-то неловко.

— Мама, прости меня, ладно? — наконец выдавила я, двинувшись дальше. — Я не могла не столкнуться с ним. Ничего страшного не случилось… Ты понимаешь меня, мам?

Она вздохнула.

— Знаешь, Джен, у тебя отвратительная компания. К тому же все, что случилось, могло бы тебя уже немного остудить, но ты почему-то продолжаешь встречаться с этими людьми, — небольшая пауза. — Он тебе так сильно нравится?

Вот это удар, мама. Не нужно такое спрашивать.

— Нет. Не нравится.

— Что ж, — опять вздох, — я понимаю, что это та самая ложь, которая ради спасения. Я все понимаю… — и сухой тон. — Увидимся, милая.

— Да, конечно.

— И вот еще что, Дженни, — сказала мама, — не будь эти фото важны для кого-то, их мне не прислали бы, верно? Ты во что-то влезла, девочка, я чувствую это. Главное, прошу тебя, милая, просто будь осторожна. Обещай мне, что будешь осторожна.

Я сглотнула, поняв вдруг, что мама пощадила меня. Она сказала «эти фото», она не оговорилась, я знаю, потому что именно на эти слова было сделано ударение. Значит Томлинсон настолько борется за внимание Гарри, что готов поступать так… грязно? Это отвратительно. Он скинул моей маме все фотографии.

— Обещаю, — твердо произнесла я и сбросила вызов.

Я встала у края проезжей части, дожидаясь зеленого сигнала светофора, после чего в задумчивости и рассеянности пересекла улицу и только ступила на тротуар, как немедленно остолбенела. В трех метрах от меня из кафе торопливо вышел Стайлс, держа в руке стакан с кофе. На нем была одна лишь рубашка и темные джинсы. Глаза скрыты солнцезащитными очками, несмотря на то, что близился вечер. Но было все еще светло. Я уставилась на него, понимая, что не успею отвернуться, и он тут же заметил меня, притормозил, хотя до этого направлялся к своей машине, что стояла между домами в переулке, и уголок его губ пополз вверх, на лице заиграла кривоватая улыбка. Это невозможно. Я скоро поверю в судьбу, честное слово.

Гарри медленно приблизился. Я все стояла и таращилась на него. Я не видела его глаз и это вгоняло в еще больший ступор, словно я оказалась обезоружена, не имела представления, что он думает, как смотрит сейчас на меня и сияет ли его взгляд как прежде.

— Привет, Джен, — поздоровался Гарри, встав напротив меня, и я невольно поежилась от холодного ветра, изумляясь, как он не примерз к асфальту в таком виде. — Как ты?

Я вдруг допустила мысль, что он здесь нарочно. Но разве это не самонадеянно?

— Привет, спасибо, я в порядке, — и, немного подумав, я добавила: — Передай Луису, что он сволочь, будь любезен, так и передай.

Стайлс качнул головой, немного подавшись ко мне. Он всегда так делал — чуточку сутулил плечи.

— Что такое? Это из-за фотографий?

— Да. Тебе же виднее, что вы там и кому отправляете, — мой едкий тон.

— Я понял, — серьезно отрезал Гарри, после чего оглянулся на свой автомобиль и вновь посмотрел на меня, говоря: — Прокатимся?

— Нет.

На его губах засияла искренняя улыбка, и цепкие пальцы сомкнулись на моем локте. Стайлс бесцеремонно усадил меня в машину.

— Ты мог бы не делать это? — грубо резанула я, когда Стайлс уселся за руль.

— Не делать что? — спросил он, в одной руке держа стакан, второй — крутя руль, при этом глядя в боковое зеркало, потому что мы выезжали на проезжую часть.

— Ты не оставляешь человеку выбора.

Гарри успел проскочить на мигающий зеленый сигнал, и только после того, как мы влились в поток машин, спокойно улыбнулся и на мгновение повернулся ко мне, отвечая:

— Не привык давать права выбора, извини… — он оборвал самого себя, отпив кофе, а потом спросил в той манере, в которой всегда говорил со мной — немного насмешливо: — Ты зла на меня? Насчет Луи я уже понял.

— Почему бы мне не позлиться, Гарри? — проворчала я, не желая заводиться, и так руки дрожали, потому что я не имела понятия, куда мы едем. — Вы меня опозорили перед матерью. И я не хотела… мне не хотелось, чтобы ты… — «Вот как это назвать, черт?».

Я начала предательски краснеть. То есть стоять перед ним голой — это не стыдно, а сейчас стыдно? Ладно, окей, разница есть, и она большая: тогда я ненавидела и боялась Стайлса; на балу мне с ним было хорошо.

«Сечешь, Дженни? Ты вляпалась, как дура. Сама же в свои собственные споры на лекциях и вляпалась. Ты с пеной у рта доказывала профессорам, что не все люди способны смириться с плохим обращением, что не каждый человек пройдет через испытания и признает себя психологически пострадавшим. Но ты пострадавшая. На всю голову пострадавшая».

— Чтобы я что? — снова задал вопрос Гарри, и я отвернулась от него, потому что он поглядывал на меня. — Эй, Дженни, только не говори, что тебе неловко, я умру от умиления, детка. Ты просто раритет, если умеешь краснеть. — Я продолжала молчать. — Окей, я понял, тебе так понравилось, что стыдно это признать, верно?

— Нет, не льсти себе.

— Оу, да что ты. А кто это висел на моих плечах и стонал на всю округу?

Почему мне всегда хочется его ударить? Что за ерунда с этим человеком? Постоянно с ним как по лезвию ножа. Или не так. Он будто сам все время держит у моего горла нож с настолько острым лезвием, что если я пошевелюсь, неминуемо погибну, просто истеку кровью.

Поняв, что я не отвечу, Гарри умолк, включил музыку, и салон загрохотал басами. Биты отдавались в моем горле, я невольно сглатывала, морщась. Стайлс не обращал на меня внимания. Зато на нас все вокруг смотрели, поскольку мы снова остановились на светофоре.

Я невероятно обрадовалась, когда следующей композицией оказалась одна из песен моего любимого коллектива. Заерзав на сиденье, я начала тихонько подпевать, и Стайлс, заметив, что я качаю в такт головой, улыбнулся. Мы под гремящие мощные басы свернули в переулок, и Гарри остановил машину. Сбросив звук, Стайлс заглушил двигатель и повернулся ко мне.

— Поужинаем?

Я уставилась на него удивленно.

— Мне сейчас нужно ответить или неважно, что я скажу? — поинтересовалась я.

Парень закатил глаза и вышел из машины. Пока он огибал капот, я тоже выскочила на улицу.

Пошел снег. Вначале мелкой крошкой, а после сыпанул крупными хлопьями. Я прищурилась и пробежала следом за Стайлсом, который уже дожидался меня у входа в ресторанчик. Я остолбенела, когда увидела, куда он меня привез. Это нарочно? Или просто совпадение? Хотя я в такое не верю. В совпадения, я имею в виду.

Пока что решив промолчать, я прошла внутрь знакомого помещения, отмечая, что обстановка не изменилась. Все такое же милое, уютное. Небольшой зал, украшенный к праздникам, буквально манил своим теплом и потрясающими запахами. Молча оставив куртку и сумку за столиком, куда привел меня Гарри, я ушла в уборную. Постояла там немного, помыла руки, снова постояла в растерянных чувствах и глупом волнении. После вернулась в зал.

— Дженни! Привет! Лет сто тебя не видела! — ошалело хлопая сильно накрашенными ресницами, поздоровалась подошедшая к нам официантка по имени Лили. Внутри все сжалось от воспоминаний. Ее лицо посерьезнело, когда она поприветствовала «мистера Стайлса», и она вновь посмотрела на меня, говоря: — Я слышала насчет Зейна… Мне жаль.

Я против собственной воли посмотрела на Гарри, будто притягиваемая магнитом. Я ждала его реакции. Но Стайлс невозмутимо смотрел в меню и не обращал на нас внимания.

— Спасибо, Лили.

Девушка, заметив, как умоляюще я на нее смотрю, едва заметно кивнула, приняла заказ и ушла.