Когда принимается решение

Все началось с плана, о котором сообщил нам однажды Рэймонд. Теперь, когда он жил в Дэйне, он понял, что дом слишком велик и подавляет его.

- Он похож на музей, - объяснял он. - Я брожу по нему как потерянная душа по бесконечным галереям.

Парк также нуждался в уходе. Старинные деревья были прекрасны, но, по словам Рэймонда, их было слишком много.

- Я буквально не могу видеть реки из-за деревьев, хотя очень люблю вид бегущей воды.

В общем, предстояли коренные перемены. Предполагалось снести два крыла дома, а деревья вырубить, чтобы получился широкий проход к воде, и тогда эти места приобрели бы более живой вид. Дом уже не будет музеем, а станет настоящим жильем.

В начале этой речи Рэймонда Хью сидел ссутулившись в кресле. Но по мере того, как Рэймонд рисовал будущие картины, Хью выпрямлялся все больше и больше, пока уже не сидел прямо, как кавалерист в седле. Его губы были крепко сжаты. Лицо побагровело. Руки сжимались и разжимались в медленном, завораживающем ритме. Только чудо удерживало его от открытого взрыва, но это чудо не могло продолжаться вечно. Я понял это по выражению лица Элизабет. Она понимала это, но была так же беспомощна, как и я, чтобы предпринять что-либо. И когда Рэймонд, заканчивая описание последними блестящими штрихами, самодовольно сказал: "Ну, что вы скажете на это?" - Хью уже ничто не удерживало. Он неторопливо наклонился и спросил:

- Вы действительно хотите знать, что я думаю?

- Хью, - взволнованно сказала Элизабет. - Хью, пожалуйста. Он отмахнулся.

- Вы действительно хотите знать? - потребовал он от Рэймонда. Рэймонд нахмурился.

- Конечно.

- Тогда я скажу вам.

Хью глубоко вздохнул и выпалил:

- Я думаю, что только несчастный бунтовщик мог замыслить весь тот ужас, который вы предлагаете. Я полагаю, что вы один из тех людей, которые получают удовольствие от разрушения всего того, на чем стоит печать традиций и стабильности. Вы бы вышибли опоры из-под всего мира, если бы могли!

- Простите, - сказал Рэймонд. Он был очень бледен и в гневе. - Но мне кажется, что вы путаете перемены с разрушениями. Вы, конечно, должны понимать, что я не собираюсь что-либо уничтожать, речь идет только о необходимых изменениях.

- Необходимых? - усмехнулся Хью. - Выкорчевать прекрасные деревья, которые стоят здесь столетиями? Разрушить дом, который крепок, как скала? Я называю это бессмысленным уничтожением.

- Возможно, я чего-то не понимаю... Но обновить пейзаж, переделать его...

- У меня нет желания спорить, - отрезал Хью. - Говорю вам прямо, у вас нет права трогать здесь что-либо!

Теперь они стояли, свирепо уставившись друг на друга, и единственно, что не давало нам повода испугаться по-настоящему, это уверенность в том, что Хью не применит насилия, а Рэймонд слишком уравновешен, чтобы выйти из себя. Потом этот опасный момент каким-то образом остался позади. Лицо Рэймонда выразило изумление, и он с вежливым интересом посмотрел на Хью.

- Да, - сказал он, - теперь я понимаю, было глупо с моей стороны не понять это сразу. Это имущество всегда было скорее музейным и должно оставаться таковым, а я его хранителем. Можно сказать, смотритель прошлого, хранитель его реликвий.

Он с улыбкой покачал головой.

- Но боюсь, я не совсем подхожу для этой роли. Я снимаю шляпу перед прошлым, это правда, но я предпочитаю устраивать настоящее. Поэтому я возьмусь за осуществление своих планов и надеюсь, что они не будут служить препятствием нашей дружбе.

Помню, что и на следующий день, когда я уехал в город, и всю последующую жаркую неделю на службе меня не покидало ощущение, что Рэймонд сделал свое дело прекрасно и что, слава богу, оно не зашло слишком далеко. Поэтому для меня оказался полной неожиданностью звонок Элизабет в конце недели.

По ее словам, все было ужасно. Это было связано с Хью, Рэймондом и поместьем Дэйн, но теперь положение сложилось хуже, чем когда-либо. Она рассчитывала на то, что я приеду в Хиллтоп на следующий день, и нисколько не сомневалась в этом. Она собиралась как-то решить проблему, и я просто должен быть рядом с ней. В конце концов, я был одним из немногих людей, кого еще слушал Хью, и она очень надеялась на меня.

- В чем ты рассчитываешь на меня? - спросил я. И мне самому не понравилось, как это прозвучало.

- Что касается Хью, то не слишком ли ты все преувеличиваешь, Элизабет? Мне лично не кажется, что ему требуется мой совет.

- Если ты обиделся...

- Я не обиделся, - ответил я. - Только мне не хотелось бы связываться с этим. Хью вполне способен позаботиться о себе сам.

- Может быть, даже слишком.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Я не могу объяснить это сейчас! - воскликнула она. - Я расскажу тебе обо всем завтра. И если у тебя еще остались хоть какие-нибудь братские чувства, ты приедешь сюда утренним поездом. Поверь мне, это действительно серьезно.

Я прибыл утром в очень плохом состоянии. Мое воображение работает настолько активно, что в состоянии из пустяка раздуть трагедию вселенского масштаба. Поэтому, когда я приехал в Хиллтоп, то был уже готов ко всему.

Но внешне, по крайней мере, все выглядело спокойно. Хью тепло встретил меня, Элизабет была сплошное очарование. Обед прошел очень мило, но мы ни разу не коснулись Рэймонда и его дома во время разговора. Я ничего не сказал о звонке Элизабет, но думал о нем с постоянно растущим чувством недовольства, пока мы наконец не остались вдвоем с ней.

- А сейчас, - начал я, - я бы хотел, чтобы ты объяснила всю эту таинственность. Я ожидал обнаружить здесь бог знает что, но явно не то, что увидел. И поэтому надеюсь получить хоть какие-нибудь объяснения за все мои волнения после твоего звонка.

- Хорошо, - сказала она мрачно. - Вот что я хотела тебе сообщить. Пойдем.

Она повела меня длинной дорогой через сады, мимо конюшен и надворных построек. Недалеко от той самой дороги, которая была собственностью владельцев поместий и находилась за последней рощей, она неожиданно остановилась и спросила:

- Когда автомобиль подвозил тебя к дому, ты не заметил ничего странного на этой дороге?

- Нет, ничего.

- Вполне возможно. Дорога к дому заворачивает слишком далеко отсюда. Тогда ты сможешь увидеть все сам.

И я увидел. Посередине дороги стоял стул, на котором сидел плотный человек, читающий журнал. Я сразу узнал этого толстяка: это был один из конюшенных Хью. У него был терпеливый взгляд человека, который сидит уже давно и, видимо, просидит еще достаточно долго. Мне хватило мгновения, чтобы понять, для чего он там находился. Элизабет не могла ничего добавить к моим заключениям. Когда мы подошли к нему, человек встал с усмешкой на лице.

- Уильям, - сказала Элизабет, - сообщите, пожалуйста, моему брату, какие инструкции вам дал господин Лозьер.

- Конечно, - бодро ответил конюх. - Господин Лозьер велел комунибудь одному из нас всегда находиться здесь, задерживать любую машину со стройматериалами для дома Дэйн или что-нибудь похожее на это и отправлять их обратно. Все, что мы должны делать - говорить, что это частное владение и они нарушают границу. Если они коснутся нас хоть пальцем, мы сразу звоним в полицию. Вот и все.

- А вы завернули уже какие-нибудь машины? - спросила Элизабет, чтобы я был в курсе. Конюх удивился.

- Вы же знаете, госпожа Лозьер, в первый же день было две, и с того времени их больше не было. Никаких проблем, - объяснил он мне. - Никто из водителей не хочет связываться с полицией.

Когда мы отошли от дороги, я хлопнул себя по лбу.

- Невероятно. Но Хью должен знать, что это ему так не пройдет. Это единственная дорога, ведущая к дому, и она так давно была в общественном пользовании, что уже больше не является частной собственностью!

Элизабет кивнула.

- Именно это и сказал несколько дней назад Рэймонд. Он явился сюда в ярости, и они долго спорили по этому поводу. И когда Рэймонд сказал что-то о привлечении Хью к суду, тот ответил, что будет рад провести остаток своей жизни в тяжбе по этому делу. Но и это не самое ужасное. Напоследок Рэймонд сказал Хью, что тому следовало бы знать, что сила рождает только силу, и с того момента я жду, что здесь в любую минуту может разразиться война. Разве ты не видишь? Человек, загораживающий дорогу, является постоянным вызовом, и это пугает меня.