Страница 44 из 103
— Почему? — Мясная башня наклонилась немного вперёд. — Что тебе не понравилось в музее?
— Я познакомилась с гауляйтером Кохом. В среду он хочет поехать со мной в охотничий замок.
— Вот ведь мерзкая свинья! — засопела Фрида. — Ты останешься здесь!
— Гауляйтер хочет поговорить с вами…
— Он обязан! — Фрида Вильгельми выпрямилась во весь рост. — Все трясутся перед этой свиньей, но только не я!
— Он могущественнее вас, старшая сестра!
— Он дурак! Примитивная обезьяна! — Она подняла брови и сердито посмотрела на Яну. — А может, ты сама хочешь к нему в постель? Стать одной из его шлюх? Через две недели он вышвырнет тебя вон. Тебя куда-нибудь отправят, чтобы ты больше не попадалась ему на глаза.
— А если я откажусь… тоже. Старшая сестра, я боюсь.
С беспомощным видом она сидела на краю кровати. Есть только один выход: бежать. Опять где-нибудь спрятаться. Только так можно остаться рядом с Михаилом Игоревичем и Янтарной комнатой.
— Подождём, дитя. — Фрида не испугалась. Когда она сердилась, то рушила все преграды на пути, никто не мог ее укротить. Помогало только отступление. И все врачи без исключения это усвоили.
— Она незаменима, — сказал однажды главврач доктор Панкратц на совещании. — Без Фриды здесь бы царил хаос… Но в то же время она — настоящий дракон.
— В среду? — сказала она задумчиво. — Нас в это время здесь не будет. Мы будем сидеть в кино и смотреть фильм с участием Сары Леандер. А сейчас, дитя, завари-ка мне крепкий кофе, я опять раздобыла целый фунт.
В среду вечером за Яной заехал не Кох, а его доверенное лицо Бруно Велленшлаг, руководитель администрации. Он подъехал к больнице на неприметной машине фирмы «Адлер» и направился к вахтёру. Чтобы не привлекать внимание, он был в штатском.
— Я хотел бы забрать сестру Яну, — сказал Бруно.
— Яну? Я её не знаю. Из какого отделения? — Вахтёр посмотрел на список телефонов. — У нас здесь много сестёр…
— Она работает у старшей сестры.
— У Фриды? Вы не могли ничего полегче спросить?! — Вахтёр посмотрел на посетителя. Велленшлаг выглядел неплохо. Около сорока, немного попахивает алкоголем, розовое лицо, хитрые маленькие глазки, полные губы — явный сластолюбец. А Яне, наверное, не больше двадцати. Любовь слепа. Во время войны выбор не такой уж большой… все мужчины на каком-нибудь фронте, от Ледовитого океана до Африки. — Я попробую позвонить. Но если трубку возьмёт Фрида, передам трубку вам. А сейчас помолчите.
Вахтёр набрал номер кабинета Фриды, подождал, внимательно послушал, пожал плечами и положил трубку.
— Никого.
— Это невозможно. Сестра Яна знает, что за ней должны заехать.
— Но у Фриды никого нет.
— Может, она где-нибудь в другом отделении.
— В это время — нет. Там только дежурные сёстры. — Вахтёр широко улыбнулся. — Кажется, девочку кто-то увёл…
— Это совершенно невозможно, — высокомерно заявил Велленшлаг. — Обзвоните всех…
— Пожалуйста, пожалуйста… если вы так уверены…
— Да, я уверен.
Велленшлаг усмехнулся. Если бы ты знал, старый осёл, что я здесь по поручению гауляйтера, ты бы вёл себя по-другому. Давай, найди мне Яну!
Вахтёр сделал всё возможное. Он обзвонил все отделения, даже комнату врачей — может, она задержалась там — и положил трубку.
— Вы ошибаетесь. Ни Фриды, ни Яны нет в больнице. Очень жаль. Видимо, у вас будет скучный вечер.
— Не могу поверить. — Бруно подумал о Кохе и представил ярость гауляйтера. За всё время, пока он находился при Кохе, это был первый случай, чтобы женщина уклонилась от встречи. Кох привык получать согласие, а не отказ. Что ж, дорогая Яна, тебя ждут осложнения. Эрих тебе этого никогда не забудет! У тебя начнётся очень трудная жизнь.
— Ничего не поделаешь, — сказал Велленшлаг и пожал плечами. — Бабы есть бабы! До скорого…
— Что значит до скорого?
— Я вернусь, это же ясно. Завтра, послезавтра — я ещё не знаю! Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Вахтёр смотрел вслед Велленшлагу, пока тот не скрылся за дверью. Ничего не поделаешь, любезный, решил он. Если Фрида взяла Яну под своё крыло, лучше отстань. Безнадёжно.
Это было странный и для Велленшлага совершенно новый случай, потому что Эрих Кох не разъярился, как раненый бык. Он спокойно выслушал доклад Бруно и сказал:
— Хорошо. Можешь идти домой, Бруно. — И Кох снял китель. Но потом кое-что добавил, таким спокойным тоном, что Велленшлаг понял, насколько он опасен: — Я хочу знать всё об этой Яне… принеси мне её личное дело.
Велленшлаг кивнул и покинул раскошную виллу гауляйтера.
«Если бы я вел учет личных дел, — подумал он, — можно было бы напротив имени Яны поставить галочку, отметив как погибшую».
Может быть, гауляйтер боялся лично поговорить со старшей сестрой Фридой Вильгельми и этим открыто показать свой интерес к Яне? Странно для Коха, ему ведь было плевать, что люди о нём думают, пока они исполняют приказы. Или он выдумал другой трюк, чтобы увидеться с симпатичной медсестричкой? Для Велленшлага спокойствие Коха стало загадкой и приводило в замешательство.
Четверг, пятница и суббота прошли без каких-либо действий со стороны Коха. И с Пушкиным не удавалось связаться. Три раза с большими трудностями и множеством переключений они звонили в штаб 50-го армейского корпуса, но уже после первых слов связь снова обрывалась. Явно что-то нечисто, и доктор Волтерс расценивал это как саботаж, ведь все знали, что хочет дозвониться. Тут явно замешаны люди Розенберга. После третьего обрыва связи Кох понял, что телефонисты не идиоты, просто на фронте под Ленинградом идёт дождь. Всё увязло в иле и болоте, связь между ротами и батальонами прерывалась, оперативные группы поиска тонули в грязи. Передвигаться приходилось только пешком, машины проехать на могли. Другими словами, ничего нельзя сделать!
— Тогда надо написать письмо, — сказал доктор Финдлинг. — Вероятно, почта сработает лучше телефона. Какое-то безумие.
В списке сотрудников штаба 18-ой армии было указано имя ответственного лица: майор Питчманн, начальник службы снабжения 18-ой армии. От имени гауляйтера Коха доктор Финдлинг написал ему, чтобы столяры со всей осторожностью демонтировали оставшиеся две двери бывшей Янтарной комнаты в Екатерининском дворце Пушкина, потом их нужно упаковать в древесную стружку и бумагу и отправить в музей Кёнигсберга.
Чтобы придать письму большую важность, он добавил: «Эти двери являются произведением искусства и в целях их защиты от уничтожения по приказу фюрера должны быть демонтированы и спасены. Я сообщил об этом фюреру. Руководитель миссии, герр ротмистр Волтерс, через несколько дней прибудет в Пушкин, чтобы лично проконтролировать эвакуацию дверей».
— Хорошо сформулировано! — похвалил письмо доктор Волтерс, после того как Финдлинг зачитал его вслух. — Приказ фюрера… это точно привлечет внимание!
— К тому же это правда.
— Завтра утром я выезжаю.
— Почему так быстро, доктор Волтерс? — Руннефельдт неопределенно махнул рукой. — Мы ещё не все ящики распаковали. Вы не хотите подождать, пока…
— Я ценю время, дорогой Руннефельдт. А теперь, из-за дверей, ещё больше. Надо спешить! До Риги я доберусь без особых трудностей, а в там я попробую получить место в курьерской машине и добраться до 18-ой армии. Благодарю небо, что Пушкин находится не в другой галактике и до него можно добраться!
На следующий день доктор Волтерс на армейском поезде отправился на восток. Прощание было очень коротким — рукопожатие с доктором Руннефельдтом и с доктором Финдлингом и пренебрежительный взгляд на Вахтера. Когда за ним закрылась дверь, все облегчённо вздохнули, но никто не произнес свои мысли вслух.
Письмо майор Питчманн получил 17 января 1942 года, 20 января двери были демонтированы и 25 января прибыли с Ленинградского фронта в Кёнигсберг на санитарном поезде. Все тыловые службы показали себя превосходно.