Старость – это надолго

– По утрам брат Дамьен исполняет обязанности моего секретаря. Я подумал, однако, что при этом разговоре лишние уши ни к чему, – сказал аббат Лоран, приглашая доктора присесть на свободный табурет.

– Дело секретное? – осведомился Андре, усаживаясь.

– Неприятное, скажем так. Что-то неладное творится у нас, мсье Эрмите… Или доктор – как вас правильно называть?

– Правильно – доктор… Полагаю, я не сильно ошибусь, предположив, что речь пойдет о церковном имуществе.

– Будете очень близки к истине, – ухмыльнулся настоятель, – Хотя я сам не уверен… Кому, например, нужна ряса?

– Монашеское одеяние?

– Да, черт возьми! Мой полк… то есть моя братия обеспечена всем необходимым, кому из них придет в голову заиметь лишнюю рясу? И тем не менее она исчезла, прямо с веревки, где сушилась вместе с другим бельем.

– Действительно, необычно. Что-нибудь еще пропало?

– Пока нет. Но я уверен: дело неладно. Не могу объяснить толком, это и раздражает сильнее всего, – настоятель поднялся и прошелся по келье из угла в угол. Наконец, он остановился, повернувшись к собеседнику, – Дело в том, мсье, что я чую заговор.

– Заговор? – Андре подумал, что ослышался.

– Да! Вы когда-нибудь имели дело с кучей мерзавцев, которые замышляют какую-то пакость? Мне приходилось, и клянусь, именно это сейчас и происходит.

– Я могу такое представить в армии, но в Сан-Антонио… Где самый молодой давно разменял седьмой десяток…

– Да-да звучит безумно, но так и есть. Это невозможно доказать и даже внятно объяснить. Где-то шепот за спиной, где-то косой взгляд, потом начинают вещи пропадать…

– Но какую пакость могут замышлять монахи? С помощью рясы…

– Не представляю, а вы, – аббат Лоран уселся напротив и ткнул пальцем в грудь Андре, – разузнайте!

Разнюхивать козни в старом монастыре – этого еще не хватало! Доктор так и знал, что остановка в горах ни к чему хорошему не приведет. Слишком все плохо складывалось в последнее время; следовало еще на подходе к Пиренеям повернуть назад. Если бы не это письмо от старого наставника Андре… Снова любопытство сыграло с ним злую шутку.

– Я был бы рад помочь, но с трудом себе это представляю. Мирянин среди почтенных старцев – половина и разговаривать со мной не станет. В таких делах требуется полное доверие к следователю.

– Тоже мне, почтенные! – воскликнул аббат, – Да половина из них из бедноты, двое вовсе иностранцы. Заговорят как миленькие. А надумают молчать – пугайте моим распоряжением…

– Сомневаюсь, что это поспособствует сближению. И потом, разве вы не являетесь духовным отцом своих братьев? Ведь существует таинство исповеди, где ничего не укроешь. Почему бы не воспользоваться этим?

Настоятель безнадежно отмахнулся:

– Вы слишком хорошо о них думаете. На исповеди никто в подробности не вдается: грешен, да и все. За первые пару лет в этой должности я получил несколько жалоб на скуку, но после – ничего. Кучка старых бездельников – вот кто они такие!

– А если прямо спросить насчет рясы? – полюбопытствовал доктор.

– Это все-таки не трибунал, они не обязаны отвечать.

Андре показалось, что в голосе коменданта звучало сожаление. Ничего удивительного – этот человек наделен практически абсолютной властью и в то же время совершенно беспомощен. Тут и умом недолго тронуться. Вообще неоднозначность положения Сан-Антонио и его обитателей наводила на невеселые размышления. Было бы интересно немного распутать их дела, а если удастся чем-нибудь помочь – вовсе замечательно. В конце концов, ему тоже требуется их помощь.

– Я займусь этим делом, – сказал доктор, – Однако оно будет непростым. Чтобы войти в доверие к монахам, мне понадобится время. По несчастливой случайности конь захромал, и это объяснит, причину нашей задержки тут. Его нужно перековать в деревне, и еще несколько дней потребуется для восстановления сил.

– Великолепно! Брат Дамьен видел вашу рекомендацию, думаю другие братья уже в курсе, кто вы такой. Поживите между ними, затевайте разговоры о том, о сем… Между прочим, у братьев Армана и Серхио больные спины – вы могли бы как врач…

– Этим недугом я не занимаюсь, да и медицинскую практику давно оставил, отдав предпочтение следственной, – поспешно ответил Андре, – Впрочем, тема для начала беседы и вправду отличная, благодарю… Если позволите, я для начала задам несколько вопросов вам.

– Задавайте, – кивнул настоятель.

– Вы вели речь о заговоре. Понимаю, что полной ясности здесь быть не может, но нет ли у вас каких-либо догадок о том, чего вообще ожидать?

– Чего угодно! В армии я бы заподозрил дезертирство или кражу. Но здесь – ума не приложу, что они затевают.

– И вы считаете, речь идет о злодействе, в котором участвуют несколько человек?

– Только о нем. Один тут не справится. Монахи как солдаты – весь день на глазах друг у друга. Без взаимовыручки никак: кто-то обязательно узнает и…

– Донесет начальству? – с улыбкой подсказал Андре, когда отец Лоран запнулся.

– Да. Доносчиков никто не любит, но они необходимы. Как правило, нижние чины затевают такую дрянь, что своевременное наказание идет только им во благо.

– А в вашем монастыре есть такой человек?

Снова замявшись, настоятель решительно покачал головой. Но Андре и не нужно было прямых ответов. Без сомнений, доносчиком здесь может быть только брат Дамьен. Это следовало из его привычки держаться обособленно и угодничать перед каждым. Безупречная вежливость и в то же время отстраненность летописца говорили сами за себя.

Однако, если остальные монахи что-то и затевают, он может попросту не знать об этом. Едва ли такому человеку доверят информацию о готовящемся заговоре. Он почти все время проводит с настоятелем, корпит над монастырскими счетами и летописью. Если старик ни с кем особенно не ладит, неудивительно, что местные интриги обошли его стороной.

– А если бы я искал предводителя заговорщиков, кого бы вы назвали из ваших подчиненных? – поинтересовался доктор.

– Брат Арман. Он из простых, но какая хватка! Когда я сюда приехал, он был богатырь на загляденье. Поговаривали, что в юности это парень жил среди разбойников. Сейчас-то ему ни до чего дела нет, кроме осла этого несчастного. Холит его и лелеет. Ей-богу, я не видал дворян, привязанных к своим скакунам сильнее, чем этот извозчик. Когда осел болеет, он даже ночует на конюшне, наплевав на мой запрет. За всеми разве углядишь! – с мрачным видом добавил настоятель, – Одно время я подумывал сделать общую келью, но заниматься строительством некому. Стены очень уж прочные, а крепких мужчин совсем не осталось.

– Значит, между братьями царит подлинное равенство? Меня удивило, что вы видите в качестве лидера брата Армана, одного из простолюдинов. Ведь в Сан-Антонио есть и дворяне…

– Целых четверо! Брат Дамьен, брат Модест и ваш покорный слуга. Брат Андони тоже дворянин, но можно его не считать – кто примет всерьез титул баска! Вообще тут важнее характер, а не происхождение. Мой секретарь робок, повар из кухни носа не высунет – боится с голоду тут же помереть, а я вне подозрений.

– Значит, ваш повар склонен к чревоугодию? – с как можно более равнодушным видом поинтересовался Андре. Брат Модест ему нравился, и хотелось оценить степень неприязни настоятеля к этому добряку.

– Это же видно! Каждое утро молюсь, чтобы лестница на колокольню его выдержала. Впрочем, когда он начинает звонить, молюсь об обратном, – хохотнул аббат.

– Почему вы решили выбрать его звонарем? Мне кажется, это назначение озадачило многих, включая самого брата Модеста…

– Для его же пользы. Надеялся, что он немного сбросит вес, да и вставать будет пораньше. До назначения он вечно опаздывал с завтраком и норовил накормить всех сухарями с холодным мясом. А в постные дни вареная рыба – нет, даже мой желудок это не выдержит. Теперь он спозаранку как огурчик, и на столе горячая каша каждое утро.

– В таком случае, это пошло на пользу всем… я имею в виду: каша великолепна, – улыбнулся Андре.