Соперники

Бороздки на его щеках углубились, выдавая улыбку, хотя губы остались почти неподвижными.

– Ну, здравствуй.

Удивительно, как много можно сказать таким вот ласковым тихим приветствием.

– Ну, здравствуй, – прошептала она в ответ.

Она бы с радостью прижалась к нему, но его взгляд в сторону напомнил ей о том, что они не одни.

Слегка обернувшись, Флейм увидела, как шофер вынул из багажника два ее чемодана и передал их второму человеку в летной форме, моложе и стройнее первого, с ярко выраженными чертами латиноамериканца.

– Хуан Эйнджи Кордеро, – представил его Ченс, полностью назвав испанское имя. – Но мы зовем его Джонни Эйнджел. В кабине его место справа. Джонни, познакомься, Флейм Беннет.

– Рад приветствовать вас на борту, мисс Беннет, – отозвался он на безупречном английском, восторженно глядя на нее горячими темными глазами.

– Спасибо.

– А это наш главный пилот, Мик Донован, – сказал Ченс, указывая на подходившего к ним мужчину, того самого, с которым он разговаривал, когда она подъехала. – Флейм Беннет.

– Здравствуйте, капитан.

Она сразу отметила, что его сильные широкие черты словно скопированы с гравюры, выполненной спокойными и сдержанными линиями. Его лицо внушало доверие, а чуть тронутые преждевременной сединой виски усиливали это впечатление.

– Мисс Беннет… – Уголки его рта приподнялись в легкой дружелюбной улыбке, а прозрачно-голубые глаза смотрели ласково. – Я только что получил прогноз погоды. Похоже, я могу обещать вам приятный полет.

– Понятно. Куда? – спросила она.

Он в нерешительности бросил беглый взгляд в сторону Ченса, потом улыбнулся.

– В рай, мисс Беннет. В рай по-стюартовски.

– Ты так и не скажешь мне, куда мы направляемся, а, дьявол?! – В ее глазах читался легкий упрек.

– Пусть это будет для тебя сюрпризом. – Он улыбнулся ей и обратился к пилоту:

– Все готово?

– Как только Джонни разместит багаж мисс Беннет, мы будем готовы отбыть по вашему первому слову.

– Тогда пошли. – Положив ей руку на талию, он повел ее к ожидавшему самолету.

В этот момент Флейм показалось, что она видит ястребиный профиль, преследующий ее вот уже на протяжении десяти дней. Она еще раз посмотрела на мужчину, направлявшегося к диспетчерской частной авиакомпании. С такого расстояния она не могла сказать наверняка, что узнала его, однако ей стало не по себе.

Поначалу она отмахнулась от шпика, как от назойливой мухи, думая, что все это организовал Мальком. Но она ошибалась. Она понятия не имела, кто же все-таки за этим стоит. Может, и никого. В городе полно сумасшедших, и не исключено, что этот – один из них. А такая вероятность пугала еще сильнее.

Она что-нибудь предпримет, когда вернется, но не сейчас. Ей не хотелось, чтобы ее уик-энд с Ченсом был отравлен чем-то или кем-то. Тем более что она даже до конца не уверена, тот ли это человек. Ей могло померещиться. Да и по пути в аэропорт зеленого седана позади не было. Это точно. Улыбаясь, она подошла с Ченсом к трапу.

Частный самолет всегда предполагает определенную роскошь интерьера, однако элегантнейший салон явился для Флейм неожиданностью.

Стены были покрыты замшей цвета бледной слоновой кости. Тот же оттенок повторялся в обивке вращающихся кресел, но уже с добавлением нитей цвета морской волны и парижской лазури. Это сочетание цветов служило выгодным фоном для множества скульптур, составленных здесь и незаметно закрепленных; среди них были работы Бранкузи, Джакометти и Мура.

Коллекция являла собой поистине созвездие имен скульпторов двадцатого века. В то же время не было ощущения излишней, показной роскоши. Напротив, возникало впечатление изысканности.

– Нравится? – Ченс стоял сзади, обхватив ее за руки и дыша ароматом ее волос.

– Невероятно. Здесь чувствуешь себя как… в маленькой гостиной частного дома – удобной, красивой, предназначенной для отдыха и удовольствия.

– Дело в том, что это и есть мой второй дом, – признался он. – Неизвестно, где я провожу больше времени – здесь или в Талсе. – У них за спиной раздался звук поднимающегося трапа, затем – мягко закрывающейся двери. – Нам лучше сесть, – заметил Ченс. – Мик не любит мешкать после того, как ему дадут зеленый свет. Когда мы взлетим, я проведу тебя по моему «дому вдали от дома».

– Замечательно.

И действительно, вскоре после того, как они набрали высоту, Ченс показал ей самолет. Интерьер являл собой восхитительное сочетание сдержанной роскоши, компактности и современной техники. Тонкая кожа, того же бледно-кремового оттенка, что и замша на стенах, обтягивала кофейный столик, который нажатием кнопки превращался в стол для совещания. Помимо оснащенного всем необходимым уголка для отдыха, здесь же находился персональный компьютер, с помощью которого Ченс мог по факсу передавать информацию в свою штаб-квартиру в Талсе и постоянно находиться в курсе деловых операций.

А содержимое небольшой буфетной, как сообщил ей Ченс, позволяло полностью накрыть стол на восемь персон. Шкафы в буфетной были обтянуты такой же кожей цвета слоновой кости, что и столы в основном салоне; здесь был столовый сервиз итальянского фарфора и набор серебра, а также достаточное количество полотняных скатертей и салфеток.

Туалетная комната являла собой то же сочетание замши и кожи с прожилками цвета морской волны и парижской лазури, а на полу лежал золотистый ковер.

Наконец, Ченс провел ее в хвостовой отсек самолета, отделенный от буфетной и салона дверью. Оглядывая небольшой служебный отсек, Флейм заметила двустворчатый стенной шкаф рядом с обтянутым кожей столом, также вмонтированным в стену. Движимая любопытством, она распахнула дверцы. Весь кронштейн был увешан плечиками с мужскими костюмами, спортивными куртками, пиджаками и брюками.

– Я держу на борту полный гардероб, – пояснил Ченс.

– Как удобно! – Она закрыла дверцы и теперь рассматривала мягкий диван с бархатистой обивкой цвета парижской лазури.

– Таким образом я избавлен от необходимости без конца укладывать и разбирать чемоданы, – сказал он. И добавил: – Диван раскладывается в двуспальную кровать.

– А это еще более удобно, – насмешливо произнесла Флейм, присоединившись к нему уже в дверях.

– Во время международных перелетов особенно, – обнимая ее шею обеими руками под волосами, он смотрел на нее нежно и в то же время по-хозяйски. – Ты представить себе не можешь, как я скучал.

Услышав хрипотцу в его голосе, она с легкостью призналась:

– А ты не можешь себе представить, как скучала я.

Она запрокинула назад голову, и он сразу же отыскал губами ее рот. В тот же миг Флейм ощутила разлившееся по телу тепло, которое он так умело вызывал даже тогда, когда их тела почти не соприкасались.

– Мне надо было бы устроить все так, чтобы продлить полет, – сказал он, с явной неохотой разжав губы и приблизив их к уголку ее рта. – Тогда у нас было бы время убедиться, что эта кровать годится не только для того, чтобы спать.

– Это означает, что мы уже почти прилетели? – Она положила ему руки на грудь, под пиджаком чувствуя тепло его стройного мускулистого тела.

– У нас в запасе еще около часа, может быть, больше. – Он с усилием отстранился от нее. – Но после целой недели ожидания я не хочу никакой спешки. Я хочу любить тебя в свое удовольствие.

– Но любовь наспех может быть только закуской, – изрекла Флейм, глядя на него без смущения, откровенно маня взглядом. – Разве ты не подаешь своим гостям закуску, прежде чем угостить их основным блюдом?

– Только я хочу и то, и другое в один присест. – Половинка его рта изогнулась в улыбке.

Со вздохом она опустила глаза на его рубашку и, забравшись рукой под галстук, провела по ряду пуговиц.

– Вряд ли ты сможешь ускорить полет.

– К сожалению. – Он мягко усмехнулся и поймал ее запястье.

– Мечтать никогда не вредно, – сказала она, покорно отправившись за ним в салон. Но, вспомнив боль утраченных иллюзий, оговорилась: – Во всяком случае, почти никогда.