Страница 49 из 52
- А кто его знает? У меня пока не было детей, но Алесю он назвал мамкой. Постой... может быть,... неужели, в тот раз...? Петрусь, наверное, это и взаправду мой сынок. К этому времени должен бы родиться, если.... Но почему он такой? И как он может так...? И меня нашёл!
- Василь, а твоя Алеся не ведунья? А то они... многое могут.
- Что ты несёшь, Петрусь? У нас в деревне их ни одной нет....
Налетели самолёты - началась бомбёжка пе-
редовых позиций. Мы лежали в старой воронке и вжимались в землю. "Господи, Иисусе Христе, помилуй, пронеси мимо...", - бормотал я.
Один из Юнкерсов завыл сильнее всех. Я поднял голову: горящий бомбардировщик, сильно дымя, казалось, падал прямо в нашу воронку.
- Мы пропали, - крикнул я Петрусю, - на нас падает самолёт.
Но он, разливая вокруг себя горящий бензин, со страшным шумом, пролетел над нами в десяти метрах и упал как раз в том месте, где полчаса назад были мы. Раздался сильный взрыв - взорвались не сброшенные бомбы. Аэроплан разметало в разные стороны. Горящий бензин попал на нас, но мы потушили огонь друг на друге. Василёк спас нам жизнь.
Налёт заканчивался - самолёты сбрасывали бомбы далеко от нашей позиции. Мальчик привёл нас в самое безопасное место.
- Василь, если бы не твой сын - были бы мы сейчас покойники, - сказал Петрусь. - Смотри, горит весь кустарник, где мы были! Ай, спасибо, Васильку!
И вдруг появился он - воздушный, но степенный. Я, забывшись, бросился к нему, но Василёк растаял и появился в другом месте.
- Сынок, родной, ты спас нам жизнь! Смотри, что там творится! - указал на кустарник.
- Я знал об этом, папа, потому и увёл вас оттуда.
- Но, как ты...?
- Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне и маме, живым. Вы мои родненькие и я для вас не пожалею своей жизни. Я проведу тебя через войну - мне разрешили это сделать. Поэтому, слушайтесь меня. Сейчас появятся танки. Стреляйте, но между выстрелами не высовывайтесь. Вы подобьёте два танка и останетесь живы....
- Василёк, родной мой, сынок! Ну, подойди ко мне - я тебя обниму, расцелую. Ты кровинка моя, спаситель наш. Иди к отцу.
- Нельзя, папочка! Если ты прикоснёшься ко мне - я потеряю способность приходить, охранять тебя, и ты можешь погибнуть. Возбранено это.
- Кто же это запретил? Чтобы отец не мог сына приголубить? Скажи, кто он?
- Ты не поймёшь, папа. В жизни всё надо чем-то оплачивать. Перестанешь - начнутся другие события. Я заплатил за твою жизнь своей разлукой с тобой. Я очень люблю тебя и мамку Алесю - вы дали мне жизнь. Поэтому прошу - не прикасайся ко мне, если хочешь, чтобы я тебе помогал. Иначе уйду и не смогу больше приходить.
- Что ты, сынок? Не буду! Но так хочется обнять свою кровиночку. Мне приятно смотреть на
тебя - ты мой ангел-хранитель! - говорил я, захлёбываясь слезами. Ведь это был мой первенец, который появился в моё отсутствие.
- Не говори так, папа. Я не ангел, а твой сынок.
Вдали показались танки.
- Помните, что я сказал! - крикнул мальчик и растаял, как дымок.
- Приготовиться к бою! - отдал я команду. - Ух, ты - "Тигры". Будет большая драка. Плохо дело - наши "игрушки" их не достают. Но, что делать? - будем стрелять, может, кому-то придадим страху.
- Василёк сказал, что мы подобьём два танка, - напомнил Петрусь, - так что не дрейфи - пали по ним.
...Я сделал выстрелов пятнадцать, но, ни один танк не остановился. Перед нашей позицией, на расстоянии семидесяти метров, оказалась огромная воронка. Один из "Тигров", гусеницей, угодил в неё. Теперь же, выползая наверх, он показал своё днище. Угол подъёма был большой, гусеница буксовала и он, сильно накренившись, замер в положении хорошей мишени.
Я не преминул этим воспользоваться. Снаряд пробил слабое днище. Раздался сильнейший взрыв - взорвались боеприпасы в танке. Башню сорвало с поворотного круга и отбросило в сторону. Появился огонь.
- Есть, Василь, молодец! - обрадовался Петрусь. - Попал, гад, на мушку! А где же, другой наш "панцер"?
Второй - "Фердинанд", двигался следом за подбитым и сейчас вынужден был объезжать его. Он развернулся на девяносто градусов и, подставив бок, пошёл в сторону, от горящего. Мой снаряд угодил ему в гусеницу. Траки миниснаряд чаще не перебивал, но повреждал и мощный двигатель танка сам разрывал их. "Панцер" закрутился на месте и замер, повернувшись задом к позициям. Второй мой снаряд пробил слабую броню моторного отсека - появился чёрный дым.
- Василь, горит, вражина! - закричал Петрусь.
Из люков полезли танкисты. Петрусь приложился к винтовке. Стрелял он хорошо - двое упали, третий спрыгнул между перезарядами и нырнул под танк. Застучал его автомат - пули прошелестели над головами. Мы почувствовали движение воздуха от них.
Наш орудийный снаряд угодил под башню дымящегося танка. Сильный взрыв отбросил её в сторону. Из-под "Фердинанда" выскочил немец и, зажав руками уши, начал кружиться рядом с ним.
- Смотри, - я толкнул Петруся, - фрицу-то ой, как плохо! Контузило его. Помоги этой сволочи встретиться с предками.
Хлопнул выстрел - фашист успокоился.
- Молодец, Петрусь! Тебе бы снайпером быть.
Горело много танков - атака гитлеровцев захлебнулась. Наступило затишье перед "бурей". И тут со стороны танка появился мальчик и закричал:
- Папочка, дядя Петрусь, не выглядывайте из воронки! Возле танка лежит раненый немец и держит наготове ружьё. Потерпите, он скоро умрёт.
Петрусь поднял на винтовке каску. Заработал автомат - две пули, сделав вмятины, с визгом, отрикошетили в сторону.
- Василёк, откуда ты знаешь, что фашист скоро умрёт?
- Я многое знаю, только не могу сказать. Да вы и не поймёте.
- Сынок, ну, почему ты такой бледненький? Те-
бя мама Алеся кормит? Что вы едите? В селе немцы есть?
- Нет, только два полицая. Мамка сажала бульбу: мы едим её. А ещё печёт драники из лебеды. Только соли нету.
- Сынок, у меня есть соль - возьмёшь?
- Не могу. Я же воздушный, потому и летаю....
К нам приполз комбат:
- Молодцы, Белорусия, хвалю! Ловко вы их завалили! Представлю к награде....
Поговорив с нами, капитан ползком отправился дальше.
- Жалко дяденьку - убьют его скоро.
- Василёк, а ты откуда зн...? - Петрусь прикусил язык.
- А, как сделать, чтобы он остался жив? - спросил я сынка.
- Никак. Он пришёл в этот мир, чтобы умереть за других. Ему так надо было прожить свою жизнь.
- Сынок, сколько тебе лет?
- Три месяца.
- Почему же ты такой большой?
- Ты, папочка, сказал такое! - не могу же я прийти к тебе, будучи грудным!
- Ах, сынок, сынок! Какой же ты необычный?...
...Однажды, уже в наступлении, войска отбили у гитлеровцев несколько разрушенных деревень. Пехотинцы стали зарываться в землю, ожидая контратаки. Мы облюбовали себе место за полуразрушенной стеной бревенчатого дома. Немцы находились от нас в нескольких сотнях метров. Перед самой атакой появился Василёк и сразу начал выговаривать нам за то, что мы неправильно выбрали позицию.
- Уходите за другой дом. С этой стороны будет стрелять охотник за вашими душами. Здесь вы погибнете.
Пригибаясь, мы побежали за мальчиком. Он привёл к соседнему разрушенному дому и уложил нас за стеной, но с противоположной стороны.
- Не высовывайтесь из-за стены - стрелок будет следить за вами.... И, действительно, когда мы стали стрелять по наступающим танкам, пули снайпера, с характерным звуком, впивались в брёвна, на самом краю стены.
- Ай, да, Василёк! - восхищался Петрусь. - Слышь, Василь. Если бы не твой сын, расшлёпал бы нас снайпер. И что мы такие глупые!
- А ты разве знал, откуда он палить будет?
Прошло несколько месяцев относительного затишья. Василёк не появлялся. Это означало, что нашей жизни, в это время, ничто не угрожало.
...Ожидалось наступление противника. Поступил приказ: бронебойщикам выдвинуться за боевые позиции и встретить огнём танки, на подступе к укреплениям. Расчёты начали менять позиции.