Страница 8 из 92
- Никого к тому времени не осталось – кто уехал с семьёй, а кто погиб. Когда же и последняя, любимая дочь вылетела из родного гнезда, и вовсе тоскливо стало. Тогда каждый день стал я взывать к Перуну и матери-Макоше, просить их, чтобы сменили гнев на милость и позволили Любаве стать матерью. Богатые жертвы на требы клал, к волхвам ходил, сам с мольбами ко всем богам обращался, разные травы в огне при этом сжигал, чтобы лучше слышали они меня. К исходу второго года со дня свадьбы дочери снится мне сон, будто прихожу я в капище - знаешь то, что у Ильмень-озера на холме находится -, а там вместо привычного идола стоит, опираясь на златую секиру сам Перун. Ветер треплет лиловую, расшитую золотом рубаху, звенья кольчуги позвякивают при каждом движении. Был он огромен, точно гора, волосы клубятся, словно туча, очи - что два небольших кусочка ясного неба, борода светится, будто в ней запуталось солнце. Когда же он заговорил, голос был похож на отдалённые раскаты грома. “Радуйся, Сварг, услышаны твои мольбы, - возвестил Перун. - Через девять месяцев родит Любава дочь, а ещё через два года - вторую. Однако ты должен пообещать, что первую внучку отдашь мне в жёны”. “Как же я отдам её тебе? И когда?” “Я сам приду за ней в положенный срок. До того же времени расти её как обычное дитя. И пусть считается она моей невестой”. “Согласен!” - крикнул я. Голос мой потонул в вое ветра и ликующих раскатах грома. Откуда ни возьмись, появилась золотая колесница, запряжённая тройкой вороных коней. Перун вскочил на неё, твёрдой рукой подхватил вожжи и взмахнул на прощание секирой. Золотая молния, молния жизни, врезалась в землю у моих ног. Кони рванулись с места и в мгновение взмыли в небо. “Помни о своём обещании, Сварг, никогда не забывай”, - донёс ветер до меня прощальные слова. Когда я проснулся, за окном бушевала гроза, и слышался мне в раскатах грома весёлый, торжествующий смех величайшего из богов. Через полгода на пороге дома появился Ольбард. Он принёс радостную весть, которую я получил намного раньше его самого - бесплодная жена урманского князя, наконец, понесла. А ещё зять поведал, что однажды ночью во сне к нему пришёл великий славянский Бог и сказал, что столь неожиданной радостью они обязаны именно мне. Тогда я рассказал ему свой сон. На радостях Ольбард поклялся на мече слушать меня во всём, что касается воспитания и вообще жизни ещё не родившихся девочек. Потом в знак благодарности отстроил вот эти хоромы. Так Ольга ещё до своего рождения стала невестой самого Перуна.
- Этого не может быть. Разве может Бог брать в жёны смертную женщину.
- А почему бы и нет? - послышался насмешливый голос незаметно проскользнувшей в горницу Ольги. - Или ты отказываешь величайшему из богов в наличии мужской силы?
- Нет, конечно, но разве возможно назвать невестой ещё не рождённую дочь бесплодной женщины? Бред какой-то!
- Для богов нет ничего невозможного.
- Но не проще ли было взять в жёны уже живущую девушку? Мало ли на белом свете красавиц?
- А, быть может, для таких сложностей есть какая-то особая причина? - лукаво улыбнулась старшая внучка Сварга.
С этим предположением Рюрик не мог поспорить.
- Как же умерла твоя дочь?
- Разве ты не знаешь? - удивлённо спросил Сварг.
- Нет. Как раз незадолго до кончины Ольбарда и Любавы я с дружиной приехал сюда княжить. Сие печальное известие мы получили уже здесь, однако о подробностях до сих пор мне ничего не известно.
- Ещё бы! - хмыкнула Ольга.
- На одном из ваших кораблей помимо воинов плыли две девочки, мои внучки, которых Олег вёз в мой дом по просьбе своей мачехи. Через него же Любава передала, что вряд ли ещё со мной увидится, поскольку предчувствовала скорую кончину свою и своего мужа, просила позаботиться о дочерях и приёмном сыне. Сама же она не хотела бросать любимого в столь трудный для него час.
- Этого не может быть, я бы обязательно заметил на одном из своих кораблей столь необычных поезжан, да ещё девочек.
- Отчего же. Ты был жутко горд возложенной на тебя честью. Какое тебе было дело до двух сопливых девчонок?
- Но мне есть дело до Олега!
- Но ведь он мог и не сказать тебе, что это его сёстры из страха, что ты попросту оставишь и его, и его сестёр на берегу. Если хорошенько подумаешь, то вспомнишь, что тогда ещё не очень с ним считался.
И это утверждение, к своему стыду, Рюрик был вынужден признать верным.
- Так вот, спустя почти месяц мы с Ефандой заметили, что с Ольгой твориться что-то неладное: она побледнела, стала плакать, кричать, а потом упала без чувств и целый день то ли спала, то ли в беспамятстве лежала. Очнувшись вечером, моя старшая внучка рассказала нам о смерти обоих родителей. На княжество Годослава напали воинственные свены. Многих убили, кого-то в полон увели. Ольбард, помня о братской клятве привёл свою дружину в помощь. Была страшная сеча. Дружины твоего отца и урманского князя сумели, как им казалось, вселить страх в сердца ворогов и обратить их в бегство. Но поспешное отступление оказалось обманом. Коварные свены притворным бегством заманили в ловушку отборных воинов обоих князей. Уцелели немногие. Ольбард погиб, Годослав же, чудом одержав победу, спасся. Немногие оставшиеся в живых воини урманской дружины привезли в крепость тело своего князя. Любава, зарыдав, бросилась к мужу. Моя дочь знала, какая судьба ей уготована: её бы, скорее всего, принесли в жертву на тризне по Ольбарду, насильно отправив в царство теней, чтобы и там она была верной подругой своему мужу. Смерть не страшна – страшны ожидание и боль потери. Решение созрело мгновенно. Вскинув к небу обе руки, Любава закричала: “О Перун-громовержец, величайший из богов! Взгляни на дочь свою, на горе её! Ты дал мне дар целительницы и предсказательницы, привёл в мой дом мужа, против моей несчастной доли позволил иметь детей. Окажи теперь последнюю милость: позволь умереть сейчас же, рядом с телом моего любимого, не дай мучиться предсмертным страхом, болью утраты и ожиданием!” Только Любавушка договорила эти слова, как в чистом небе грянул гром, и лиловая молния ударила прямо в грудь моей дочери. Тут же, бездыханная, она рухнула на тело Ольбарда. Люди, видевшие всё это, были поражены могуществом славянских богов, а особенно Перуна. Спустя несколько дней Любаву и Ольбарда похоронили со всеми почестями, которые им полагались. На княжеский престол взошёл младший брат Ольбарда – трусливый и никчёмный человечишка, который сильнее самой смерти боится своего племянника. Несколько раз он подсылал убийц к Олегу, пока не понял, что тот не захочет возвращаться и оспаривать у своего дяди права на престол.