Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 73 из 92

-Вадим… - еле слышно прошептала она и медленно опустилась на пол своей темницы.

 

Неожиданно прямо из дерева вырвался кроваво-красный луч и ударил Ольгу в грудь. Девушка громко закричала от боли, потом тело её обмякло и безвольно повисло на державших её за руки мужчинах. Невидимые струны издали последний горестный вскрик и замолкли. Рюрик рванулся было ведунье на помощь, но тут раздался звенящий от напряжения голос Ефанды:

-Стой! Не смей рвать круг!

Олег поднял глаза к небесам и застыл от невиданного ранее зрелища: в облаках возникла немолодая уже женщина, прядущая пряжу. Вот она отложила в сторону веретено и принялась что-то искать. «Ножницы! Она ищет ножницы, чтобы перерезать нить!» Эта мысль обдала урманина ледяной волной. С безумным рёвом, точно раненый медведь он рванулся к дубу – туда, где сквозь жёсткую кору всё ещё можно было различить искажённое болью лицо Доброгневы. Воевода не видел, как тело его сестры, лишённое поддержки, упало на согретую золотым огнём землю, не услышал испуганного окрика другой сестры, не заметил, что пламя, окружающее их, заметалось и начало гаснуть. Олег знал лишь одно: если сейчас он не попытается вытащить свою невесту, то навек потеряет её. Десница его, не встретив ни малейшего сопротивления, по самый локоть ушла в ствол дерева. Будто сквозь туман он услышал чей-то испуганный голос:

-Остановись, Олег, ты не спасёшь её, лишь сам погибнешь!

Глупые люди! Ну какое значение имеет то, что сам он погибнет? Он с радостью пойдёт на смерть, лишь бы его Гневушка была жива. Жёсткие, словно кузнечные клещи, пальцы сомкнулись на плечах воеводы, но тот с необычайной для человека силой повёл ими, освобождаясь от железной хватки, и сделал ещё один шаг. Крепкий кулак Рюрика с размаху врезался в челюсть Олега, да так, что искры из глаз посыпались. Не сумев удержаться на ногах, воевода упал на спину и увидел, как Хозяйка Судеб, отыскав, наконец, свои ножницы, взмахнула ими, без труда перерезая тонкую нить, что связывала душу Доброгневы с этим миром.

 

 Вадим с ужасом смотрел на дело рук своих. Доброгнева полусидела на полу, привалившись спиной к стене, и смотрела перед собой невидящими глазами.

-Сестрёнка… - шёпотом позвал князь, не надеясь, впрочем, услышать ответ.

На одно счастливое мгновение в голову Вадима пришла спасительная мысль, что всё это неправда, всё – безумный бред, ужасный сон. Слишком уж страшно содеянное, чтобы быть явью. Но кто-то глумливый, давно и прочно угнездившийся в его душе, нахально хохотнул, потешаясь над трусостью пособника смерти. За спиной послышался тихий шорох. Князь невольно оглянулся. Морена поднялась на ноги, зло глянула на своего помощника, но ничего не сказала. Вместо этого она быстрым шагом подошла к Доброгневе и простёрла руку над её бездыханным телом. В тот же миг нечто, напоминающее то ли маленькую птичку, то ли мотылька сорвалось с губ девушки и метнулось в руку богине смерти.

-Оставь её, - глухо проговорил Вадим, но Морена, не удостоив его ответом, стремительно вышла из темницы.

Брат опустился на колени перед сестрой и трясущейся рукой закрыл ей глаза. «Кровь родная - не водица», - вспомнились ему слова Дира. По зову крови явилась Доброгнева, потому и смерть её настигла. Вдруг Вадим почувствовал, как звериная ярость неудержимой волной затопляет его душу, и если он сейчас же не изольёт её на кого-то, то просто взорвётся. Живо вскочив на ноги, князь рванулся к двери  и с грохотом распахнул её.

-Кашицу с женой мне сюда. Быстро! – заорал он караульным, стоявшим у дверей.

Повторять не потребовалось. Отлично зная, сколь крут нынче норов князя, гридни кинулись выполнять приказ. Вскоре обоих стариков привели в тёмное, сырое подземелье. Увидев перекошенное от ярости лицо Вадима и мёртвую Доброгневу в цепях, Кашица побледнел и затрясся мелкой дрожью. Милава, напротив, выглядела совершенно спокойной, лишь во взгляде её сквозила горечь.





-Здрав будь, гостеприимный хозяин, - обманчиво мягким тоном проговорил князь. – Говорят, нынче ночью ты приветил под своим кровом мою младшую сестру. Так ли это?

Старик молчал. Он никак не мог смекнуть, чего хочет от него этот человек, но наверняка знал лишь одно: самые худшие опасения его жены сбылись.

-Так ли это? – грозно рявкнул Вадим.

-Так, княже, - подтвердил Кашица.

-А ещё сказывают, что ты накормил, напоил её, лучшее место в горнице отвёл. Так ли?

-Да, княже.

-А после, когда гостья уснула, ты вышел из дома. Чтобы позвать гридней, которые и схватили её. Так?

Несчастный старик побледнел ещё сильнее, так, что даже глаза его побелели от страха, но взглянул в суровые серые глаза князя и не посмел промолчать:

-Так, княже…

Глаза Вадима сузились, от его напряжённой фигуры повеяло какой-то жутью, голос стал зловещ и холоден.

-Так неужели ты, собачий сын, никогда не слыхал о священной Правде богов, о незыблемом законе гостеприимства. Гость, ступивший на твой порог, свят и неприкосновенен. Ты же, поганец, не боясь гнева божьего, выдал девушку, что искала защиты под твоим кровом?

-Но ведь… - попытался возразить Кашица, но князь, дав полную волю своей ярости, в один прыжок оказался рядом с ним и, выхватив нож у ближайшего гридня, быстрым движением полоснул ему по горлу. Старик захрипел; кровь потоком выплеснулась из глубокой раны. Внутри что-то противно хлюпнуло. Кашица попытался зажать шею рукой, но не смог. Ноги подкосились, и он, всё ещё живой, рухнул на пол, заливая всё вокруг своей кровью. С гримасой брезгливости на лице Вадим отвернулся от скорчившегося, ещё трепещущего тела и отшвырнул в сторону окровавленный нож.

Милава молча наблюдала за всем происходящим. Ярость и кровожадность князя не вызвала у неё страха, да и бесславная гибель мужа не слишком взволновала. По правде сказать, она ожидала чего-то подобного. В душе женщины царили только боль и горечь утраты. Но вот Вадим обернулся к ней, взгляды их пересеклись и застыли. С лица князя в один миг слетела вся злость, тело его обмякло, а в серых глазах Милава увидела всё ту же боль и горечь, что терзали и её саму. Несколько бесконечно долгих мгновений убийца и его пленница молчали. Наконец Вадим с видимым трудом разлепил губы: