Невеста Перуна

-Да ничего она не должна, - отмахнулся Олег. – И говорить с ней об этом ни к чему. Ты думаешь, Доброгнева совсем дурочка и ничего не понимает? Нет, всё она знает, но надеяться-то хочется. Ничего, я не из торопливых. Пусть пока подумает, после раздумье приведёт к мечтам и, если повезёт, то и к нетерпению.

-Ну, ты и коварен! – рассмеялся Рюрик.

-Ничуть. Тем более, что благословение её брата я уже получил.

-Вот как? – князь даже с лавки привстал. – И когда же?

Довольный реакцией друга, Олег в подробностях рассказал свой давешний сон. Рюрик внимательно выслушал, однако с восторгами решил обождать.

-Послушай, Олег, - проговорил он. – С чего ты взял, что твой сон – отражение Яви, а не прихоть кого-нибудь из богов, а то и вовсе причуда твоих раздумий? Отчего ты решил, что именно этому сну нужно верить?

-Я говорил с Ольгой. Она поведала, что Вадим, как полюбовник богини, и впрямь теперь обладает некоторыми скрытыми от других умениями. В том числе, может по своему желанию являться во сне, особенно если человек открыт для этого. Хотя сюда, в Ладогу, пробраться он действительно не в силах – спасибо нашим женщинам. Так что сон мой, скорее всего, правдив и Явь отражает почище серебряного зерцала.

-Так почему же ты не расскажешь о нём Доброгневе? Она рада будет получить весточку от брата и на радостях, быть может, сменит гнев на милость.

-Ну, уж нет. Даже ты, мой давнишний друг, мне не поверил. Что же говорить о девушке, которая после этого рассказа и вовсе будет подозревать меня в предательстве и всевозможных кознях в отношении её брата. Нет уж, пусть всё идёт своим чередом, не стоит бежать впереди лошади.

-Что ж, твоё дело.

Друзья ещё какое-то время просидели за столом, отдавая должное медовухе, но вскоре князь Рюрик заторопился к себе в ложницу, где его, без сомнения, дожидалась жена. Олег же ещё долго сидел, глядя на неверное пламя светильника, и с мечтательной улыбкой предавался каким-то своим потаённым думкам.

 

[1] Праздник зимнего солнцестояния. Считалось, что в эту ночь умирает старое солнце и нарождается новое, в связи с чем ночью наступает некоторое опасное безвременье, при котором становится возможным очень многое и, как правило, не слишком хорошее.

[2] В те времена подобными «отчествами» называли не только кровных детей, но и ближнюю дружину князя или боярина, поскольку они считались его «детьми», а он был их «отцом».