Страница 46 из 92
Все вопросительно воззрились на Рюрика, а тот не спешил с ответом. Что-то в его душе отчаянно противилось такому решению, но ведь не Ефанду же, в самом деле, посылать! Самому ехать тоже не с руки - нельзя совсем без головы град оставить. Кто лучше подойдёт для такого дела, как не сын князя. А приёмный или единокровный – не всё ли равно? Наконец Рюрик принял решение:
-Да будет так: пусть Аскольд с моей ближней дружиной едет по окрестным сёлам собирать ополчение, а воевода Олег с боярышней Доброгневой – к русам.
…Оба посольства собрали довольно быстро. Ещё бы, каждый тёплый день был на счету. Скоро наступит месяц грудень[1], а там и зима не за горами, а с ней – и сильные ветра, делающие моря практически непригодными для судоходства. Конечно, Волхов всю зиму оставался свободным ото льда, а варяги издавна слыли искусными мореходами, но к чему лишний раз испытывать милость богов? За какой-то месяц посольство Олега должно было обернуться туда и обратно, более того, привезти в Ладогу подмогу. Задача Аскольда была не менее сложной: пройти от селения к селению, собирая ополчение, пробираясь через полный опасности лес, где возможна встреча с Мореной. Дары для князя русов собрали быстро, почти наспех. Уже скоро посольство, возглавляемое Олегом и Доброгневой, на корабле отбыло по реке к Варяжскому морю. А через несколько дней в путь отправился и Аскольд с отцовской дружиной.
Посольство, возглавляемое Аскольдом, устало тащилось по лесу. Позади остались несколько деревень. Встречали по-разному: одни старосты, верные своему слову, заверяли, что нынче же начнут собирать ополчение, досыта кормили княжескую дружину, заверяли в своей верности Белому Соколу. Другие, прикинув, насколько такая поддержка может быть опасна, начинали отговариваться занятостью и нехваткой рабочих рук, стремясь при этом как можно быстрей выпроводить нежданный гостей. Как раз одну такую деревню они только что покинули. По совести говоря, сам Аскольд заставил бы гнусных предателей собрать войско силой оружия, но и Рюрик, и Ольга строго-настрого запретили принуждать людей идти за ними.
Между тем юноша пребывал в самом скверном расположении духа, и, право слово, было от чего. Аскольд не раз замечал, какие откровенные взгляды бросал на его любимую урманин Олег. Однако это было бы ещё полбеды, но ведь и Доброгнева, ловя на себе его взгляд, не хмурилась гневно, а, напротив, опускала очи долу и краснела, словно маков цвет. Значит, и ей этот варяг был небезразличен? Прежде Аскольду отчего-то казалось, боярышня обязательно со временем ответит на его чувства, но теперь… И зачем только этот урманин появился? Да отец ещё им потворствует. А нынче они вместе ещё и к русам отправились! Парнишку даже пот прошиб, когда он представил их в объятьях друг друга. Ну почему отец отправил Доброгневу с Олегом, а не с ним? Когда Аскольд впрямую задал Рюрику этот вопрос, то получил вполне сносный ответ: «В Доброгневе знают сестру Вадима так же, как в тебе моего сына. К чему вводить людей в заблуждение, ведь нынче Вадим враг нам». Так-то оно так, но к чему же было тогда её к русам отправлять? Ужель лишь за тем, чтоб норов воеводы смягчить могла?
Дружина остановилась на ночлег прямо в лесу. Вскоре затрещал весёлый костерок, на котором принялись готовить еду, но всё это не улучшило настроения. Напротив, с каждой минутой становилось всё тяжелее. Наконец, не выдержав, Аскольд сказался больным и ушёл к себе в шатёр. Там, закутавшись в тёплую медвежью шкуру, молодой варяг забылся тяжёлым сном.
Однако проспал парнишка недолго. Вскоре его разбудили людские крики. Выглянув из шатра, Аскольд первым делом увидел широкую спину боярина Велимира – того самого, что предложил Рюрику отправить сына собирать по деревням ополчение.
-Что здесь происходит? – спросил молодой варяг.
Боярин обернулся, и юноша поразился тому, насколько странным и страшным было его лицо – злобное и торжествующее одновременно. Велимир слегка отодвинулся в сторону, и взгляду Аскольда предстала ужасающая картина: по лагерю метались какие-то странные полупрозрачные сущности, похожие на косматых, горбатых старух. Они наваливались на растерянных, ничего не понимающих людей. Тела несчастных в тот же миг покрывались жуткими гнойными язвами, сильные и умелые прежде воины синели от удушья и падали на землю замертво.
-Что это? – чувствуя непреодолимое отвращение, спросил юноша.
-Это? – боярин, весело усмехнувшись, кивнул на бойню, творящуюся вокруг. - Лихоманки, лихорадки, лиходейки, которые изводят людей по указу Морены.
-Как же так? – тихо проговорил Аскольд. – Не уж-то никто не догадался выставить караул или хотя бы защититься от чародейства?
-Отчего же, - пожал плечами изменник. – И караул выставили, и чародейский заслон поставили. Видимо кто-то открыл проход, снял защиту. Кто бы это мог быть, не знаешь? – боярин лукаво подмигнул своему пленнику.
Гнев волной захлестнул юношу. Недолго думая, он выхватил засапожный нож и замахнулся на ладожанина. В этот миг на становище ступила высокая, худая, очень бледная женщина, и руку словно льдом сковало. К тому времени вокруг не осталось ни одной живой души, помимо Велимира и Аскольда. Повинуюсь приказу своей хозяйки, все лихоманки тут же с визгом разлетелись в разные стороны. Морена торжествующе огляделась вокруг.
-А ты, Белый Сокол, верно, и не знал, что я уже много лет служу Морене верой и правдой? – насмешливо спросил боярин.
Наконец богиня смерти подошла к двум мужчинам. Взглянув на юношу с беспомощно вывернутой рукой, она хищно усмехнулась.
-Опусти десницу, воитель.