Страница 43 из 92
В Новгороде, в княжеских покоях на просторном ложе лежал Вадим. Багровый туман застилал его глаза, тело решительно отказывалось повиноваться, а голова – думать. В таком состоянии боярин находился уже несколько дней. Будто сквозь толщу воды до него вдруг донёсся вопль нечеловеческой боли. Исстрадавшаяся душа, затрепетав от неподдельного ужаса, попыталась было юркнуть обратно в блаженное небытие, но что-то крепко держало её, не давая спасительного забвения. Крик, перешедший в нечленораздельное рыдание, раздался вновь. Неожиданно Вадим почувствовал, что бессилье уже не наваливается столь беспощадно, как раньше, и он вполне может двигаться. Багровый туман постепенно рассеивается, а мысли вновь обретают ясность. Но, против обыкновения, никакого облегчения это не принесло. Боярин прекрасно отдавал себе отчёт, что это оплачено немалой ценой. Так и есть: его носа коснулся ужасающий запах – запах крови, человеческих страданий и смерти. Вадим приподнялся на локте. В ногах у него лежало истерзанное тело человека. Скорее всего, это был холоп. Тот был ещё жив, но от невероятных мучений уже утратил всякие зачатки разума. Лицо, грудь и руки умирающего, так же, как и самого боярина, был покрыты непонятными знаками, начертанными кровью.
-Неужели в этом была такая уж необходимость? – невольно содрогнувшись, спросил Вадим. Нет, ему не было жалко этого человека, но то, какую смерть он принял, невольно ужасало.
-Конечно, - холодно ответила Морена, стоявшая в изголовье. – Иначе возвращать тебя из небытия было бы гораздо сложнее. Кровавая жертва и мучительная смерть другого для тебя нынче – лучшее лекарство.
Богиня смерти сделала небрежный жест рукой, и холоп, подаривший боярину свою жизнь, последний раз конвульсивно дёрнулся и навеки затих. Вадим попытался было подняться с ложа, однако на полу увидел ещё два тела в не менее жутком виде. Тут уж он не выдержал, желудок молодого мужчины судорожно сжался, и его жестоко стошнило желчью. Морена дождалась, когда тот придёт в себя, и с кривой усмешкой щёлкнула пальцами. В тот же миг непонятно откуда взявшийся смерч подхватил изуродованные трупы, очистил горницу от засохшей и свежей крови, убрал малейшие следы сотворённого здесь недавно убийства.
-Ничего, скоро ты к этому привыкнешь, - проговорила богиня.
Вадим тяжело дышал. Да, он предполагал, что после того, как отдал себя в услужение Морене, увидит немало страшных и жестоких смертей. Но, как оказалось, предполагать и видеть воочию – всё-таки разные вещи. Действительность оказалась гораздо более пугающей. Вот только отступать было уже поздно.
-Что теперь будем делать? – отдышавшись, спросил боярин. – Зеркало ведь, скорее всего, уничтожено, так что подглядеть, что твориться в Ладоге, не удастся. Но, быть может, можно как-то по-другому?..
-Нельзя, - резко ответила Богиня смерти. – Пока ты валялся без чувств на ложе, ладожские бабы опахали свой город. Между прочим, твоя сестра тоже впряглась в соху.
При упоминании о сестре сердце Вадима болезненно сжалось. Он искренне любил Доброгневу, и её уход больно задел боярина. Но сделанного не воротишь, да и не смог бы он удержать своевольную девку, а значит, думать нужно не о прошедшем, а о том, что будет дальше.
-Рюрик-то, небось, сдох прямо там? – усмехнувшись, спросил Вадим.
-Жив князь. Жив и здоров, бодр и весел.
Боярину на миг показалось, что прочные стены ложницы заметно дрогнули, а пол под ногами буквально заходил ходуном.
-Как же так? – внезапно осипшим голосом спросил он.
-Очень просто, - равнодушно пожала плечами Морена. – Когда Рюрик порвал связывающую вас нить, всё зло вернулось обратно к тебе. Ты должен был умереть ещё две ночи назад, но твою смерть на себя холопы приняли. Потому и умирать они должны были медленно и мучительно. Столь же медленно, по капле ты отбирал силы у князя, да не совладал. Не по зубам он тебе, видно, не по зубам.
Вадим вскочил и заметался, словно раненый зверь в клетке. Подскочив к столу, он со всей силы грохнул по нему кулаком.
-Проклятый варяг! Да что ж это такое? Сколько раз уже он был на волосок от смерти, но всегда выживал почти чудом. Что же в нём такого, что даже ты не можешь забрать его, наконец? Почему боги так его берегут?
-Да есть отчего. Слыхал, небось, что в давние времена Перун ходил по земле? Так вот, была у него в то время здесь жена и даже дети – дочь и сын. Вот с них-то и пошёл род людей, в жилах которых течёт кровь сего воинственного бога. Сёстры Ольга и Ефанда – прямые потомки этого племени, а Рюрик… Рюрик объединил в себе две его боковые ветви.
Боярин остановился, будто громом поражённый:
- Так значит, это правда, что род Словена ведётся от Перуна? Я-то думал - басня. Что же это получается, если варяг объединил в себе две ветви, значит, и Умила из того же рода? Значит, и в моих жилах течёт та же кровь?
Морена подняла голову, и её глаза, похожие на две чёрные дыры, словно ножи, вонзились в боярина.
-Да, это так. Потому ты и столь важен для меня.
-Ещё бы. Потомок самого громовержца в полюбовниках у богини смерти.
Чародейка зло ощерилась:
-Да, ты из правнуков его. Однако Перун вряд ли поможет тебе. Став моим, ты отрёкся от прежней родни. Но кровь его по-прежнему течёт в твоих жилах.
-Зная это, ты и подослала ко мне Аскольда, окрутила, опутала, заставила служить тебе… Какая же ты подлая, мерзкая, коварная!