Злом за зло

- Чар Тобиус, мой наниматель назначил вам встречу, на которую вы безбожно опоздали. Надо наверстывать.

- Это ты сделал? - очень тихо, почти неслышно спросил волшебник.

- Что?

- Это ты спалил город?

- Всего лишь небольшую часть, но да, увы, это мы.

- Ради призрачной возможности моего появления?

- Не такой уж призрачной, как выяснилось, - заметил слепец, - но нет, не только. Моему работодателю сильно не понравилось поведение Мирлада в наш прошлый визит. Он слишком сильно полагался на свою репутацию и на культовый статус 'Духа приключений'. Был приказ преподать урок старику, забывшему о том, кто в городе хозяин, а потом затаиться и ждать. Не зря ждали... хотя, признаюсь, когда все воспылало...

- Сотни мертвецов и тысячи калек, лишившихся крова.

Лицо Тобиуса омертвело, стало белым как мел, а две вертикальные складки проявились особенно четко. Правда, никто этого не увидел из-под толстого слоя сажи и пепла.

- Ну... это была накладка, - с видимым трудом признал слепец, - алхимик предупреждал, что его конек органические соединения, а не взрывные смеси. Так что когда бомба сработала, вместо мощного ограниченного пожара мы получили взрыв, разметавший горючую субстанцию во все стороны. Горит она жарко и долго, так что город запылал. Увы. Ну, хватит уже тут прохлаждаться, мы должны...

- Сотни мертвых и тысячи обездоленных. Кто понесет ответственность? Кого накажут?

- Хм? Боюсь, что никого. Моему работодателю вряд ли будет дело до этих людей, а умелые алхимики тоже на дороге не валяются, так что... главное ведь, что мы вас доставим.

- Нет. Я обязательно встречусь с твоим работодателем, с еще одной мразью, которая ни во что не ставит человеческую жизнь. Но только тогда, когда сам решу его найти.

- Не пойдет.

- Ненавижу... ненавижу вас всех... Вы... все сгорите... - Речь волшебника стала сбиваться, голос заметно дрожал, слова путались и прерывались судорожными вздохами, изо рта вырывались настоящие язычки пламени. - Мирлад, Мари, убирайтесь прочь.

Что-то было в его словах, что заставило израненного старика и женщину броситься наутек, словно гончие Пекла мчались за ними следом и кусали за пятки.

- Чар Тобиус, мы это уже проходили. - Сверкающие клинки оказались на воле в мгновение ока. - На меня ваши фокусы не действуют, а мушкеты этих людей заряжены, вы уж поверьте, керберитовыми пулями...

- Вы все сгорите.

Сумка сама распахнулась, и оттуда выпорхнул синий свиток-хранилище. Несколько особенно резвых стрелков громыхнули мушкетами, но на пути у злосчастных пуль встала стеной поднявшаяся на дыбы земля. Извлекать големов по одному не было времени, так что волшебник просто разрушил собственноручно созданный много лет назад артефакт, в котором постепенно почти отпала нужда, и из свернутых 'кармашков' подпространства в реальный мир вывалилось шесть големов.

- Защитите меня от них! Убейте, кого сможете! - взревел волшебник, указывая на врага, в то время как его распахнутая книга заклинаний уже шелестела страницами.

Големы бросились в атаку. Пятеро из них походили на ростовых марионеток с деревянными телами и гибкими металлическими шарнирами, позволявшими быстро и ловко двигаться. Шестой же был более традиционным: массивной ожившей статуей из красной глины, хорошо обожженной и прочной как броня. Голем Забияка имел вместо кулаков увесистые чугунные шары, которыми крушил все на своем пути; Жнец орудовал лезвиями серпов, кои были приделаны к его кистям; Стрелок размеренно накладывал на арбалет один болт за другим и старался не подпускать к себе врага, а Пикинер помогал ему в этом, ловко орудуя десятифутовой1 пикой; голем Латник был самым медленным из марионеток, ибо тело его покрывали латные пластины, способные намного лучше держать удар, а воевал он треугольным щитом и тяжелым мечом. Последний голем, глиняный, которого Тобиус прозвал Горшком, практически не участвовал в бою из-за медлительности, но его размеры и поступь пугали врагов намного больше всех остальных оживших кукол вместе взятых. Именно он стойко принял напор слепого мечника, чьи клинки наполнили воздух воем и тьмой разлетающихся глиняных черепков.

# # 1 Трехметровой.

Пока слуги завладевали вниманием противника, их хозяин читал из книги заклинаний, воздев над головой раскаляющуюся бронзовую руку. Своим речитативом он взывал к огненной первостихии, обращался напрямую к полуразумным духам огненного плана, подчиняя своей воле весь огонь и жар, царивший на останках района. Словно услышав зов вожака, всполохи пламени стаями ринулись по небу, чтобы объединиться в один громадный ком, одно маленькое, но нестерпимо ярко и горячее солнце. Заклинание закончилось, в огненном валуне вспыхнуло три алых звезды, и Тобиус оказался втянут в самую его середину. Шар на глазах изменил форму, встав на пару огненных ног, отрастив пару огненных рук, и ступил вперед. Воздух гудел и извивался от жара, плавились камни, запекалась земля, поднялся раскаленный ветер, а големы поспешили убраться прочь. Огненный элементаль одним выдохом испепелил стрелков, а потом, заметив, как сбегает его главный враг, издал жуткий рев.

Слепой мечник был уже в двух улицах от развалин 'Духа приключений', он вскочил в седло ожидавшей лошади и, нещадно нахлестывая животное, помчался прочь из Парс-де-ре-Наля. Тобиус двинулся следом, оставляя глубокую борозду расплавленной земли. Ночь озарилась новым светом, и растения на половину лиги вокруг борозды погибали. Вскоре на пути встал один из цепи холмов, опоясывавшей столицу, и беглец верхом на обезумевшем от ужаса скакуне принялся его огибать. Элементаль двигался слишком медленно из-за дувшего навстречу ветра, добыча ускользала, а потому он возжелал пройти сквозь холм, обратить огромные толщи земли в растекающийся лавовый поток и накрыть им ненавистную юркую букашку. Дух огня подступил к основанию холма и ударил по нему, отчего тот вздрогнул, и над землей взвился многоголосый вопль ужаса. То был холм Силеи, на котором разрешались цитарские стойбища, и сотни цитаро возопили в преддверии смерти.

Розовая пелена, застлавшая сознание Тобиуса, начала рассеиваться, и он вдруг осознал, что вот-вот превратит холм Силеи в маленький извергающийся вулкан. Изо всех сил волшебник потянул элементаля назад, приказывая отступить, но огненный дух своей свирепой волей отмахнулся от создателя. Первостихия, из которой он вышел, была самой беспощадной и голодной, она не знала сострадания и не ограничивала себя мерой, пожирала все, до чего могла дотянуться. Тобиус же, призвавший элементаля в порыве ярости, растеряв пыл, утратил и контроль над исполином. Их желания и стремления разошлись, и громогласный рев внутри головы мага, требовавший двигаться вперед, невзирая ни на что, вдруг утих.

Напрягая последние силы, Тобиус, словно огромного упрямого зверя, потащил чудовище к реке, каждый шаг давался неимоверным усилием, элементаль упрямился, рвался обратно, чтобы насытить породившую его ненависть и сжечь все, что попадалось на пути. Маг, все еще находившийся внутри огненной сущности, горел заживо, загоняя ее в воды Наля. Река забулькала, превращаясь в поток крутого кипятка, и изошла бескрайним облаком зловонного пара, которое заволокло Парс-де-ре-Наль. Дух огня погиб.

- А знаешь, что самое восхитительное во всем этом? Я всегда знаю о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь.

- Не обольщайся.

- И не думал. Просто все процессы, через которые ты проходишь, сразу же отражаются здесь, и я могу наблюдать за ними. В то же время тебя там, снаружи, лишь терзают смутные сомнения и муки неопределенности.

- Все это лишь аллегории и метафоры. Человеческий разум склонен облекать представление о внутреннем мире в эфемерную плоть привычных образов, взятых из подсознания. Так мы говорим о 'чтении мыслей', хотя мысли нигде и никогда не записаны, если это не обычный дневник. Или мы говорим о Безмолвном Фонарщике, как о воплощении процесса прекращения деления клеток, то бишь смерти. Мысли эфемерны, эмоции эфемерны, душа и самосознание эфемерны. Лишь тело материально, все прочее - энергия.