Квантун

Господа из сыскного отделения быстро сообразили, что дело ничего хорошего не сулит – преступников поймать им вряд ли удастся, – поэтому придумали оригинальный вольт: стали ссылаться на то, что территория железнодорожных путей, а равно и самого железнодорожного вокзала, подведомственна особому отделению – жандармскому полицейскому управлению железных дорог. Дескать, они отвечают за безопасность и благополучие пассажиров, они и обязаны ловить этих неуловимых подлецов. Те, разумеется, от таковой перспективы решительно отказались, указав сыщикам, что искать преступников – их, сыщиков, прямая обязанность.

Конфликт между правоохранителями затянулся и разрешаться не торопился, что позволило мазурикам безнаказанно продолжать свою гнусную деятельность. Тем временем ни одно из полицейских отделений не удосужилось оповестить население о вокзальных карманниках. Сколько ни просил Антон Федорович пристава Бульварного участка расклеить соответствующие объявления, никаких действий со стороны стража порядка не последовало. «Не наша теперича забота», – был письмоводителю ответ.

Но отчего же, спросите вы, все решили, что господ и дам обкрадывает непременно шайка? Ведь ни одного подозреваемого не задержано, так, может быть, резонно заметите вы, это вовсе и не шайка, а один единственный человек? Тем паче трудно представить, чтобы несколько лиц орудовали столь мастерски в одинаковой степени. Такой гипотезы придерживался, в частности, не имевший никакого отношения к сему делу Воскресенский. Он настаивал на уникальности вора, пока однажды его не переубедил собственный письмоводитель, коллежский секретарь Горский, увлекшийся этим трудным, но интересным делом с головою.

Антон Федорович начал с того, что внимательно перечитал копии каждого заявления о краже на железнодорожном вокзале, оригиналы которых сносились в сыскное отделение. Все заявления были очень похожи, содержали одинаковые детали, поэтому необходимо было их систематизировать и выявить некую закономерность. Этой работой наш молодой чиновник Министерства юстиции и занялся, благо иными поручениями обременен не был.

Получилось вот что.

Всего заявлений насчиталось 73 (!). Первое заявление поступило 24 апреля сего года, последнее – третьего дня, то есть 29 июня. Таким образом, статистически кражи на киевском вокзале совершались каждый день. Практически же бывали дни, когда таковых не случалось, а, быть может, и случалось, потому как некоторые горожане в полицию не верят, а следовательно, не желают обращаться к ней за помощью. При любом исходе дней, когда заявлений не поступало, оказалось 22, что немало.

Дальше – еще интереснее.

За те 46 дней, в которые совершались преступления, кражи распределились в следующем количестве: одна кража была зафиксирована в 27-ми днях, две – в 14-ти, три соответственно трижды, четыре – единожды. Наибольшую активность мазурики проявили в светлый праздник Вознесения Господнего – в полицию поступило сразу пять заявлений. Таким образом, в 19-ти из 46-ти днях карманники не ограничились одной кражей, а предпочли продолжить эскападу, невзирая на увеличенный риск быть уличенными.

Из всего вышеоткрывшегося коллежский секретарь Горский вывел гипотезу о шайке преступников, промышляющих воровством на железнодорожном вокзале. Один человек, размышлял письмоводитель, каким бы великолепным карманником он ни был, не смог бы незамеченным обокрасть сразу пятерых и даже четверых человек подряд. Однако, как и всякая гипотеза, гипотеза Антона Федоровича требовала безусловного доказательства. Для этого чиновнику Министерства юстиции требовалось установить физическую невозможность совершения нескольких краж кряду одним предполагаемым лицом. В сих целях Антону Федоровичу пришлось вновь внимательно перечитать ⅔ заявлений потерпевших.

В первую очередь Горский просмотрел заявления за дни, на которые приходилось наибольшее количество краж. К великому разочарованию, ни в день Вознесения Господнего, ни в иные дни ничего интересного так и не обнаружилось. Перелистывая страницы последних показаний с «двойными» кражами, коллежский секретарь мысленно смирился с тем, что доказать многоликость преступника ему не удастся. Вдруг что-то заставило его вернуться к предыдущему документу. Некие господа Н. и X. были обворованы примерно в одно и то же время: с прибытием одного и того же поезда. Разумеется, оба несчастливца могли стать жертвой одного человека поочередно, но цепкий на слова Антон Федорович твердо углядел в представленных заявлениях диссонанс. Устройство киевского железнодорожного вокзала предполагало разделение пассажиров по прибытию и отправлению, стало быть, распределяло потоки по разным корпусам здания. Между тем в своем заявлении господин Н. упоминает о том, что лишился золотых часов с шатленом, когда провожал на вокзале товарища, а господин Х., навсегда распрощавшийся с бумажником, и вовсе никогда доселе в Киеве не бывал. Таким образом, господин Н. в момент кражи находился в зале отправлений, тогда как господин Х. – в зале прибытий. Появился более чем весомый аргумент в пользу мультиреусной версии.

Итак, письмоводитель Антон Федорович Горский фактически доказал, что на киевском железнодорожном вокзале промышляют как минимум двое первоклассных карманников. Этим выводом он поделился со своим шефом – судебным следователем Кондратием Яковлевичем Воскресенским, который также стал проявлять интерес к столь резонансному разбирательству. Их высокородие прекрасно отдавал себе отчет в том, что рано или поздно дело о вокзальных мазуриках окажется у него на столе. Так почему бы не предвосхитить события и не заняться им уже сейчас? Тем паче талантливый Горский выкладывал на блюдечке все необходимые сведения и, что главное, был ближе других к разгадке.

Доводами своего письмоводителя статский советник недальновидно поделился с членами Окружного суда, один из которых по секрету поведал Воскресенскому страшную тайну: Горский заинтересовал самого председателя, который много наслышан о молодом самородке и который не возражает и даже благоволит Антону Федоровичу на досрочный перевод в старшие кандидаты с дальнейшим исправлением должности судебного следователя.

Кондратия Яковлевича едва не хватил сердечный удар. Конечно, до него доходили подобные слухи. Однако одно дело слухи, и совсем другое – их подтверждение из уст одного из уважаемых членов Окружного суда. Насколько престижно звание старшего кандидата на судебные должности и какие оно открывает перспективы довольно подробно описано нами ранее, поэтому не станем на сим зацикливаться и повторяться. Скажем лишь, что во многом это обстоятельство подвигло Воскресенского обратиться за помощью к влиятельному господину.

Недаром говорят, язык до Киева доведет. Доказанная гипотеза о нескольких преступниках через Окружный суд просочилась в полицию и добралась до самого губернатора. Его превосходительство, дескать, ужасно разгневался на сыскное отделение за их бездействие, пригрозил сменить начальника, отчитал полицмейстера, велел не сеять в городе панику.

Паники, разумеется, никакой и не было. Кража – не самое худшее злодеяние, которому может подвергнуться человек. Все это хорошо понимали. В прессе сообщений о вокзальных мазуриках предсказуемо не появлялось. Верно, его превосходительство господин губернатор своей жесткой цензурой покрыл все киевские печатные издания.

На достигнутых результатах Антон Федорович не остановился. Далее он составил полный перечень украденного имущества и попытался его классифицировать. Выяснилось, что наибольшим спросом у воров пользуются бумажники. На втором месте по популярности шли дамские украшения, на третьем – хронометры. Далее следовало отыскать что-либо уникальное, какую-либо примечательную особенность или свойство утраченной вещи. Таких особенностей Горский нашел с избытком. Но какой от них прок? Полиция давно и тесно работает с каждым городским ломбардом, поэтому если бы какую-либо украденную вещь попытались сбыть, то с большой долей вероятности господа мазурики находились бы сейчас за решеткой. Стало быть, искать надо нечто иное.