Алгоритм

Часть 1 Обратный отсчет

Глава 1 Рваное небо

Шаг, другой, третий – широкие ступени тянутся вверх, лестничные площадки остаются позади. Семь… восемь… девять… конец пролета – переполнение, в начало. Я всегда считаю. Болезнь? Способ мышления? Образ действия. Шесть этажей, сто восемь шагов, восемнадцать вдохов. Каждое утро счет сходится. Значит, всё в порядке, хрупкий бетонный коробок остался на месте, и есть надежда, что мир не полетит к чертям в следующую ночь.

Впереди грубый металлический узор, декоративная решетка, за ней – технический этаж и выход на крышу. Останавливаюсь на секунду, проверяю карманы старой ветровки. Маленький изогнутый ключ – мой пропуск наверх. Несколько аккуратных движений, и замок поддается.

Темнота и затхлость, пыль и мелкий мусор. Технический этаж больше похож на древний склеп, чем на шапку современного комплекса. Вдоль стен тянутся тонкие змеи кабелей и проводов, в углу собирается целый жмут шнуров и полиэтиленовых каналов разной толщины и оплетки. Даже я не берусь сказать, что здесь лежит, и куда идет. Антенны, интернет-линии, оптоволокно – огромная информационная артерия, кислородная трубка для многих, живущих здесь. Интересно, что будет, если её рассечь?

Несколько осторожных шагов, и руки касаются холодных перил. Короткая гнутая лестница тянется к узкой дверце. За ней – целый мир. Я замираю на секунду перед тем, как толкнуть ее. Страшно. Каждый раз. Я понимаю, это ненормально, но ничего не могу сделать. Легкое усилие, тихий скрип, и порыв пыльного ветра бьет в лицо. После душного полумрака мутное утреннее небо кажется чистым бумажным листом. Почти на четвереньках выползаю на пустую крышу, отряхиваю тертые джинсы. Рассвет уже близко, бледные лучи скользят о плиты соседних высоток, грязные тучи медленно ползут по небу, обещая пасмурный день. Вдали сквозь сиреневый смог виднеются черные иглы небоскребов и вышки связи. Спят железобетонные тела промышленных корпусов, схваченные паутиной навесного монорельса. Это Полис-6 – крупнейший город на севере страны, средоточие научно-технических ресурсов и производственных мощностей, дом девяноста процентов населения префектуры.

Порыв ветра чуть распахивает куртку. Левая рука вздрагивает, пальцы касаются изуродованной кожи на ладони. Она не чувствует ни тепла ни холода. Плата за анонимность. Принудительное клеймление ввели семнадцать лет назад. Черные татуировки по типу штрих-кода и подкожные чипы стали обязательными для граждан. Кто бы знал, чего мне стоило выжечь метку.

Достаю старенький КПК, провожу ногтем по тонкому пластику – маленький дисплей на ладони оживает. На заставке – горы: одинокие снежные вершины, русло замерзшего ручья. В моем кармане живут крошечные Альпы. Открываю электронный ежедневник. Четвертое апреля, понедельник – тысяча триста шестьдесят второй, если быть точным. Достаю стилус, перехожу в «заметки». Я всегда хотел вести дневник. Только писать не умею. Как подумаю, что нужно набросать что-то о себе, становиться страшно. Тянет на паранойю? Ну и пусть. Стою посреди крыши, смотрю вниз, а на экране терпеливо мигает курсор.

На часах 4:27, у меня есть пятнадцать-семнадцать минут до того, как в соседнем комплексе загорится первое окно. На четверть часа я остаюсь единственным обитателем Жилого кольца. Представляю, что исчезли люди, замерли дороги, затих гул магнитных составов. Стою на краю бетонного парапета, вдыхаю холодный воздух. Под ногами – пустая улица, над головой – серое небо. Так просто. Начинаю верить, что никогда больше не зажужжит коммуникатор, никто не спросит о ненавистной работе. Можно остаться здесь, или уйти, не планируя поминутно каждый шаг, не вспоминая о сотне неотложных дел.

Становится обидно. Почему у меня так редко бывает то самое «просто»? Откуда этот бесконечный дурдом в голове? Цифры и символы, страхи и сомнения, больные фантазии и формальная логика. Почему мне уютно только здесь, утром, на пустой продуваемой крыше?!

Земля дрогнула. Плита под ногами накренилась. Небо пошло мутными разводами, начало менять цвет, словно пытаясь поместиться в цветовую палитру старой компьютерной игры. Я даже не успел испугаться, просто упал на четвереньки, пытаясь отползти от края. Грязные серые тучи ожили. Тонкие туманные ручьи потянулись в одну точку, и надо мной стала собираться плотное грозовое облако. Небо поплыло серо-зелеными полосами и пятнами, словно доживающий последние мгновения монитор. Кое-где проступили черные точки битых пикселей.

Я дополз до бетонного перекрытия, уперся спиной в парапет. Живая хмарь над головой продолжала сгущаться, меняя цвет с мутного-серого на чёрный. Среди расплывчатых форм стали проступать четкие контуры и грани. Безумная грозовая туча постепенно складывалась в человеческое лицо. Узкие скулы, острый подбородок и темные провалы глазниц – надо мной обретал плоть неведомый бог. «Бежать! Немедленно бежать!», – билось внутри. Но духу хватило лишь сильнее вжаться в тесный угол между плитами. Чудовищный лик чуть приоткрыл пасть, обратил на меня невидящий взор.

Крыша дрогнула еще раз. В десяти шагах от меня тонкая телевизионная антенна ожила и потянулась вверх. Алюминиевое полотно ощетинилось кусками проволоки, опорная штанга продолжала вытягиваться, обрастая новыми крючьями.

Когда призрак заметил опасность, было уже поздно. Жуткий проволочный ёж вспорол черную скулу, со скрежетом свернулся в тугой клубок и полетел вниз. Туманное лицо исказила гримаса боли, в месте удара появилась жуткая рваная дыра – темный провал, случайная брешь в оболочке мира.

Тишину взорвал тяжелый громовой раскат. От уродливой дыры вверх по небу побежала ветвистая трещина, вскрывая небосвод, как тонкую скорлупу. В черноте разрыва неслись мириады светящихся символов – бесконечный поток букв, цифр и знаков – словно кто-то смешал системы счисления, алфавиты всех языков и накрыл мир чудовищным информационным куполом.

Новый громовой удар вернул меня к реальности. Многоэтажный комплекс дрогнул до основания. Я поднялся на ноги, чтобы заглянуть за парапет – мир качнулся навстречу. «Это конец», – раздалось в голове. Маленькая площадь внизу несколько раз повернулась вокруг себя. Головокружение стало невыносимым, ватные ноги согнулись сами собой. Я упал на спину и закрыл глаза. «Считай до ста, просто считай до ста…», – говорил добрый доктор. Самое время внять советам психолога.

После сорока земля перестала дрожать. Еще немного, и грохот тоже стих. Я подождал минуту для верности и открыл глаза. Над головой – обычное серое небо. Всё вокруг на своих местах, не рушиться и не падает. Вместо железного монстра рядом грустит старая телевизионная антенна. Встаю на ноги, нервно отряхиваюсь – ещё не отпустило. Вот и запись в дневник. Подбираю с земли наладонник, и вскоре на маленьком дисплее появляется «4:29 Новый приступ. Четыре месяца. Рваное небо».

***

Стены провели меня вглубь тесной квартиры. Опираясь на шероховатую поверхность, я добрался до ванной. Ладонь легла на выключатель, но свет не зажегся – лампа перегорела месяц назад. Пришлось оставить дверь открытой. Пригоршня холодной воды немного прояснила сознание. Внутренности сжимались от спазмов, шрам под запястьем жег и пульсировал, но с этим я разберусь по-другому. Скрипнула дверца зеркального шкафчика, в ладонь легла рукоять инъектора. После операции я не смог бросить морфин. Хрустнул взведенный механизм, из пластика показались три коротких иглы. Каждая секунда ожидания невыносима. Я резко закатал рукав, острое жало ударило в предплечье, палец надавил спуск. По телу покатилась блаженная волна эйфории, голова прояснилась, окружающий мир вернул четкость – двойная доза хватает быстро. Инъектор щелкнул, показалась обойма с пустой ампулой. В шкафу нашлась последняя упаковка – мои запасы подходят к концу.

Дверца со скрипом вернулась на место, с зеркальной поверхности на меня уставился двойник: бледное лицо, острые черты, прядь черных волос на глазах. В контраст с узкими зрачками и серой радужкой пролегли темные круги. Нужно что-то менять, долго я так не протяну. Сотый раз обещая себе нормальный образ жизни, я вышел на кухню.