Страница 52 из 76
Снова взобравшись на спинку дивана, Слава ухватился за край лаза, подтянулся. Мила ему помогла. Лаз действительно оказался просторным, можно было легко развернуться. Слава вернул решетку в прежнее положение, пропихнул стальную ручку в узкое отверстие — ручка засела плотно. Когда Слава осторожно отпустил решетку, та не двинулась с места.
— Теперь поползли, — сказал Слава. Потом задумался: а куда ползти-то? Но Мила уже ползла. Собственно, выбирать было не из чего: ни одного ответвления так и не встретилось на этом темном пути, кроме прямых шахт, ведущих вверх, к свежему воздуху. Слава прикинул, можно ли выбраться наружу по какой-нибудь из этих шахт, упираясь в стенки руками и ногами. Нет, слишком высоко.
— Мил, а зачем мы вообще куда-то ползем?
Мила остановилась.
— Папка будет здесь, под землей. Не в том кабинете, а еще где-то. Вдруг да и выползем…
— Слушай! — Слава хлопнул себя по лбу, — ведь Цеппелин был один! Ну, с Беком. Там, в кабинете. Ты бы и вылезла из… Где ты пряталась?
— В диване.
— Вот вылезла бы из дивана, да и спросила бы его прямо! Почему…
— Потому что испугалась, вот почему!
— А следующий раз — не испугаешься?
— Не знаю. Увидим.
Мила снова поползла вперед. Слава не видел ее, только слышал ритмичное шарканье ладошек и коленок по камню. Как она не устанет? Сам он страшно устал и готов был заснуть прямо здесь, в недрах дворца, хоть и проснулся, вроде, совсем недавно.
Мила снова остановилась.
— Лаз кончился.
— Тупик?
— Нет. И решетки нет. Что-то другое. Посмотри.
Слава обошел Милу и пролез вперед. Лаз действительно кончился. Сверху был такой же каменный потолок, что и в кабинете. А вот снизу…
Слава пошарил рукой. Какая-то гибкая пластиковая поверхность, изрешеченная рядами мелких, миллиметра два диаметром, отверстий. Рука славы уперлась в металлическую арматуру. И он догадался, что это.
— Подвесной потолок! Итальянский.
— Современный?
— Ну да, как в офисах бывает.
— Значит, пришли. Давай ждать.
Ждать пришлось недолго. Внизу зажегся свет, отверстия в пластике засияли желтыми звездочками. Только настоящие звезды не расположены такими ровными рядами. Послышались неторопливые шаги — в комнату вошло сразу несколько человек. Слава с Милой замерли на краю вентиляционного лаза, укрытые ото всех дырявой пластиковой кожицей навесного потолка.
— Талгат, Ваня, стоите у дверей. Сергей с ребятами — за дверьми. Бек — при мне. Главное, с вьетнамцев глаз не спускать. В остальном — как обычно.
Распоряжения отдавал Цеппелин.
— Хозяин, а если стрелка в вентиляцию… — голос Бека.
— Нет, — твердо ответил Цеппелин, — я не собираюсь никому хамить. Я уже сказал им в прошлый раз, что жопой не буду толкаться. У меня ни к кому нет претензий. У них ко мне — были. Но теперь, когда Луис утонул…
— Утонул, хозяин.
— Я, честно говоря, не верю. Он уже как-то тонул — и что с того? Но наши друзья верят, что он утонул, и этого достаточно. Еще у них ко мне предъява в связи с Рыбаком, но эта предъява рассосется, когда я им сделаю свое предложение. Они мне будут руки целовать, пятки лизать, молиться будут на меня! Причем — добровольно. Единственное, следи за вьетнамцами.
— Вы окончательно решили, хозяин? — голос Бека зазвучал неуверенно.
— Да. Иначе я — враг народа. А с этими штучками я — друг, и даже более того. Я — чуть ли не бог. Вот она, власть, в химически-чистом виде!
Слава высунулся по пояс из укрытия и прильнул глазом к отверстию. Ему ужасно хотелось посмотреть, как выглядит «власть в химически-чистом виде».
Сквозь мелкое отверстие трудно было что-либо разглядеть, но Славе это удалось. Прямо под собой он увидал руку Цеппелина. А в руке была зажата баночка из-под ношпы. Та самая.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Бабушка Нгуэн спускалась по мрачной лестнице, стараясь не дотрагиваться до дубовых перил. И сам дворец, похожий на письменный стол в провинциальном полицейском управлении, и противоестественно роскошный лифт с золоченой кушеткой, обитой бархатом, Но Луис, к счастью, утонул, придавленный скалой. А Цеппелин перестал всем грозить своими компроматами. Наоборот, теперь он обещел всех порадовать. Что ж, пусть порадует. Если радость окажется недостаточной, у Бабушки Нгуэн есть для Цеппелина интересный сюрприз.
В комнате обстановка оказалась такой же простой и дубовой, как перила. Дубовые панели прикрывают стены, овальный дубовый стол, дубовые кресла. Вроде бы, никаких подвохов. За дешевым подвесным потолком может скрываться стрелок… Нет, едва ли Цеппелин будет так рисковать. У дона Темпесты, у отца Грубера, а тем более — у самой Бабушки Нгуэн отличная охрана. Если в комнате начнется пальба, то погибнут все.
Главное же, что успокаивало Бабушку Нгуэн, это последние сведения, полученные от ее людей. Цеппелин действительно не собирался брать под контроль новые регионы. Скорее всего, он даже не будет претендовать на наследство Луиса. Бабушка Нгуэн тоже не претендовала на наследство Луиса, она уже прибрала к рукам регионы Бар Аввана. А регионы Луиса, обе Америки, должны были поделить между собой отец Грубер и дон Темпеста.
Дон Темпеста и отец Грубер уже сидели за овальным столом. Цеппелин стоял возле своего кресла, ждал, пока усядется Бабушка Нгуэн. За спиной Цеппелина маячил Бек. Возле остальных участников встречи тоже находилось по одному охраннику. Бабушка Нгуэн вошла в сопровождении низенького молодого вьетнамца в сером костюме. У дверей встал еще один вьетнамец, вместе с двумя людьми Цеппелина. Остальная охрана торчала на лестнице и у лифта.
— Ну что ж, — Бабушка Нгуэн присела на краешек своего кресла, — господин Цеппелин принес нам немножко печали, но обещал много радости. Господин Иосиф отправился делать революцию в стране предков. И в этом уже очень много радости. Но господин Цеппелин хотел подарить нам что-то еще, кроме покоя, не так ли?
Цеппелин молчал, улыбался. В тишине сухо постукивали четки отца Грубера, иногда заглушаемые астматическими вздохами дона Темпесты. Цеппелин размашистым жестом поставил на стол маленькую цилиндрическую баночку.
— Вот, коллеги, — сказал он, наконец, — тут находится лекарство от многих наших проблем.
«Коллеги» молчали, ждали пояснений. В баночке могло быть что угодно, вплоть до мышиного дерьма — рассудок Цеппелина в последнее время всем внушал опасение. С другой стороны, баночка действительно могла содержать нечто исключительно ценное. Поэтому никто не проронил ни слова.
А Цеппелин сел на свое место и продолжил:
— Здесь у меня девять таблеток, полуфабрикат. Но даже полуфабрикат обладает удивительными свойствами. А мои очкарики разработали все детали, весь цикл производства — в промышленных масштабах. Причем самое смешное, что опробовать это средство мне помог небезызвестный Рыбак.
Бабушка Нгуэн не изменилась в лице. Дон Темпеста удивленно вскинул брови. А отец Грубер перестал теребить четки.
— Рыбак? — переспросил он. — Как выразился когда-то Понтий Пилат — что хорошего может прийти из Галиллеи? Чем может помочь это животное?
Цеппелин ладонями друг об дружку.
— Именно тем, чем обычно животные помогают науке. Подопытными кроликами. Точнее, в данном случае, «подопытными рыбками». Но я сейчас все расскажу по порядку…
— Новый наркотик, — прохрипел дон Темпеста, — это чушь, вроде «вечного двигателя». Чем заниматься алхимией, лучше обсудим вопросы реальной коммерции.
Бабушка Нгуэн догадалась, что дон Темпеста заинтересовался баночкой и теперь специально злит Цеппелина, чтобы тот рассказал побольше.
Цеппелин нервно всплеснул руками.
— Несколько лет назад московские студенты догадались, как производить перветин дома, у себя на кухне. А теперь перветин вытесняет героин на североамериканском рынке! Тут примерно то же самое, только речь идет не о наркотике. Хотя, и о наркотике тоже. Мои таблетки — универсальны. Можно сказать, Россия приготовила новый сюрприз для завоевания мира. Но одна Россия, точнее — один я не справлюсь с этим завоеванием. Мировое господство — общее дело. Итак, во-первых, для производства необходим опиум. Здесь вся моя надежда на нашу уважаемую Бабушку.