Страница 17 из 76
— Сашок, — это был не его голос, это был шелест ядовитой травы, — Сашок, что это?! — пальцы сдавили шейку мальчика.
— Ин-дюк, — слабые коготки скреблись по руке, пытаясь сбросить зажим. — Не-на-до.
— Веди, сучонок, первым прибью, — самоконтроль полностью покинул его, когда что-то мягко шлепнуло по колену, раз и еще…Слава очень медленно опустил руку — в ладонь ткнулся холодный влажный нос, теплый язык лизнул из-под слюнявой шерсти: «Значит, собака, все-таки она тут есть…» — под коленями тряслось, ноги теперь ступали тяжело и неохотно.
— Ты свернул не туда. Тихо, — юркнул вбок Сашок, затаскивая онемевшее славино тело в узкий проход между стеной сарая и забором. Над головами противно скрипнула дверь, ударил тугой звук неравномерно льющейся струи. Собака залаяла, ей заунывно-протяжно стал вторить кот.
— Цыц, тварь! У-убью!!! — человек провалился внутрь дома и снова все стало тихо.
С трудом выбравшись из щели, Слава прокрался следом за мальчиком. Казалось, уже прошла ночь и, сделав хотя бы еще один шаг, они свалятся за край земли, под хвост трем китам и черепахе… Но все обошлось, колени налетели на машину, Слава обхватил капот руками, чтобы не упасть. Из незастегнутой сумки выскользнула жестяная кружка и, прокатившись по спине, ударил сначала по стеклу, потом пару раз по металлу, прежде чем Слава успел ее поймать и зачем-то сунуть обратно. Руки нащупали дверную ручку, дернули холодную сталь, та поддалась, и, влетев извивающимся червем в салон, Слава приник к вонючей коже сидений. Гнетущую вечность стояла полная тишина — громко заурчал и расфыркался кот, потявкала на него собака… Кто-то вышел из пристройки и осветил двор фонарем. Луч метнулся по сиденьям, блеснул искоркой по торчащим в зажигании ключам. Миг везухи, он же — миг ответственности. На углу Людвиг-Штрассе и проспекта Мира Штирлица ждала машина с ключами, криво воткнутыми в… Ладно, пора. Как там брат это делать велит? Система называется «СССР» — сигнал, сцепление, скорость, ручник… Без сигнала обойдемся, с ручника можно снять, не поднимаясь, так что, начнем с хвоста… Теперь — тихонечко всплыть за рулем, как тень. Я — тень, меня не видать и не слыхать, я тучка-тучка-тучка, я вовсе ничего такого… Сцепление. А вот — газ. Скорость, первую передачу — воткнул. Главное… что там главное, когда машину угоняешь? Он сказал «Поехали» и взмахнул рукой, а бабушки плакали: «Молоденький какой!.». Ага! Главное — чтобы свечи не засрались, а то — не заведется сразу, а нужно — сразу, ведь… Все. Уговорил. Поехали!
Стартер, скрипнув, сразу же передал эстафету мотору, который, огласив темноту пронзительной буквой «М-М-М», толкнул машину назад… Не та передача, задняя! Громко хрустнула клетка, заверещал в истерике индюк… А мотора не слышно. Неужели заглох?! Вот, теперь — та, передняя… Нет. Что, боковые передачи тоже бывают? Эта оказалась правая. От удара бампером фанерная времянка сложилась, как книжка-игрушка: хлоп! Толстая тетка в короткой белой комбинации ловила руками одеяло, убегавшее от нее вместе со стеной, и орала. Теперь Слава понял, наконец, что кругом стоит дикий шум — поэтому кажется, что мотороа не слышно. Через капот злобным глобусом перекатился индюк, он тоже орал хриплым фальцетом, заглушая выстрелы… Выстрелы? Да, по багажнику что-то чавкнуло, но к выстрелам как раз Слава уже привык. Мотора не слышно, и это неудобно… Еще одна передача… Теперь мотор взвыл, а машина остановилась. Нейтраль, наверное. На плоско-желтом фоне окна закачались силуэты, испуская беспорядочные огоньки: стреляют. Попробовать эту передачу… Вперед! Справа по каким-то неясным завалам темноты скакал индюк, выписывал петли красным носом — похожий на разжиревший блуждающий огонек. Или — на ангела-горбунка. Слава беспорядочно крутил руль, хотел включить фары — но забыл, как это делается. Пуля пробила заднее стекло. Еще одна. Третья попадет в голову… Вот. Весь мир стал черно-серым — и темнота. Только — индюк… Ага, опять. При свете следующего взрыва (это не пуля, вот здорово!) Слава увидел ворота и ринулся к ним, но промазал и выехал со двора прямо сквозь эфемерный серебристый плетень.
Оказавшись один на один с узкой кривой улицей, Слава растерялся: срочно хотелось вытереть ладони о штаны, гадкие скользкие ладони с трудом удерживали вихляющееся колесо руля. Машину несколько раз снесло, но вот показался перекресток с моргающим глазом желтого светофора. Теория-теорией, но без окриков и подзатыльников брата за рулем сидеть было неуютно и как-то туго. Хотя… Хотя, пока брат не видит, можно и по газам вдарить, и машину разбить не так страшно — не своя. Бандитская… Бандиты! Погоня!.. Свернув в третий раз, Слава оглянулся, ожидая погони, но ее не было. Посмотрел на заднее сиденье — там болталась канистра, автомат и вылезшая из бумаги копченая курица. Он расмеялся:
— Цы-ы-ыпле-е-енок жа-ареный, цыпленок па-а-ареный…
— По-ошел на речку погулять, — подхватил с боку чей-то голос. Довольный мальчишка сидел рядом, зажав в руках бутылку с пивом, — открыть бы, а? Его поймали, арестовали. Велели паспор-рр-т показать!!! — Он по-деловому откинул бардачок и стал шарить внутри. — Во дают!!! — держа в руках пистолет, только присвистнул. — А открывалок нет. Они их что, зубами? — он попытался пристроить крышку к железной загогулине на дверце. — Притормози, а?
— Не могу, — у Славы слабо стучали зубы. — Забыл.
— Что забыл? — не понял Сашок.
— Как тормозить. Тормоза-то — где? Где?! — слезы вдруг побежали из глаз.
— Тогда направо давай! Это можешь? Так, ништяк, а теперь налево и прямо жми, на проселочную, понял, шеф?… Ну, ты даешь!!! Там они нас до утра не найдут. Пока соображать станут. А как пиво-то открыть?
— Сука, ты меня к какой машине привел?! — Слава боялся оторвать руки от гладкой поверхности руля, а глаза от дороги.
— Так ее обойти же надо было, я ж рисовал! А круто ты их!!! Класс! — Сашок восхищенно вертел пистолетом. — Смотри-ка, заряжен. Ух ты!
— Убери. Положи на место! Дурак, — Слава наконец стал приходить в себя, — где девчонка?
— Не знаю, в той машине ее тоже не было. Я проверил, пока ты веркин двор громил, — он весело расхохотался. — Эй-эээй, тормози, козел!!!
Машину дернуло, грохнуло под самым ухом, на стекле медленно потекли извивы трещин, морозным узором, потом узор рухнул вокруг ровного кружочка и переднее окно стекло вниз, вперед и на колени тысячами мелких брызг. Слава навалился на руль, впечатав в пол левую педаль: не знаешь, что нажать — нажимай сцепление.
— Эй, парень… Живой?! — что-то шипучее, с резким приятным запахом лилось ему на голову: «Пиво,» — пронеслась в голове сумасшедшая мысль.
— Ну, глазки-то открой, Гюльчатай! — Сашок нагло допивал из бутылки последний глоток. — Давай, давай! Нам еще отсюдова часа полтора до дому топать. Скоро эти углы припрутся, или менты. Давай вставай, ноги делать будем, — он поднялся, отряхивая штаны, — а то узнают, вломить могут. Тут народ крутой. Меня-то мать не заложит, сама отдерет, а вот тебя не знаю…
Приподнявшись на локтях, Слава увидел машину — цела почти. Легко отделались. Проверил ребра, ничего. Надо сумку забрать.
— Слышь, — уставился колючими глазами Сашок, — светает уже. Пошли на трассу, вон, километра два, — он кивнул вправо.
— Нет, там человека убить хотят, — Слава потряс головой для ясности, но лучше бы было этого не делать… — Что там у них еще в машине есть? — курицу точно следовало взять с собой, — Слушай, а в канистре-то что?
— Дай нюхну! — сунув острый нос в дырку, Сашок хмыкнул. — Нормально. Самогон.
Больше ничего интересного в салоне не обнаружилось, возиться с багажником было лень — Слава прихватил только аптечку, курицу упаковал понадежнее и, подумав, втиснул рядом пистолет. А кробочку патронов запихал в карман.
— Все, пошли, — он с сомнением оглядел растерзанный жигуль: по всем правилам надо его сжечь, как это делали бандиты. От воспоминаний передернуло плечи: «А ну их, эти отпечатки пальцев!» Потихоньку стало сереть небо, чернота отступала, всасывалась в щели домов, забивалась в канавы, как талый снег весной. Сашок заметно торопился, Слава еле успевал за ним, дурацкая сумка вконец натерла плечи, чего он с ней носится? Нырнув в очередной поворот, пацан пролез под забор, велел обождать. Слава присел на скошенную лавочку. Тело казалось сделанным из тяжелого усталого теста. Огромное молодое солнце вызывало восторг и одновременно почему-то рвоту: яркий свет окончательно вымел, опустошил неестественно легкую голову, и от этого в животе что-то резко перекатилось, потом еще и еще раз, сложило вчетверо, как тетрадный лист. Совершенно ослепший, Слава ввалился в ближайшую калитку, где уже слышалось начало дня — кто-то покашливал, хамски орал петух. Дверь в сортир была открыта настежь — скорее, закрыть. С утра в сортире чисто и даже уютно, только запах хлорки непривычно отбивает обоняние…