Горечь жестоких людей

– Когда?

– Ты сделала глоток вина в шатре, помнишь?

Видя, что я едва стою на ногах, он подхватил меня на руки и понёс в спальню. Очень скоро я оказалась на мягкой перине в тёплой, согретой теплом камина, комнате.

«Натоплено, – подумала я отрешённо. – Он был так уверен в успехе своего плана, что даже комнату подготовил».

– Клара…

Мой мучитель навалился сверху, придавив немалым весом. Распластал меня на кровати, разведя руки в стороны.

Казалось, я выбралась из собственного тела и наблюдала за всем издалека. И не могла понять, что испытываю на самом деле. Отвращение? Желание? Равнодушие? И лишь мысль об Асторе вырывала из мыслительного паралича.

– Пытаешься повторить собственный успех? Как тогда, когда заставил меня приехать к тебе в академию?

Он провёл рукой по впадине между грудями. Просунул ладонь под спину, заставляя меня выгнуться.

– Утром я тебя убью, – прошептал Таир мне на ухо. – Утром, Клара, я тебя убью.

Не знаю, кому и зачем он это говорил, – себе или мне. Кого убеждал?

Ревокарт рывками освобождал меня от остатков одежды. Затем разделся сам и опять вернулся к полюбившемуся делу – прикосновениям к телу попавшей в ловушку женщины.

Его руки всё блуждали по мне, будто желая насытиться, и такая огромная жадность проявлялась в каждом движении, что, будь я в своём уме, а не под действием седативного, испытала бы своеобразную гордость, ведь смогла вызвать у мужчины подобную реакцию.

Но у меня не хватало сил даже подумать, что именно он мне подсыпал. Боли не было, лишь непонятное равнодушие… онемение ума, но не тела. Тело – чувствовало!

– Клара…

Его желание было очевидно, но Ревокарт не спешил. Он смотрел на меня, как голодный попрошайка смотрит на еду. Казалось, он… любовался.

Спустя несколько минут мужчина резко схватил меня за бедра и притянул к себе. Склонился надо мной и с низким шипением вошёл.

– Клара…

•••

После пробуждения человеку даётся около трёх секунд, чтобы прийти в себя и понять, что происходит. Первая секунда – открыть глаза. Вторая и третья секунды – невесомость, блаженное непонимание того, что произошло. Четвёртая – осознать, где ты и почему.

Наступила моя четвёртая секунда.

Я резко поднялась и оглянулась вокруг. Огромная кровать, на которой никого, кроме меня, не было. В камине дотлевали яркие угольки. За окном – метель.

Он сидел в кресле в углу комнаты. Пальцы сцеплены в замок, взгляд сосредоточен на мне. Внутреннее чутьё подсказывало: он не спал всю ночь. Спала только я, одурманенная подсыпанной мне заразой.

Что говорить? Стоит ли что-то говорить?

Молчать? А смысл в молчании?

Спросить, как скоро он отправит меня в ГУКМ для допроса? Обещать расправу? Угрожать местью?

– Доброе утро, Клара.

Я продолжала смотреть на него, подмечая мелкие детали: покрасневшие белки глаз, мятую одежду, руки, перепачканные в копоти. Ночью он подкладывал поленья в камин и, видимо, делал это очень неаккуратно.

Мразь! Тварь земли!

– Тебе так сильно хотелось этого?

– Сама говорила: ты единственная женщина, которую я не могу получить. Видимо, да, так сильно.

Он закинул ногу на ногу и отклонился на спинку кресла. Глаза сощурены, тело напряжено.

– Как скоро я уезжаю?

– Пока не знаю.

– Кто знает?

Молчание.

Я осмотрелась в поисках своей одежды. И увидела, что она сложена и находится на невысоком пуфе рядом с кроватью. Рядом, но чтобы взять её, необходимо встать с кровати.

Ревокарт молча поднялся, взял мою одежду и бросил её на кровать, так, чтобы я могла дотянуться, второй рукой придерживая на груди одеяло. Затем он сел обратно в кресло.

– Выйди, мне нужно одеться.

– Не могу.

– И почему же?

– В комнате полно острых предметов. К тому же я уже видел тебя голой.

Я прищурилась. Ревокарт не казался самодовольным, но нечто в позе и склонённой набок голове выдавало… расслабленность. Он был котом, дорвавшимся до сливок и сейчас переваривающим съеденное.

– Ты наслаждаешься моментом, не так ли?

– Голая красивая женщина лежит в моей кровати. Стоит ли меня в этом винить?

– Мне казалось, с тобой часто случается подобное.

– Не в этой комнате.

– Чем она отличается от остальных?

– Это моя комната.

Я осмотрелась, в этот раз приглядываясь к деталям. Обычная спальня, ничего примечательного. Большой камин, большая кровать, деревянный лакированный пол, натёртый до идеального блеска. Окно, с внешней стороны залепленное снегом.

– Чем же я заслужила подобную честь?

– Пожалуй, многим. Я не отрицаю, что за последние несколько лет ты чего-то да достигла.

Я перестала удерживать одеяло на груди. Оно упало, выставив на показ верхнюю часть тела. Потянулась к одежде. Встала и начала её разбирать. Краем глаза уловила, что позы Ревокарт не менял, но его тело натянулось, как тетива стрелы. Что ж, ты действительно уже всё видел. Так откуда такая реакция?

– Когда ты отвезёшь меня в ГУКМ?

– Ты так хочешь туда попасть? – полюбопытствовал Таир.

Я медленно начала натягивать чулки, стараясь не смотреть на него.

– Там я буду знать, как себя вести.

– Здесь – не знаешь?

Он наблюдал за тем, как я одеваюсь. Я предпочла не отвечать на его вопрос, и тогда советник задал следующий:

– Почему ты так уверена, что я тебя туда отвезу? После всего случившегося ты можешь попытаться вымолить у меня особые права. Попробуй, сегодня я в прекрасном настроении.

– Друг мой Таир, – я повернулась к нему спиной. – Я предпочту подавиться этими особыми правами. Помоги платье застегнуть.

Мгновение спустя послышались шаги – он встал и подошёл ко мне. Начал застёгивать платье, и каждое его прикосновение ощущалось, как ласка ножа.

– Мне жаль, что так получилось, – сказал он.

– О, я уверена, что тебе очень жаль!

– Ты всего лишь жертва обстоятельств. Скажи мне, где твой отец, и я тебя отпущу.

– Снова ты за старую песню?

Мы оба прекрасно знали, что мой отец не имеет к этому никакого отношения. Я обернулась к Таиру и усмехнулась. Затем прикоснулась рукой к воротнику его рубашки.

– Жертва? Друг мой Таир, это благодаря моему вмешательству тебе не удалось утвердить закон о закрытии Красной Академии. Благодаря мне ты не смог ратифицировать торговый договор о поставках нефти в Грац. Я разорвала твои связи с сенаторами, топила твоих жуков как мух. И это я порадовала Марицу Дорадо разрывом помолвки с уважаемым Таиром Ревокартом.

– Зато какая последовала за этим ночь, – прошептал он лукаво. – Со временем мне начало казаться, что оно того стоило.

– Это твоё право – так думать. Иногда мнения мужчины и женщины могут отличаться.

– В «Лакрице» ты меня хотела не меньше, чем я тебя.

– Ты слишком высокого о себе мнения.

– Давай проверим сейчас, Клара.

– Небеса, и что же ты хочешь проверить?! Я здесь нахожусь не по доброй воле и требую отвезти меня в ГУКМ. Возможно, в «Лакрице» я и хотела переспать с тобой, но тогда всё было по-другому.

– Тогда ты держала ситуацию под контролем, а сейчас контроль перешёл ко мне, правильно? Но, Клара, – он провёл рукой по моему плечу, — нужно проверить, возможно, тебе понравятся новые условия.

– Условия, при которых ты держишь меня на коротком поводке, прикрываясь угрозой начать судебное разбирательство?

– Именно!

Он смеялся. Сложно было не заметить: ему нравилась наша перепалка.

Внезапно я осознала очевидную вещь: этот мужчина не понимает. Ревокарт не знает, как противно ощущать на себе нежеланные руки. Какая это ломка, боль, отрицание. Глупец не видит, что скрывается за моими попытками держать маску. Глубокое отчаяние!

Я повернулась к нему.

– Чтобы проверить, нужно, чтобы я захотела быть с тобой! – закричала, теряя остатки самообладания. – А я не хотела! Я не звала тебя в свою жизнь! Это ты, самоуверенный дурак, потребовал невинную девушку к себе в постель! Не зная, кто она! О чём мечтает! Потому что хотел и потому что мог! Ты идиот, если думаешь, что я хочу что-то проверять! Я! Хочу! Уехать! В ГУКМ!