Горечь жестоких людей

Посмотрев ему в глаза, я сказала:

– Таир, ты можешь говорить и делать что угодно, но мы оба знаем: тебе никогда не удастся избавиться от этого наваждения. Я всегда буду женщиной, которую ты так и не смог получить.

– Слишком много высокопарных слов, Клара. В наручниках ты не была такой смелой.

– Зато по сути. Ведь кто виноват, что последние несколько лет ты спишь только с женщинами, похожими на меня?

На этом я вышла из шатра и направилась к Таврии.

•••

Посол окинула меня строгим взглядом.

– Что бы вы ему ни сказали – это было лишним.

Я попыталась проигнорировать её предостережение. Произнесла другое:

– Таврия, я не хочу быть предвестником плохих новостей, но мне не нравится то, как он себя ведёт. И то, что президент до сих пор не прибыл, меня тоже настораживает. В прошлом году он был здесь уже в десять часов, а сейчас – почти одиннадцать.

– Это ваш ответ на моё предостережение?

– Какое именно предостережение?

– Вы с ним разговаривали. О чём?

– Это не должно вас волновать.

– Тем не менее, волнует!

Я медленно вдохнула и выдохнула. Таврия Веганзу была послом Восточной Амарии, с ней я не могла вести себя так, как с подчинёнными. Пришлось усмирить гордыню и объясниться:

– Наш разговор касался личных вопросов. Ревокарт ни о чём не догадывается.

Таврия Веганзу знала: я тоже не её подчинённая, и ей тоже пришлось удовлетвориться моим ответом.

Я наблюдала, как Ревокарт выходит из шатра и двигается к сцене. Ветер пробирался под его воротник, оголяя кусок кожи. Я ощутила, что меня начинает одолевать головная боль, пока ещё слабая, но мешающая сконцентрироваться. Как не вовремя!

Пошёл мелкий снег. Мужчина поднялся на вторую ступень сцены, таким образом возвышаясь над остальными. Охранники – такие вещи я улавливала мгновенно – не были предупреждены о неожиданном поведении своего объекта и не успели перегруппироваться. Таир Ревокарт стал идеальной мишенью, и если бы наша цель была убить только его – в тот момент осуществить это было бы проще простого.

Что он делает? Осторожный хищник, на которого мои стрелки время от времени устраивали ловлю – не с целью убить, а просто держать его людей в тонусе и проверить собственные силы. Он никогда не попадался! Всегда осторожен, окружён ловкой охраной. Что же он делает?!

Внезапно прозвучал выстрел!

Я не сразу сообразила, что случилось. Как в замедленной съёмке, оглянулась вокруг, но остальные люди, судя по всему, тоже не понимали, где искать источник звука. Мой разум кричал – опасность, секунды превратились в целые минуты, но понять, что происходит, никак не удавалось. И тогда я посмотрела на Таира.

Он по-прежнему стоял на второй ступени, открытый для обзора, но его охрана уже успела занять правильные позиции. Таир прислонился к сцене, сложил руки на груди и, прищурившись, внимательно… наблюдал. Я всё так же не понимала, за кем или за чем он так внимательно следит.

И тогда прозвучал крик. Визжала незнакомая женщина, но взгляд её был направлен на… медленно оседающую на землю Таврию Веганзу. На бордовом пальто, в районе живота, медленно расплывалось кровавое пятно. Несколько капель упали на землю… красная кровь на белом снегу. Звук от падения этих самых капель по громкости мог соперничать со взрывом бомбы.

Минуты схлопнулись, опять превратившись в секунды. Я будто очнулась. Вокруг началась паника, кричали люди.

Я не знала, что делать. Не могла сдвинуться с места, и художница во мне – забитая, затурканная, глупая – медленно подняла голову вверх и, как из дна глубокого колодца, посмотрела на меня. Мы встретились лицом к лицу, впервые за много лет – я и моя художница. Мы обе были беспомощны.

Невольно я бросила взгляд на Таира Ревокарта. Он наблюдал. Он не был ни самодоволен, ни удивлён, полное равнодушие читалось на его лице, но я продолжала смотреть на него.

Смотрела тогда, когда ко мне подошла полиция и оттеснила от моих Тритонов. Смотрела, когда на меня надевали наручники. Смотрела, когда вели к полицейской машине…

Не к машине – к карете, в которой я не сидела уже много лет. Опять карета – предвестник будущего несчастья.

Тогда я ещё не знала, почему наручники надели именно на меня. Не знала, что в архиве Таврии подозрительно быстро нашли подписанные мной документы, по сути, делающие меня преступницей и врагом страны. Документы подтверждали: именно я готовила покушение на президента.

Вопрос, как именно они нашли те документы, был поставлен не сразу. Как не сразу я поняла, что меня предали.

В момент, когда на мои руки одевали наручники, я ощущала лишь полное непонимание… безразличие, своеобразное приглушение всех эмоций. В голове стоял шум, затмевавший все мысли.

Карета, в которую меня усадили, отъехала приблизительно на километр, подальше от площади и толпы. Остановилась, и внутрь ловко заскочил Таир Ревокарт. Он сел напротив меня, напоминая неопрятного разбойника с дороги, а не состоятельного вельможу. Двое полицейских мигом перебрались на козлы, оставив меня пристёгнутой к специальной железной палке, впаянной в стену. Оставив нас вдвоём.

– Клара, неужели тебе никогда не хотелось перемирья?

– Мне – нет, а вот тебе… Дорогой друг, мне так приятно осознавать, что я – единственная женщина в Эпирах, которую ты хочешь, но не можешь иметь.

– Дорогая, я могу… иметь что угодно. Тебя – тоже.

Воспоминания… Права была Таврия, не стоило злить Ревокарта. Таврии больше нет, а её слова продолжали звучать у меня в голове.

Он наконец-то меня поймал. По закону. Если довести дело до конца, то за покушение на президента могут даже к смертной казни приговорить.

Боялась ли я?

Очень! Я понимала: он не остановится. Он так давно хочет отомстить Рему Тебрису, а я его дочь!

Правда в том, что никогда в жизни мне не было так страшно. Даже когда он заковал меня в наручники в той гостинице! Даже когда убил Парижа!

И мой враг это видел!

Ревокарт сидел передо мной – мужчина, подстроивший эту ловушку. Одно-единственное тело, в котором сконцентрирован разум, разлагавший юную художницу много лет, пока не убил.

– Ещё раз здравствуй, Клара.

– Ты везёшь меня в ГУКМ?

– Нет, – ответил он безразличным тоном, продолжая смотреть на меня.

Я испугалась ещё больше. Мне стоило огромных усилий не выдать себя, не отвести взгляд.

– Просто убить меня ты не сможешь.

– Почему? – в его голосе прозвучало искреннее любопытство. Советник склонил голову набок, рассматривая меня.

Я не понимала, что с ним. Такого Таира Ревокарта мне видеть ещё не доводилось.

– Ты действительно веришь, что я хочу убить тебя? Сегодня? Сейчас? – полюбопытствовал он.

– Разве нет?

Сердце выпрыгивало из груди. Столько раз я наблюдала, как умирают другие, и вот сама, на пороге смерти, так неблагородно тряслась от страха.

Какая, к чертям, благородность?! Мне было страшно!

Медленно, прокручивая в уме учение Ли Бергота, я вдохнула и выдохнула. Попыталась успокоиться.

– Ты была готова убить меня, Клара.

– Если это вопрос, тогда да, была готова.

– Не вопрос – утверждение, – он слегка усмехнулся. – Я знал, что если поставить на карту жизнь Дегенериса, ты выберешь его и согласишься на план Таврии Веганзу.

– Ты знал!?

– Давно знал. Я сам пришёл к послу с предложением. Если ей удастся заставить тебя подписать договор, я дам Восточной Амарии автономию. Женщине затуманило разум, когда она услышала, что я ей предлагаю. Тебе, Клара, – всё та же ухмылка, – тоже затуманило, когда я сказал, что твой муж в опасности. Ведь до этого ты сомневалась, что мне, признаться, было приятно, но невыгодно.

Он всё подстроил... Ревокарт не только получил подписанные мной документы, но и одним выстрелом избавился от Таврии Веганзу, спихнув вину за её смерть на меня.