Горечь жестоких людей

– Это не конец света, Клара! – сказал он, удерживая меня за плечи. – Ребёнок – это не помеха, ты мне веришь?

– Нет, – я всхлипнула. – Я хочу убить Ревокарта, а не рожать от него ублюдков.

– Ты уверена, что это его ребёнок?

– Да, – ответила я мгновенно. – Я ведь три недели у тебя жила, когда пряталась от Ревокарта. Мы с Парижем всё это время не виделись и не спали вместе. По срокам отцом он быть никак не может, – и завыла от скрутившего меня спазма.

– Значит, Ревокарт? – уточнил он.

– Значит, Ревокарт, – констатировала я, усердно борясь с головокружением.

Беременность далась мне нелегко. Неприятно рассказывать о боли и слезах, пережитых в те дни. Всё это так сложно, так расплывчато. Мне начало казаться, что если смерть Парижа я ещё могла как-то пережить, то второе бедствие – никак!

И были крики, истерики, ненависть к Ревокарту росла день за днём. На несколько месяцев меня увезли из Эпир в Приморье, что недалеко от острова Морских Лавин. Отец, перепоручив дела своим помощникам, поехал со мной. Время от времени он отбывал в столицу, но старался возвращаться ко мне как можно чаще.

То были хрупкие дни, когда моя любовь к Ричарду в который раз претерпела изменений и перешла на новый уровень. Отец был моим единственным защитником, без которого мысли о смерти, наверное, стали бы намного более… реальными. Ричард молча сносил капризы, всегда был рядом, чтобы облегчить истерику, отвлекал меня поучительными историями и, казалось, ни секунды не сомневался – я справлюсь.

У меня появился груз. Его носят на плечах многие люди, он отягощает движения и влияет на сознание. Он делает глаза мудрее и старит тело.

В положенный срок я родила сына. Но смотреть в его сторону не могла – тяжесть от осознания того, что он является лишним напоминанием обо всех бедах, которые со мной случились, не давал этого сделать.

Тяжёлое время, очень тяжёлое…

Я вернулась в Эпиры через год – повзрослевшая, обозлённая, утратившая социальные барьеры. В моей голове произошёл сбой – я уже не видела ничего плохого ни в смерти, ни в убийстве, ни в насилии.

Разговор с отцом (полузабытый, годичной давности) намертво врезался в мою память: нельзя убивать советника быстро, нужно сломать ту систему, в которой он существует. Так что моя цель обрела очертания – я дала себе слово уничтожить Таира Ревокарта. И с уверенностью заявила об этом отцу. Он кивнул, мол, понимаю. Он был умён и хитёр, мой отец.

– Ты хочешь влиться?

– Я хочу работать с Тритонами!

– В каком направлении, Клара? Шахты, строительство?

Я задумалась.

– Пока не знаю…

– Тогда тебе нужно понять это как можно быстрее… Дармоедства я даже от дочери не потреплю, – и усмехнулся.

Мне предстояло многому научиться. Тритоны – группировка Ричарда, состоящая из разных людей, а на верхушке, что логично, были самые жёсткие, умные и хитрые. Именно с ними мне предстояло вести дела. Я училась.

На первых порах отец часто меня ругал, к счастью, не на виду у людей. Он утверждал, что я мало знаю, мало работаю и не до конца понимаю, как функционирует система Тритонов. По десять часов в сутки я проводила в главном офисе «Тритон-Конгрес», где мне, по приказу отца, давали самые глупые задания, например, позвонить поставщикам или переписать документ. Помню, как злилась на отца за его решения, но теперь, спустя годы, понимаю: если бы он был более мягок со мной и выделял среди остальных работников, я бы никогда не научилась принимать решения самостоятельно, ведь подсознательно знала бы – в случае чего он поможет.

Отец – умный наставник, он учил меня разбираться во всём с самых основ, подсовывал учебники по физике, алгебре, садоводству, биологии, архитектуре. В физике я освоила лишь азы, а вот биология и архитектура оказались мне по зубам. Особенно архитектура, ведь по сути своей она была близка к рисованию, там тоже требовалось пространственное мышление.

Первое серьёзное задание мне поручили, когда я уже полгода проработала секретарём Тритона среднего звена в главном офисе и мне начали доверять выполнение более сложных задач.

Утром Ричард предупредил меня, что в шесть часов у него планируется совещание. В тот день у меня был выходной, и я от нечего делать решила заглянуть и посмотреть, кто именно пришёл к нему на встречу.

Отец стоял у длинного стола и, вместе с шестью мужчинами, которых я знала поимённо, обсуждал следующее дело Тритонов. На столе лежала карта, которую время от времени подсовывал к себе поближе то один, то другой мужчина. Шелест скользящей бумаги служил фоном для всего разговора.

Меня никто не заметил. Я замерла у порога незапертой двери, с любопытством ожидая продолжения спора. Почему я так делала? Потому что мои инстинкты требовали: замри и будь внимательна!

– Она не подходит на эту роль, – вещал Бен, отвечавший за порядки в районе Колосов. – И ладно бы дело было во внешнем виде, это как раз можно исправить. Манеры не те!

– Кадифа – наш единственный вариант, – отвечал Ричард. – Или хочешь Данеизу туда отправить?

– Так лучше уж Дейдру!

Послышались смешки.

– Давай наймём…

– Да ни одна из этих дрожащих за свою репутацию матрон не согласится на такое нарушение этикета, – возразил мой отец. – Его нужно соблазнять, за собой увлечь на виду у всех. И манеры… этому за неделю не научишь.

– Но у нас же есть такие…

– «Таких» он знает наизусть! А нам нужно новое лицо!

– Закажем из других провинций!

– Времени мало!

Я не стала выпрыгивать из своего укрытия с криками «Я вам подхожу» – это было бы неправильно и негативно отразилось на репутации моего отца. Зато вечером, когда мы с Ричардом остались в доме одни (не считая охраны и слуг, но те умели быть незаметными), я вошла в гостиную, где он, сидя у камина, пил вино, и сказала сходу:

– Возьмите на дело меня.

Он обернулся. Окинул меня внимательным оценивающим взглядом, будто увидел впервые, и приказал:

– Садись.

Это был именно приказ, я умела различать интонации. Я села в пустующее рядом кресло и приняла из рук отца протянутый бокал вина.

– Вижу, ты определилась, как будешь спасать себя.

– Да, определилась. И прошу, не отговаривай меня.

Ричард усмехнулся огню камина.

– Даже не думал. Клара, я прекрасно помню, каково это – быть на дне, выть от отчаяния и скучать по родным людям.

– Твоя семья, по крайней мере, была жива, – прошептала я.

– Да, но моя жена вышла замуж за глупого ключника, чтобы спастись от долгов, в которые я же её и загнал своей мнимой смертью, и от преследований толпы, сгоняющей на ней всю злость. Думаешь, мне было легче, чем тебе?

И мы помолчали, каждый признавая правоту другого.

– А ты не думала, – спросил Ричард спустя время, – рассказать Ревокарту правду?

– Отец, ты слишком много выпил, – отрезала я, стараясь не выдать разбушевавшееся внутри меня волнение.

– Прости старика, но мне показалось… впрочем, неважно.

– Что неважно? Говори!

– Клара…

– Да не тяни!

– После случая в Мирнах Ревокарт хотел тебя вернуть. Пытался купить тебя у меня в обмен на невмешательство государства в некоторые сделки.

– С чего бы ему это делать?

– Это не ко мне вопрос, Клара. Тебе лучше знать.

– Ну а ты что?

– Дурочка, – ответил отец незлобно. – Как ты думаешь, а что я?

Я задумалась. Услышанная новость не на шутку меня взбудоражила, но мне не хотелось, чтобы отец это заметил. Хватит с него истерик и срывов! Да и настроение у меня было другое. Вернувшись в Эпиры, я жаждала крови, и даже знала, чьей именно.

– Жестокость, которую он совершил, должна быть наказана. Хочу нож ему прямо в сердце всадить и смотреть, как он кровью истекает…

– Милая Клара, все мы жестоки, – парировал отец, восприняв мои слова как подростковую инфантильность, и не более. – В наше ремесло другие не попадают. Знала бы ты, сколько проступков на моей совести… О, ты бы и мне захотела нож в сердце всадить.