Залесье

- А откуда взялись вампиры-то эти?

- А были, говорят, они божьими людьми, такими же, как мы с Вами. Только высосал им кровь такой же упырь, вот они упырями-то после смерти лютой и сделались.

- Прямо все и становятся? - не поверил сэр Даргул.

- Вроде как не все. Кому как повезет. Отец Фолькомар так говорит: кто крепок в вере, ходит в церковь, а главное, исправно платит десятину, тот просто умирает, а вампиром может стать исключительно страшный грешник и неплательщик. Да только неправда все это. Вот недавно случай был в деревеньке за десяток миль отсюда. Жила одна девушка Петруца. Тихая была, худая, бледненькая, что твой подснежник по весне. И в церковь чаще других ходила, даже после службы оставалась и со священником задушевные речи вела. Как-то по осени захирела Петруца. С каждым днём всё хуже и хуже, под конец слегла вовсе. Мать как-то увидела у нее на шее две отметинки, маленькие такие, взгляду неприметные. Ясно дело, упырь к ним хаживает. Понавесили гирлянды из чеснока во всех углах. Да только не уберегли. Той же ночью скончалась девка. Всем селом хоронили. Кузнец хотел было кол в сердце вогнать, да отец покойницы не дал. Зарыли так. А зимой несколько человек в лесу пропало. Пошли крестьяне их искать, до сумерек маялись. А как темнеть начало, в деревню поворотили. Да только далеко в чащу ушли, застигла их в пути ночь. Вот уж почти к древне подъехали. Глядь, а посередь дороги Петруца стоит - голая и белая-белая вся, будто из снегу вылеплена - и клыки острые кажет. Подошли ближе. Она на них прыг. Да и парни не робкого десятка попались. Уделали душегубку, да голову ей отрубили, принесли деревенскому старосте, а после сожгли.

Пока краснодеревщик живописал историю, старый некромант под столом пихнул коленом Тэдгара, дабы тот внимал. Пригодится для отчёта.

- И все вампиры вот так голышом и ходят? - поинтересовался сэр Дарул

- Натурально все, - ответствовал Ансельм, - На некоторых ещё остаются клоки одежды. Да они сами её сдирают с себя. Дара речи человеческой лишаются, только кряхтят, да рычат по-звериному. И не понимают ни чуточки. Иногда даже бегают на четвереньках.

- Ну уж нет! - вмешался Вилберт, который успел уже опрокинуть в себя две пинты белого пива и закусить парочкой брецелей, - Не все кровососы такие. Вот я вам другую историю расскажу. Некогда возвращались купцы из Саксобурга обратно в Хэрмебург. Задержались в дороге. А ночь на дворе. Нужно найти кров. Набрели на придорожный трактир. Заходят туда. Да только никаких других посетителей там не было. Одна лишь хозяйка, бледная, тщедушная, словно чахоточная. Не заподозрили торговцы лиха. Женщина провела их в комнаты и вскоре позвала к ужину. Тогда-то они и увидели другого гостя. Сидит в углу и посмеивается. Одежда у него какая-то странная, старомодная и потрепанная будто, только пуговицы золотом блестят. А кожа бледная, словно у покойника. Однако никто об упыре не подумал. Ну откуда кровососы на постоялом дворе? Да ещё и трактирщица к нему приветлива, будто знает его. Подсел он к путникам и начал расспрашивать о том, куда ездили и зачем. А после предложил в честь знакомства выпить. Принесла ему хозяйка кувшин вина. Разлил незнакомец всем по бокалу. Все осушили, только Горст не стал пить, ибо святой отец наложил на него епитимию, но виду парень не подал. Вот пошли господа почивать. Все уснули, как убитые. Одному Горсту не спится. Страх берет, а от чего, не знает. Чует он: дело не чисто. Толкнул одного товарища, второго, никто не пробудился. Опоил их злодей. Тут взял он свою фляжку, и с молитвой опустил туда ковчежец с частицей мощей святого Дотлинда Мученика. Только сделал, как послышались шаги в коридоре. Горст сразу же спящим притворился, - тут Вилберт специально сделал паузу, торжествующе оглядел слушателей, отхлебнул пива и смачно с хрустом отхватил полбрецеля и с набитым ртом продолжил, - Открывается дверь, а в проходе незнакомец стоит, а хозяйка позади него. Вот душегубец первого купца справа схватил, а женщина - слева. Никто так и не проснулся и голоса не подал. Давай они купцов наших за горло кусать, да кровь пить. Лежит Горст ни жив, ни мертв. Вот подходит к нему кровосос, не оплошал мужик, плеснул ему в лицо воды освящённой. Схватился нечистый за голову, закричал страшным голосом. Тут хозяйка рванулась. Он и ей в лицо плеснул. Начали упыри по комнате метаться, будто слепые. Бросился наш купец к двери и бежать. На дворе лошадь свою отвязал, да в город поскакал. Как добрался давай народ созывать. Поехали они к постоялому двору, да ничего уж не нашли: ни трупов торговцев, ни нечестивцев, ни лошадей, ни товаров. Стали беднягу Горста обвинять, дескать товарищей своих загубил, а выручку спрятал. Месяц, почитай, в узилище просидел, пока жена взятку мировому судье собрала. Тогда только выпустили беднягу. Вот видите, - многозначительно произнёс рассказчик, отхлебнул белого и утёр рукавом усы, - Упыри не только одеваются по-человечески, но и говорить могут.

- Не может быть! - вскричал Ансельм и долбанул тяжёлым кулаком по столу, - Как пить дать укокошил своих дружков твой Горст, да и наплёл с три короба. Не могут кровососы ни говорить, ни одеваться. Чтоб мне попасть антилопе на рога, если это не так! Вон ещё бабка рассказывала, как её дядюшка Луц из Саксобурга однажды в заброшенную деревню после заката заехал, так из всех домов упыри попёрли, голые все или в лохмотьях, слов не говорят, только мычат и ревут, как зверье. Еле ноги унес.

Тут начался пьяный спор. Сапожник и мебельщик - каждый пытался доказать свою правоту по большей части угрозами да ругательствами. Сэр Даргул брезгливо отворотился. Похоже, больше сведений уже не собрать, пора возвращаться наверх. И тут Угрехват поймал взгляд незнакомца в уппелянде. Тот, оказывается, внимательно наблюдал за потасовкой и ухмылялся. Вдруг мужчина встал, поправил широкий пояс и направился прямиком к столику магов.

- Привет честной компании. Позвольте, господа, - его голос прозвучал, как пушечный выстрел, нет не по громкости, скорее по силе отрезвляющего действия. Даже Вилберт и Ансельм на мгновение затихли и уставились на вновь прибывшего. Меж тем люди на скамье подвинулись, и мужчина сел прямо рядом со старым чароплетом.

- Меня зовут Зиберт из Клозингена. Вы так громко кричите, что уже вся "Хромая устрица" вникла в предмет вашей полемики, - за соседними столиками одобрительно засмеялись, - И так как мне ваша свара изрядно надоела, я желаю положить ей конец.

Исследователь нежити с удивлением ответил, как новый сосед смог завоевать всеобщее внимание и вмиг успокоить горячие головы. Он излучал абсолютную уверенность, нет, не слова, а интонации, манера держаться и говорить играли на образ властного лидера.

- Эй, трактирщик, принеси-ка мне большой бокал красного вина, да полфунта запеченной свинины! - крикнул он через плечо, - Так вот, судари. Расскажу я вам одну историю. Нет, не о вампирах. Даже наоборот. Как-то хозяйка испекла пирог. Мимо проходили трое нищих и запросили подаяния прямо у неё под окнами. Она отрезала им маленький кусочек пирога и вынесла. Бедняки разделили его между собой. Тут мимо проходил монах и спросил, с чем был тот пирог. Первый голодранец сказал: "С яблоками", Второй: "С грушами", а третий: "С изюмом". Ну, и кто из них прав? - человек в уппелянде обвел собеседников выразительным взглядом, - А правы все, - решительно заявил он и добавил, - Очевидно, дама испекла пирог с разными фруктами. Это каждому из нищих досталось что-то одно. И здесь прав и ты, и ты, - Зиберт из Клозингена посмотрел на краснодеревщика и сапожника.

Ансельм насупился и поджал губу. Он считал, что в данном споре истина на его стороне, но решил против незнакомца не выступать. В противоположность ему Вилберт торжествующе воскликнул:

- Вот, я же говорил! - и многозначительно поднял указательный палец вверх. Но, не найдя никакой поддержки от соседей по столу сник и замолчал.

- Пора знать. Вампиры - существа разнообразные, и отличаются упыри друг от друга именно тем, насколько они похожи на людей, или иначе в какой мере им удалось сохранить человеческие качества.