Страница 28 из 69
А в склеп он спустился после того, как вспомнил, что у Аурунд был ребенок.
И о чем совершенно забыл после всех этих перипетий с замороженной гробницей, когда целую неделю чувствовал себя так, словно сейчас подохнешь...
И, кстати, вот еще вопрос...
Экипажи едут уже неделю. По всем рассчетам получается, что через два - три дня, ну, самое большее, четыре нужно будет расставаться с господином Таузигом и, помахав ему ручкой, отправляться самостоятельно в Лундер.
И вот тогда мы опять возвращаемся к вопросу о ледяной магии. Винтар просто не может сейчас колдовать. Можно сходить с ума, можно делать все, что угодно, но факт остается фактом. Винтар не может колдовать. Исчез ли дар навсегда или это временные последствия зачаровывания склепа - сейчас это дело десятое. Все это обязательно нужно выяснить. Но не сейчас. Сейчас - вот именно в настоящий момент - намного важнее придумать, как с наименьшими потерями добраться до Лундера, с учетом того, что во всем происходящем из плюсов - сплошные минусы. Вряд ли господин Таузиг будет столь любезен, что в ответ на сообщение Кеннига, что лже-инквизитор передумал ехать в Утрехт и хочет путешествовать дальше в одиночестве, предложит воспользоваться его каретой. Нет, пинком под зад, конечно не выгонит, побоится, но определенные проблемы возникнут. Кровь Единого!
Ну вот что тут поделаешь, если в голову лезут одни и те же мысли?! Только что об этом задумывался - и вот опять... Мысли ходят по кругу. Одна и та же проблема вновь и вновь грызет душу, впивает зубы в сердце, плотоядно скалясь, намекает: "Ты не справишься...".
Мужчина мотнул головой, отгоняя накативший вновь приступ упрямой тоски.
Хотя вот, кстати, к слову о Таузиге. Почему-то такое ощущение, что Кенниг как всегда что-то забыл. Вот крутится в голове, какая-то непонятная мыслишка, а при попытке ухватить ее за хвост, исчезает, словно ее и не было...
Что-то водяной колдун забыл... Причем что-то совершенно не связанное с магией Аурунд. Что-то случившееся совсем недавно... Что-то очень важное... Что-то связанное с вот этим дурацким путешествием в компании Таузига, решившего ни с того, ни с сего сорваться с насиженного места и рвануться через всю страну, то ли за границу, то ли в приграничье, Тот, Кто Всегда Рядом его разберет...
Надо все-таки попытаться вспомнить. Надо... Почему-то Кенниг чувствовал, что это очень важно...
Ледяной маг откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза, пытаясь сообразить, что же могло выскочить из головы...
В плечо вцепились тонки пальцы, встревоженный голос зазвенел надоедливым колокольчиком:
-С вами все в порядке, господин Кенниг?!
Тело словно молнией прошило. Картинка, разбитая на отдельные кусочки, внезапно сложилась, словно все элементы внезапно встали на место.
В склеп Винтар полез, вспомнив, что у Аурунд был ребенок. Проклятое воспоминание разбредило тогда душу, а сейчас, спустя неделю, проведенную в каком-то полубредовом состоянии, покрылось пеплом отгоревшего костра... Но дело сейчас не в этом. А в том, что повитуха, принявшая младенца, была родственницей Таузига. А значит, ратман знал, что у ведьмы, правившей Ругеей был наследник.
Сейчас - вот именно сейчас, в этот момент - не важно, жив ребенок или нет. Точней нет, не так. Это важно! Это нужно узнать, но именно в нынешний миг важно совершенно другое. Важно то, что спешно бежавший из Бирикены мужчина - а его внезапное путешествие больше всего похоже на побег - может знать намного больше, чем кажется с первого взгляда...
Вот только как заставить его говорить?!
Приставить нож к горлу и потребовать ответа?
Дурацкая идея. Нет, понятно, что никакой охраны у Таузига сейчас нет - он слишком доверился инквизитору, но, с другой стороны, вот получит Кенниг ответы на свои вопросы. И дальше что? Это самое горло перерезать? Ага, а потом убить секретаря, чтоб лишний раз не болтал. Ну а потом и вовсе, попросту заставить кучера довезти трех путешественников в карете до Лундера.
Гениально, нечего сказать.
И после всего сделанного можно смело идти на виселицу. А то в самом деле, той крови, что было пролито при правлении Аурунд явно недостаточно, нужно еще кого-нибудь убить.
Да уж. Такой вариант действий не вписывается даже в совет Рикмира совершать глупости. Тут надо быть полным идиотом.
Утро началось с похорон. Наниматель попытался, было, заикнуться, что тела погибших шварцрейтаров надо попросту стянуть с тропинки да и бросить среди бурелома, но в ответ услышал только злое:
-Мы своих не бросаем.
-Но они же уже умерли! Им все равно!
Одноглазый Кристенсен потер ладонью ноющее плечо и мрачно буркнул:
-Зато нам - нет.
Конечно, барон мог поспорить, потребовать ехать дальше, но кто б его сейчас послушал? Тем, кто пал, нужно было отдать последний долг... А может, мужчина попросту побоялся, что если он слишком уж будет настаивать, то рейтары, позабыв о контракте, прикопают его прямо здесь, рядом с погибшими.
Лопат и заступов не было, еще не до конца оттаявшую после зимы землю приходилось ковырять собственными мечами. В другом случае наемники сами бы возмутились, что благородное оружие используется столь низменным образом, но сейчас...
Всех погибших хоронили в одной, братской могиле. Постеленные в яму плащи стали последним ложем, такие же окровавленные тряпки укрыли павших сверху. Комья земли падали на неподвижные тела, скрывая их под вечным покрывалом...
На плечо Мадельгеру легла тяжелая рука. Ландскнехт оглянулся.
Стоявший за спиной Кристенсен мотнул головой в сторону свежей насыпи:
-Заупокойную молитву знаешь?
-Я не... - начал было Оффенбах, но гэрулец зло дернул уголком рта, и разноглазый оборвал речь на полуслове. Вздохнул, чувствуя, что ступает по тонком льду, и тихо согласился:
-Знаю. Но я так и не принял сана. Обряд может получиться не полным.
Его собеседник поправил начавшую сползать с глаза черную повязку, потер выглядывающий из-под нее шрам:
-Им-то уже нет никакой разницы, есть сан или нету... Главное, чтоб молитва была...
Оффенбах покосился на свежую могилу и кивнул:
-Я попробую.
...За присвоение сана, за попытку назвать себя священником или бродячим монахом, наказание одно - смерть. Это ландскнехт помнил великолепно. А вот за попытку отправлять обряд? За это есть какая-нибудь кара? Этого Мадельгер вспомнить, увы, не мог.
Мужчина опустился на колени рядом со свежей могилой, коснулся ладонью рыхлой земли... Он никогда не хотел быть монахом, он столько лет пытался забыть все те годы, которые провел в храмовом училище, он столько лет пытался изгнать из памяти слова, повторяемые в кельях каждый день... Но стоило пальцам коснуться присыпанного валежником захоронения, как молитва сама полилась из уст...
- Вечности правитель, Единый, воззову я к властителю постоянства; Ты миллионы лет ведешь детей Твоих, пребываешь в мире, пребываешь вне мира. Ты сам мир. Ибо Ты -- Тот, чей Белый венец возвышен, правитель справедливый смертных...
Мягкий розовый свет потек от ладони, тонкое кольцо чуть холодило кожу, а знаки, выведенные на тонкой полоске металла, носимого со времен Храмовой школы, обжигали плоть...
- Почёт тебе, о, Тот, Кто Всегда Рядом, правитель храма, первенствующий в ночи и в густой тьме. Я пришёл к Тебе. Я взываю к тебе. Я привел к тебе детей Твоих. Мои руки простёрты к Тебе. Дай Ты мне мои уста, дабы я мог говорить ими. Я проведу моё сердце во время пламени и ночи...
Налетевший ветер качнул голые ветви деревьев...
-Почет Вам, вечности правитель, храма правитель. Дети Ваши заблудились среди ночи и пламени, блуждали всю жизнь свою. О, Единый, я прошу тебя не дать их увезти прочь и не быть брошенным на стену яркого пламени. Пусть будет открыт путь в сердце Твое, да будет облегчена боль Твоя, да будет проложен путь для Тебя и брата Твоего в Великую Равнину, и да будет у детей Ваших свет, чтобы быть путеводным им в пути. Да будет так.