Шквальный ветер

Первым на допрос вызвал Александрова. На курортных харчах он разъелся так, что лицо лоснилось от жира, второй подбородок стал расти, а ему не было ещё и тридцати. Серые, водянистые глаза смотрят зло, затравленно - что ещё удалось выяснить этому менту, какие обвинения он может предъявить?

Севостьян достал "Дело", развернул странички, остановился на последних показаниях. Спросил:

- Дать бумагу, сразу будешь писать признания или ещё покочевряжишься?

- Я же вчера все написал, гражданин подполковник.

- Все да не все. Я думал, за ночь вспомнишь и о том, как на катер нападали, куда груз с него дели.

- О каком катере разговор, гражданин начальник? Мы с Симняном уехали отдыхать сразу, как нас уволили из муниципальной милиции. Путевки купили на месте, с пятнадцатого ноября. Можете проверить.

Севостьян не сомневался, что алиби у обоих железное - ныне за деньги все можно купить и продать. Предусмотрительные: нападение на катер было осуществлено восемнадцатого ноября, а у них уже путевка с пятнадцатого. Лихо!

- А когда прибыли в Алушту?

- Пятнадцатого.

- Значит, на пограничном корабле вы не были и в море ни на кого не нападали?

- Совершенно верно, начальник.

- И не помните, кто с вами ещё был?

- Не понимаю, о чем вы. Мы с пятнадцатого ноября находились в Алуште.

- А какая разница, с какого числа вы находились в Алуште? Я же не говорил, когда совершено нападение на катер, а вы так упорно подчеркиваете свое пребывание в Крыму. Значит, знаете, когда было совершено нападение?

- Откуда, начальник? Я просто констатирую факт.

- А такой факт ты упускаешь из вида, что мы нашли ещё кого-то?

Александров заерзал на стуле, опустил глаза.

- Я все сказал.

- Ну что ж, не хочешь откровенным признанием облегчить меру своего наказания, тебе же хуже. - Снял трубку телефона. - Дежурный, Русанов у тебя?.. Пусть зайдет в комнату десять.

Александров приподнял голову, глаза его напряженно забегали, нервно заблестели. А когда в кабинет зашел тот, с которым он не раз встречался на корабле и считал погибшим, он сжался и сник.

- Ну что, теперь будем говорить? - спросил Севостьян. - Итак, куда делся экипаж катера и груз?

- Неужели непонятно, гражданин начальник? - со злостью проговорил Александров. - Экипаж - на дно, видеотехнику сдали представителю фирмы "Ты мне, я тебе", по лимону за штуку. Катер капитан посадил на рифы.

- Вот теперь почти все. Кто ещё с вами был? И где они теперь?

- Не знаю, клянусь детьми своими. Как деньги поделили, все разбежались в разные стороны.

- Фамилии соучастников?

- Не знаю. Мы только с Симоняном из одного отряда, те из других.

- Ну что ж, на сегодня и этого хватит. Постарайся все же вспомнить своих сообщников, их внешность, о чем говорили на корабле и в море. Вот тебе бумага, ручка, не скучай в свободное время, - с улыбкой заключил подполковник и приказал увести арестованного. - Видишь, с какими типами приходится иметь дело, - сказал, обращаясь к Анатолию. - Да что я тебе говорю, ты лучше меня знаешь их. - Посмотрел на часы. - Пора обедать. Приглашаю тебя в нашу столовую. Хочу от души поблагодарить тебя и угостить.

- Что ж, не возражаю, - согласился Анатолий.

31

С возвращением Русанова предвыборные дела Валунского заметно пошли в гору: он выступил с большой статьей в "Приморской правде" с обширной программой выхода края из кризиса, по радио и на телевидении. Успокоились энергетики и шахтеры, получив трехмесячную заработную плату. Виктория завершала интерьер квартиры. До выборов оставалось ровно десять дней. Через десять дней он начнет новую жизнь. То, что его переизберут на второй срок, он почти не сомневался - статьи убеждали избирателей "не менять коней на переправе", показывали губернатора знающим дело человеком, заботящимся о трудовом народе.

Он с таким нетерпением ждал дня выборов! И больше не потому, что его волновал губернаторский портфель, ему быстрее хотелось уйти из своей квартиры, чтобы не видеть больше опостылевшую жену, устраивающую всякий раз при встрече скандалы; пожить тихо и спокойно в новом гнездышке с милой и нежной Викой, волнующей и возбуждающей его как в молодые годы. Cтарший лейтенант после последнего разговора о нем с Викой перестал появляться в офисе и, похоже, они не встречаются.

В этот вечер губернатор решил пораньше закончить служебные дела и вместе с Викой отправиться на новую квартиру. Только так подумал телефонный звонок. Он снял трубку и чуть не положил сразу, услышав голос жены. Но когда она захлебнулась плачем, он насторожился и спросил, в чем дело. Нонна долго рыдала, наконец, сквозь всхлипывания проговорила:

- Эдика посадили. Позвонил твой знакомый, что-то он там натворил, убил кого-то...

Только этого ему не хватало. Валунский почувствовал, как похолодало в груди, а на лице выступила испарина.

- Надо срочно лететь туда, - продолжала скулить Нонна. - И я с тобой.

- Нет, тебе там делать нечего. Я один полечу, - категорично возразил он и положил трубку.

Да, надо срочно лететь. Выяснить, в чем там дело. Не мог Эдик убить человека так ни за что ни про что. Либо был поставлен в безысходное положение, либо сделал кто-то другой, а подставил его.

Валунский полез в сейф, где хранил лишние деньги. Там лежало всего три тысячи рублей - весь запас потратил на оборудование новой квартиры. С тремя тысячами в Москве делать нечего. У кого же занять? У заместителя, которому придется временно передать дела? Позвонил ему.

- Иван Дмитриевич, зайди на минутку.

Сыроежкин, флегматичный, медлительный зам, изрядно обросший жирком от сидячей работы и от лени, неторопливо протиснулся в кабинет.

- Слушаю, Аркадий Борисович.

- Мне придется срочно вылететь в Москву. Останешься за меня. У тебя найдется тысяч пять долларов взаймы?

- Откуда? - виновато пожал плечами Сыроежкин. - На базаре все так дорого...

Он явно врал. Валунский знал его прижимистый характер - он ни разу ни с кем не выпил за свой счет, собирался уехать "на ридну Украину" как только там стабилизируется обстановка и купить квартиру, либо дом. Но коль человек не дает, силой не возьмешь.

- Ладно, ступай. С завтрашнего дня остаешься за меня.

Зам ещё потоптался у двери и так же неторопливо вышел. Пришлось обращаться к Чубарину, хотя Валунскому очень не хотелось - и так попал к нему в зависимость, вступив в сделку по продаже "Касситерита".

- О чем речь, Аркадий Борисович. Хоть десять, хоть двадцать. Твои проблемы - мои проблемы.

Ночью Валунский вылетел в Москву. Что он только не передумал за дорогу, какие только ужасные мысли не лезли в голову.

Еще из Приморска он позвонил в Москву другу и тот сказал, в каком следственном изоляторе находится Эдик. Прямо из Домодедово Валунский помчался на Бутырку. Время было десятый час и он как раз застал в изоляторе следователя, ведущего дело сына.

Это был довольно молодой мужчина, лет двадцати семи, деликатный и интеллигентный, о губернаторе Валунском он был наслышан, потому не стал темнить о преступлении сына. Дело оказалось простое и банальное, какие сейчас заполонили судебные органы. Но для Валунского оно было настолько неожиданным и неукладывающимся в сознании, что он поначалу не поверил. Чтобы его сын, Эдик, стал наркоманом?.. Но, вспомнив последние письма сына, где он все время жаловался на дороговизну и нехватку денег на питание, сомнения рассеялись.

Эдик Валунский, способный мальчик и красавец, ещё на первом курсе сошелся с такими дружками и девочками, которые любили шикарную жизнь - а кто из молодых людей не мечтает о веселых застольях, о море шампанского, любовных приключениях? Там он познал и кайф от наркотиков. А за удовольствие надо было платить. Папиных денег и стипендии, конечно же, не хватало. И ребята нашли способ как их добывать: красивые девочки знакомились в ресторане с богатыми клиентами, приглашали их в свой "квадратик", заводили в какой-нибудь подъезд, где поджидали парни. Там и проходило ограбление и убийство.