Шквальный ветер

- Ну, мне лучше знать, - поднялся Фонарин. - Ты тоже, между прочим, зря артачишься. Еще пожалеешь.

Валунский развел руками.

- Все мы когда-то о чем-то жалеем.

На том и расстались. Но Валунский знал - он обрел ещё одного сильного и опасного противника. Но и пойти на согласие с Фонариным, значило окончательно попасть в зависимость коммерческих воротил, которые и без того достаточно нахально вмешиваются в управление краем.

... Пока Фонарин-старший дискутировал с губернатором, начальник службы безопасности объединения "Дальморепродукт" отставной капитан первого ранга Устьянец, сопровождавший своего шефа к Валунскому и сидевший теперь в "Мицубиси" с шофером, слушал переговоры двух хозяев края по радиоприемнику, настроенному на частоту радиопередатчика, встроенного в наручные часы и подсунутого председателю объединения месяц назад. Двадцатипятилетняя служба на флоте в органах КГБ приучила Устьянца никому не доверять и при возможности всех проверять, даже своих начальников. А Фонарин был из тех, за кем глаз да глаз нужен: в свои тайны, служебные и личные, он никого не посвящал, в том числе и начальника службы безопасности. И за этот месяц Устьянец узнал многое: братья Фонарины ворочают такими средствами, что Валунскому и во сне не снились. И связи у них не только с влиятельными людьми Приморья, но и Москвы, Японии.

Поначалу, когда Фонарин-старший пригласил Устьянца к себе на работу, положив оклад в пятьдесят тысяч баксов и разрешив самому создать службу безопасности, включив в неё и экономическую разведку, Устьянец с одобрением отнесся к начинаниям энергичного предпринимателя. Но по мере того, как объединение "Дальморепродукт" разрасталось, беря в свои руки весь промысловый и торговый флот, характер председателя объединения круто начал меняться: с безмерной жадностью быстро стала расти самоуверенность, самомнение, хамское отношение не только к окружающим, но и к своим помощникам. Ему ничего не стоило ни за что ни про что обругать любого, выгнать из кабинета, лишить денежного содержания. Не считался он с самолюбием и начальника службы безопасности, человека не менее властного и привыкшего повелевать, а не преклоняться, тем более выслушивать обвинения в плохом осведомительстве о "ПАКТе", неумении помешать концерну захватывать ключевые позиции в экономике и финансах.

Устьянец скрепя зубы выслушивал нарекания шефа. Конечно, он мог угрозами и силой заставить некоторых руководителей предприятий перейти из "ПАКТа" в "Дальморепродукт", но по опыту службы и по жизненному опыту знал, что именно из таких людей, как Фонарин, вырастают хамы, неуправляемые и непредсказуемо жестокие начальники. Пока у Фонарина были серьезные конкуренты-противники и пока Устьенец владел ситуацией и во многом помогал председателю объединения, он нужен был ему. Но если Фонарин-старший станет полновластным хозяином края, к чему он стремится всеми силами и средствами, Устьянец в лучшем случае превратится в обычного холуя, иначе он выгонит его...

"... Все мы когда-то о чем-то жалеем", - заключил Валунский беседу, и в радиоприемнике заскрипело - Фонарин поднялся.

- Не договорились, - констатировал с улыбкой шофер и телохранитель председателя объединения, работающий больше на начальника службы безопасности, чем на Хозяина.

- И слава Богу, - Устьянец выключил радиоприемник. - Власть портила и более умных людей. Братья Фонарины умеют торговать, а чтобы управлять людьми, хитрости и разворотливости мало. Надо уважать людей, понимать.

14

Прошла неделя как Анатолий Русанов "работал" на фирму "ПАКТ", точнее на одного из членов её директората Балакшина, шофером и его личным телохранителем, хотя, по мнению Анатолия, никто на этого маленького и плюгавенького бизнесмена не собирался нападать. Чем он занимался, трудно было определить: разъезжал на "Тойете" от одного коммерсанта к другому, о чем-то договаривался, подписывал какие-то бумаги, и выходило, что он является обыкновенной шестеркой в большом и сложном механизме директората "ПАКТа".

Но это меньше всего интересовало Анатолия, он ждал более серьезных представителей непонятной организации, занимающейся рэкетом, выколачиванием денег не только из коммерческих структур, но и из государственных учреждений. Организация была довольно мощная и хорошо законсперированная, имела своих информаторов во многих структурах, откуда можно было почерпнуть нужные сведения. Что это за организация, кто возглавляет её и, главное, какие операции намечаются на ближайшее время - все это предстояло выяснить Русанову. Но для этого надо было попасть в её логово.

Севостьян уверял, что новоявленные русские гангстеры заинтересовались Анатолием и сами выйдут на него, но пока никаких признаков появления их не было, и Анатолий продолжил сбор компромата на мэра города. Правда, собирать особенно и не надо было, разоблачающий некомпетентность и нечистоплотность Гусарова материал сам тек в руки Русанова - не раз он был свидетелем как мэр города появлялся на строительных объектах пьяным и давал разгон инженерам, грозясь их уволить. Ремонт теплотрассы, куда Балакшин специально привозил Анатолия, вызвал у него удручающее настроение: улицы были изрыты и завалены старыми и новыми трубами, бетонными плитами; кое-где копошились по двое, по трое рабочих, немало среди них нетрезвых. А во многих местах и вообще никого не было...

Несмотря на то, что неприязнь к мэру города росла, разоблачать его перед выборами Анатолию все больше не хотелось. Хотя Светлана и сказала, что она с матерью будет рада, если отца забалатируют, участие в его ниспровержении он делал помимо своей воли. Ему было жаль Светлану. Как бы она ни осуждала отца за беспутство, ей будет тяжело перенести крушение его карьеры. Да и отношение к ней изменится. Правда, и теперь приходится краснеть из-за поведения папаши, но все-таки положение хозяина города заставляет многих попридержать язычок. А что будет, когда его переизберут?

Светлана... Хрупкая, милая девочка. Не думал Анатолий, не гадал, что эта скромная, неприметная учительница так тронет его душу и войдет в его безрадостную холостяцкую жизнь дорогим, желанным ему человеком - будто светлый лучик вспыхнул в темноте, разбудил его и указал путь к выходу из тупика, туда, где жизнь бьет ключом, где радость, любовь и счастье...

Он подъехал тогда после её звонка к школе, где она уже поджидала его на улице, села к нему в машину и, махнув рукой вперед, чтобы он уехал от школы, спросила взволнованно:

- Вы уже написали статью о моем отце?

- Нет еще, - соврал он, зная, что статья теперь появится под другой подписью.

- Вот и хорошо, - обрадовалась Светлана. - И не пишите. Отец не заслуживает того, чтобы хвалить его.

- Значит, заслуживает, чтобы ругать? - пошутил Анатолий.

- А это сколько угодно. Власть и подхалимы испортили его. Мне стыдно говорить вам это, но ещё стыднее будет, если вы припишите ему того, чего он не достоин.

- Вы чем-то очень расстроены и, по-моему, слишком строго судите отца...

- Нет, - перебила она его. - Я вас очень прошу.

Он не знал, что сказать ей. Светлана сидела рядом, напряженная, взволнованная, - видимо, дома или в школе произошло что-то серьезное, - но приступить сразу к расспросу было бы бестактно, да и вряд ли в таком состоянии она объяснила бы все толково.

Анатолий бесцельно вел машину, занятый мыслями, как успокоить девушку, она тоже молчала, сжавшись в комочек на сиденье, всецело положившись на него.

Только увидев свой дом, Анатолий спохватился - куда же он едет? - и затормозил.

- Вот здесь я живу, - сказал он первое, что пришло в голову. - Хотите зайти ко мне в гости?

- Вам дали квартиру? - удивленно и вопросительно глянула она на него.

- В какой-то степени, - уклонился он от прямого вопроса, вспомнив, что при знакомстве говорил о проживании в гостинице.

- Так быстро? - в вопросе звучало осуждение. - Папа помог?

- Не настолько я дружен с вашим папой, чтобы просить о чем-то. Пришлось на ходу сочинять правдоподобную историю, чтобы отвести от её отца новые обвинения. - Это квартира друга. Он уехал за границу и на время сдал её мне. Так желаете зайти?