Становление

К сожалению, молодёжь спряталась весьма умело. Делать нечего, и с тяжёлым сердцем староста повёл деревенских в замок, предупредив всё же, что если хозяйка спросит впрямую о том, все ли пришли, врать он не станет – жизнь мужчине пока ещё была дорога. Народ нахмурился, но промолчал: все прекрасно понимали Хвата, наоборот, многие даже ворчали на нерадивых молодчиков, поставивших своим поведением под удар всю деревню. Надежда была лишь на то, что баронесса не станет сильно вникать. А в остальном постарались выполнить приказ в точности. Велено было придти всем, и потому бабы тащили даже младенчиков – лучше пусть над ними посмеётся новая хозяйка с воинами, чем накажут за недостаточную исполнительность.

Пришедших крестьян загнали во внутренний двор, где уже собрались все мужики из местного гарнизона и замковые слуги, и поставили на колени. А напряжённо и испуганно молчащую толпу окружили пришлые наёмники. Их не заставили долго ждать: двое воинов вынесли во двор удобное кресло и поставили на помост… для наказаний. Возле помоста появился незнакомый пожилой мужчина и замер с листом и самописцем наготове, а рядом с ним те же воины поставили небольшой стол с накрытым полотенцем коробом.

Следом появилась и хозяйка, с величавым достоинством села на импровизированный трон и окинула стоящую перед ней толпу цепким взглядом. В дрожь бросало, кстати, не только от этого взгляда – холодного, равнодушного, умного, – но и от спутников девушки. Зверь вёл себя, как разумный, его не ограничивали ни цепь, ни приказы, но он, казалось, сам знает, что должен делать. И наличие эльтау за правым плечом. Осознанный, наконец, факт, что баронессе служит представитель расы, никогда и никому не подчиняющейся, заставил поползти по спине струйки холодного пота. Лишь сейчас Хват начал реально бояться.

- Итак, меня зовут Анжелика дер′Моншел, с недавнего времени – ваша новая хозяйка, – спокойный голос без каких-либо усилий разнёсся над толпой. – В последний раз напоминаю всем рабам, что обращаться они должны ко мне «Повелительница». Знаю, что это непривычно, но таковы мои правила. Особо забывчивым наверняка поможет плеть… Сейчас каждый из вас будет подходить к столу и надевать новый ошейник – детям младше двенадцати это сделают родители – потом сообщать своё имя Благородному Тиуру. Чёрные для мужчин, серые для женщин. Очерёдность соблюдаете семьями, ошейник надо просто приложить к шее и соединить концы.

Глухой гул собравшихся резонировал в голове с панической мыслью: «просто соединить концы» можно только у магических ошейников. А это означало потерю даже призрачной видимости свободы. Снять такой может только хозяйка или лицо с нейтрализующим заклятье ключом. Об этом в Лируане знал любой раб. Знал и молился Великой Калише, чтобы его минула эта судьба. В ответ на волнение за спинами раздался тихий лязг оружия, и тишина была восстановлена. Выбора не существовало. Никогда. Хват первый сделал шаг к помосту, в душе проклиная своё «высокое» положение.

Триста пятьдесят с небольшим крестьян и слуг, тридцать воинов (те же бывшие крестьяне) – процесс «переодевания» не занял больше двух часов. Новые ошейники бесшумно смыкались вокруг горла сплошной лентой, напуганные дети начали хныкать – кожаные полоски надели даже младенцам. Баронесса поморщилась и после того, как все рабы выполнили приказ, объявила:

- Терпеть не могу лишний шум. Ошейники у детей настроены так, что, если в течение десяти минут родители не успокаивают рёву, те просто и без затей лишат их голоса, надолго. В ваших интересах следить за отпрысками и вовремя объяснить им последствия капризов. Кроме того, отныне ошейники надеваются единожды, через день после рождения, и растут вместе со своими подопечными. Естественно, эти милые вещицы будут контролировать и ваше послушание, а при необходимости – наказывать.

Баронесса ненадолго замолчала, обвела взглядом поражённо слушавших её людей и еле заметно улыбнулась.

- Продолжим. Сейчас я жду от вас клятвы верности, послушания и неразглашения любой информации касающейся меня и происходящего в этих землях. Клянётесь ли вы в этом мне, Анжелике дер′Моншел? – дождавшись единогласного выдоха (куда деваться-то?), продолжила. – Что ж, я пока побеседую с управляющим, а у вас будет время обсудить, кто сам хочет остаться прислуживать в замке. В деревне слуги отныне жить не будут, здесь достаточно места. Завтра я побываю в оставшихся деревнях и если не наберу нужное число людей, добровольно желающих работать в замке, остальных назначу уже сама. Итак, лирт8 Рутгард…

Дальше звук внезапно пропал, а ошарашенные рабы растерянно запереглядывались. Слишком крутые перемены наступили с появлением юной хозяйки. Хват почти не прислушивался к ровному тихому гулу (баронесса не зря же предупреждала про шум), хоть и следил одним глазом, чтоб кто чего не выкинул. А вот вторым глазом наблюдал, как внезапно съёживается и бледнеет управляющий, как спешно отправляет секретаря в замок зачем-то.

Через несколько минут всё само разъяснилось – помощник принёс несколько листов бумаги, которые хозяйка разложила и… начала сравнивать с написанным сегодня. Великая Калиша! Прошлая перепись, которая, дай боги памяти, была лет шесть назад, вместо положенных двух. И это уже тянуло на серьёзное нарушение, невыполнение обязанностей, за что можно было враз из свободных стать рабом по закону. А уж если всплывёт отсутствие молодых дуралеев… А оно всплывёт, однозначно. А те до сих пор без ошейников. Помоги им всем боги!

Баронесса закончила сверку, и её хмурый взгляд, обращённый на Рутгарда, ужесточившиеся черты и сжавшиеся губы не обещали ничего хорошего. Несколько неслышных фраз и управляющий валится в ноги хозяйке, да так и остаётся: сидя на коленях, упираясь руками в помост и низко свесив голову. А Хват не сразу осознаёт, что глаза Повелительницы (оказывается, они насыщенно-зелёные) смотрят прямо на него. Простите, молодые…

- Ста-а-а-роста… Подойди ко мне.

У него нет выбора. И нет возможности не ответить, или хоть как-то смягчить преступление пятерых глупцов. Три парня, две девицы… А ведь ещё жить и жить бы. Повесив голову, Хват рассказывает, что не значащиеся в новом списке молодые люди из старого не захотели выполнять приказ, надевать вновь ошейник. Со стороны помоста послышался сдавленный стон, и мужчине не надо было смотреть в ту сторону, чтобы понять – это Рутгард, после его слов уже наверняка не Благородный, осознал свою участь. Хват же просто не мог солгать. И даже не потому, что боялся: если правда вылезет наружу, ему тоже несдобровать. Он просто не мог, не получалось даже попытаться смягчить общий проступок, воззвать к милости. Проклятый магический ошейник!

- Что ж, хорошо, что ты не стал запираться, староста, хоть в том и нет твоей заслуги. Пусть матери бунтовщиков подойдут ко мне, сейчас же!

Испуганные женщины понуро поплелись к помосту.

- Где пятая?!

Хват поспешил объяснить, что двое из не подчинившихся – брат и сестра. Хозяйка успокоилась и велела женщинам вытянуть вперёд правые руки. Зачем? Ответ на вопрос последовал сразу же: эльтау, стоящий недвижимым изваянием за плечом хозяйки, пришёл в движение и спустился с помоста. Крестьянки, было, прянули назад, но тут же дружно вскрикнули и замерли. Нелюдь подошёл ближе и каждой сделал небольшой надрез на ладони, собирая капающую кровь в глубокую серебряную чашку, которую сразу передал баронессе. У Хвата волосы по всему телу встали: если всякие непонятности раньше можно было списать на амулеты, то работать с магией крови могли лишь немногие маги. Очень сильные. А женщины сильными магами бывали совсем нечасто. Баронству не просто не повезло с новым владельцем, это была настоящая и беспросветная Бездна.

Девушка тем временем поводила рукой над чашей, пошептала, сложила из пальцев несколько заковыристых знаков. А через мгновение возле помоста завис серебристый туманный овал, в который баронесса плеснула содержимое чашки. Ничего не случилось, кровь исчезла. Но магичка лишь кивнула на портал (видел их пару раз Хват, знал, как выглядят):