Страница 44 из 118
— Классику, — тихо ответила я. Не говорить же ему, что я читаю всё подряд без разбора.
— А можно узнать почему? — внимательно глядя на меня, спросил он.
— Потому что в ней можно найти ответы если не на все, то на многие вопросы точно. Меняются декорации, а нравы остаются теми же.
— А Женька ерунду всякую читает, то, что модно. Пока мать выбирала для него стоящие книги, чтобы привить вкус к хорошей литературе, он читал их, а теперь, эх, — Алексей Викторович с досадой махнул рукой.
— А вам что нравится?
Видимо, Алексей Викторович не ожидал такого вопроса, довольно невинного, на мой взгляд. Он как-то смутился, что мне показалось, что он тоже читает ерунду, что косвенно подтвердила брошенная им фраза:
— Так, всякое…
Следующая за библиотекой дверь вела в кабинет Татьяны Николаевны, больше напоминавший музей, где хаотично, без какой бы то ни было систематизации, на тумбах и на полу стояли большие и маленькие вазы и статуэтки, на стенах висели картины и маски, на полках лежали маракасы, какие-то трещотки и колокольчики. На одной из тумб стоял старинный граммофон, рядом лежала коллекция грампластинок. Заметив, что я задержала на нём взгляд, Алексей Викторович поинтересовался:
— Женька говорил, что вам нравится музыка. А что вы больше всего любите?
— «Арию», — выпалила я, и уже готова была биться головой о стену.
— О, а какая ария ваша любимая? — приняв заинтересованный вид, спросил Женин папа.
У меня вырвался нервный смешок:
— Их много. Мне трудно какой-то отдать предпочтение. А ваша?
Алексей Викторович опять слегка стушевался, но доброжелательно улыбнувшись, ответил:
— Да я не силён в музыке, по этой части у нас Татьяна Николаевна. Она жить не может без оперы, думаю, вы с ней легко найдёте общий язык. А Женя сказал, что вы еще и музицируете. Позвольте, угадаю. Рояль? Он очень подходит вашей утончённой натуре.
Вот здесь самым разумным было бы сказать, что я умею играть только «Собачий вальс», и то с горем пополам, так как мечте моей мамы не суждено было сбыться, и я с боем отстояла своё право не ходить в музыкальную школу, где полгода отмучилась по классу фортепиано. Но я лишь неопределённо кивнула головой.
Одобрительно улыбнувшись Алексей Викторович, продолжил рассказывать мне о доме:
— Наверху у нас спальни, оранжерея, на нижнем этаже винный погребок и небольшой спортзал. Ну, я думаю, что свою комнату Женька вам сам покажет. А по оранжерее вас проведёт Татьяна Николаевна. Цветочки — это её страсть. А вот это святая святых Татьяны Николаевны — кухня, — мы подошли к очередной двери, которую Алексей Викторович широко открыл и пропустил меня вперёд.
Кухня была светлая и просторная — мечта любой хозяйки. Белая деревянная мебель в классическом стиле, бежевые с карамельными разводами столешницы из литого камня, современная бытовая техника, отполированная до блеска, целая стойка с разнообразными приправами в одинаковых продолговатых баночках для специй, к каждой из которых был прикреплён ярлычок, создавали впечатление чего-то чистого, почти стерильного. У небольшого резного столика у окна стояли Женя с Татьяной Николаевной, которая в красном фартуке с рождественскими оленями переливала компот в графины. Женя протирал вафельным полотенцем стаканы, а какая-то черноволосая женщина, на вид немногим старше Жениной матери, вооружившись прихватками, доставала из духовки что-то похожее на буженину.
— Танечка, у нашего сына оказывается превосходный вкус, — с неподдельной радостью возвестил Женин папа. — Такие девушки как Тома — большая редкость. Тома любит классическую литературу и музыку, превосходно играет на рояле.
— Оу, великолепно, — всплеснула руками Татьяна Николаевна, — давайте тогда пройдём в гостиную. Томочка, вы ведь не откажете нам в удовольствии послушать, как вы музицируете?
Я почувствовала, как ноги у меня подкосились, а Женя еле успел подхватить стакан, который он выронил из рук, услышав слова матери. Неужели у них есть рояль? Вот такого поворота я не могла представить даже в самом страшном сне. Когда мы очутились в гостиной, я увидела виновника трагедии, которая должна была вот-вот разыграться — прекрасный белоснежный рояль, стоящий в эркере, освещённый лучами заходящего солнца, проникающими сквозь огромное окно. Я беспомощно оглянулась на Женю, но он только покачал головой, с ужасом смотря на меня. Ну не играть же мне «Собачий вальс»!
Я медленно подошла к роялю, обошла его вокруг, желая оттянуть время и всё ещё надеясь что-нибудь придумать, провела пальцами по его полированной поверхности и, не оборачиваясь, сказала:
— Прекрасный инструмент. Интересно, кто же на нём играет?
— А Женя разве вам не говорил? — искренне удивилась Татьяна Николаевна. — Он в юности серьёзно занимался музыкой. У него абсолютный слух, но, к моему сожалению, он решил стать юристом, а не музыкантом. Но иногда он радует материнские уши и сердце своей игрой.