Страница 117 из 118
Думать о том, что будет, когда он вернётся — это уже не вызывало никаких сомнений — было страшно. Поэтому я решила не ломать голову и решать проблемы по мере их возникновения. Радовало то, что врачи давали благоприятный прогноз. Вернуться Ник должен был в октябре. Как раз на октябрь мне был назначен курс поддерживающей терапии в одном из санаториев нашего города. Хорошо хоть в санатории, а не в клинике, а то избежать неудобных вопросов не получилось бы.
Сентябрь, как и август, был дождливым. Дождливая осень — как логичное продолжение дождливого лета. Бархатный сезон был безнадёжно замочен и слит.
Завтра в девять утра должен был быть процесс. Документы были у меня, я правила возражения на исковое заявление, которое подготавливал Женя. В суд должен был идти он. В его жутко отдалённый район прямой транспорт не ходил, с такси была какая-то проблема. Диспетчер долго не могла найти машину. В конце концов я психанула и решила ехать на мотоцикле.
Трасса была мокрая от недавно прошедшего дождя. До поворота к заброшенному стадиону оставалась пара кварталов. Дорога была хорошо освещена, а вот ближе к Женькиному дому начнётся сплошная темень, без единого намёка на наличие уличных фонарей. За перекрестком у самого края дороги ярким пятном выделялась фигурка девочки в жёлтом дождевике. Такая маленькая и одна в такое время. Неожиданно девочка побежала через дорогу. Чтобы избежать столкновения, пришлось резко уйти в сторону. Мотоцикл занесло, колёса пошли юзом. Последнее, что я увидела перед собой, была стена из бетонных блоков не работающего сотню лет сахарного завода. Раздался неприятный скрежет металла и какой-то хруст.
Когда я открыла глаза, боли не было. Я медленно поднялась на ноги. Не было ни головокружения, ни шума в ушах. На мне не было ни крови, ни ссадин, ни гематом. Это было очень странно. В нескольких шагах от меня было то, что осталось от мотоцикла. И тут в метре от него я увидела фигуру в чёрной кожаной куртке и красном шлеме, распластанную в неестественной позе. Я поняла всё.
Не было ни жалости к себе, ни сожаления. Это не самая худшая смерть, а для меня так вообще лучшая. Больше всего мне не хотелось лежать в палате реанимации, обвитой трубками и проводками, подключённой к аппаратам жизнеобеспечения, с катетерами во всех возможных местах. Моя смерть приняла облик маленькой девочки в смешном жёлтом дождевике, которая теперь поспешно удалялась по тротуару и, видимо, даже не поняла, что сейчас произошло.
Я подошла и посмотрела на своё тело поближе. С лицом всё нормально, хоронить меня в закрытом гробу не придётся. Родители давно смирились с мыслью, что им придётся закопать меня в молодом возрасте. Они с этой новостью справятся. Жаль было Женьку, который ни о чём не подозревал, и Ника, которому я так ничего и не рассказала.
Не дождавшись никакого туннеля со светом в конце, который выведет меня, куда нужно, я просто пошла вперёд. Куда-нибудь да приду. Надеюсь, не туда, где звучит сладкая музыка и белокрылые ангелы плетут друг другу золотые косы. Там я точно не дождусь Ника. Мы с ним обязательно встретимся, но, надеюсь, что это произойдёт не скоро. Но с его везучестью на травмы, ему бы точно понадобился хороший ангел-хранитель. Нужно будет как-нибудь навести контакты с тем, кому поручен Ник, и спросить, почему он так халатно относится к исполнению своих обязанностей. Интересно, как идёт набор в ангелы-хранители? «Пила? Курила? Материлась? Лгала? Отлично, вы приняты! У нас тут просто небольшой недобор». Вряд ли это происходит как-то так. Как бы то ни было, надеюсь, что Ник встретит хорошую девушку, с которой он будет счастлив.
Будь счастлив, Ник. А я тебя дождусь. Или вернусь к тебе.
«Я вернусь к тебе дождём,
Утренней метелью за окном,
Серебро горстями брошу я к ногам твоим.
Я вернусь к тебе грозой,
Радугой воскресну над землей,
Погашу дыханием ветра свет былой любви».
(тест песни "Свет былой любви", слова М. Пушкиной)