Невеста для гея

Чем ближе был вечер, тем тягостнее мне становилось, я поддерживала разговор, улыбалась, но чувствовала сама, что улыбка выглядит неестественно. Мы поужинали в одном неплохом кафе, поэтому дома мы ограничились просто чаем. Когда я курила на балконе, Ник подошел сзади и приобнял за плечи:

— Том, ты веришь в судьбу? Веришь, что наша встреча не случайна?

— Верю. Верю в то, что как бы мы ни пыжились, есть вещи, которые нам не изменить.

Судьба словно издевалась надо мной, дразнилась, показывая, с каким мужчиной я могла бы быть счастлива, если бы не одно обстоятельство, повлиять на которое я не могла.

Пока Ник собирал сумку, гладил вещи, я улеглась в кровать. Не хотелось вести задушевные разговоры. Я закрыла глаза, но уснуть так и не смогла. Я слышала, как Ник прилёг рядом.

— Том, — негромко позвал он. — Обещай, что дождёшься меня.

В глазах защипало от подступивших слёз. Вот этого обещать ему я никак не могла.

— Том? — не дождавшись ответа, Ник вплотную придвинулся ко мне и обнял меня, зарывшись лицом в мои распущенные волосы, а я изо всех сил старалась не разреветься в голос.

 

Ник уезжал рано утром. Будильник я даже не слышала, проснулась уже, когда Ник был одет. Еще вчера я ему сказала, что в аэропорт провожать его не поеду. Ник отдал мне ключи от машины и сказал, что водитель матери отгонит её домой. В дверях я порывисто обняла его.

Он наклонился ко мне:

— Поцелуй меня.

Я прижалась к его гладковыбритой щеке губами.

— Не так, по-настоящему, — настаивал Ник.

— Я тогда не смогу тебя отпустить, — я сама не поверила, что сказала это.

— Тогда не отпускай, — улыбнулся Ник.

— Ты должен ехать, — вздохнула я.

Ник нежно провёл рукой по моей щеке, поцеловал в макушку и вышел за дверь. А я осталась наедине со своими невесёлыми мыслями в квартире, мгновенно опустевшей.

 

На следующее утро я отправилась на работу. Мысли витали где-то далеко, в маршрутке я чуть не проехала нужную остановку. Женька обрадовался моему возвращению. Кожа вокруг его левого глаза отливала лёгкой зеленцой. Было видно, что Женька замазывал остатки фингала тоналкой. На моём столе сразу же выросла гора из разноцветных папок. Жене хотелось, чтобы я всё проверила, не наделал ли он косяков. Думать совсем не хотелось. Казалось, что почти за две недели больничного мой мозг разленился. На ежедневную утреннюю планёрку тоже не хотелось идти, и я отправила туда Женю: пусть привыкает, скоро пригодится. Минут через пятнадцать Женька вернулся взлохмаченный, с пунцовыми щеками. Поглядывая на наручные часы, он стал метаться по кабинету, собирая папки и складывая их в новенький кожаный портфель.

— Я в суд, опаздываю, — бросил он мне, выходя из кабинета.

В таком темпе он долго не выдержит, тем более с его сверхсерьёзным отношением к работе. Тут впервые меня посетила мысль, почему бы не взять в наш отдел пару девочек. Но пойдёт ли на это наш слегка прижимистый директор?

Только я налила себе кофе и взялась за первую папку, как дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась белокурая Светочкина голова.

— Пойдём! Что скажу! — нетерпеливо выдала она, не тратя время на то, чтобы поздороваться и справиться о моем самочувствии.

— Я вообще-то пытаюсь поработать, — возразила я.

— Наработаешься ещё. Я и так долго терпела. Тебе же не дозвонишься, зашифровалась от всех.

— От вас не зашифруешься — спокойно поболеть не дадите, — проворчала я.

— И правильно. Нечего болеть. Пойдём, мозги не делай.

Я вяло поднялась со стула, всем своим видом давая понять, как мне не хочется никуда выходить.

— Ну побыстрей уже! Как медуза дохлая, ей-богу, — возмущалась Света.

Она потянула меня на балкон, где, закурив, сразу начала рассказывать:

— Ты же Женину маму знаешь?

Я кивнула, а Света продолжила:

— С виду такая приятная, интеллигентная женщина. Никогда бы не подумала, что на самом деле у неё с башкой нелады. Припёрлась позавчера на приём к директору по личному вопросу. Я слышала их разговор совершенно случайно, не подумай ничего. Просто делала кофе, а шкаф с кружками у самой двери стоит. Так вот. Она хотела, чтоб Николаич Женьку выгнал. Дескать, её драгоценный сыночек здесь страдает от предвзятого отношения начальницы и от пагубного аморального влияния одной из сотрудниц юридического отдела. Про начальницу я ещё как-то поняла, а вот что-за сотрудница у нас? Отдел, прости Господи, три калеки.

Я пожала плечами:

— Ты же сама сказала, что она странная.

— Не то слово! Слушай дальше. Шеф понять сам ничего не может, говорит, со всем разберёмся, все решим, виновных накажем, но Женю увольнять не за что, сотрудник он хороший. Так она как начала голосить! «Поймите меня как мать!» Кричит: я на колени встану, сына в Москве ждут в солидной фирме. Голосила она, голосила, потом вышла, спокойная, тихая, глазки платочком промокнула и пошла. А Николаич потом корвалол пил, Женьку вызывал к себе.