Дембель против бандитов

— Сколько — не знаю, сам только что проснулся. А мы с тобой в подвале… Или в подсобке… Я-то город не так хорошо знаю, как ты, но, кажется, это где-то на Горького… Большой такой универмаг. Со стороны двора заезжали.

— Значит, «Московский», — догадался Дембель.

Несколько минут друзья молчали — видимо, прикидывая перспективы. А они были весьма безрадостными…

— Что делать будем? — наконец подал голос Илья.

— Что, что… Бандитов этих дожидаться, — уныло ответил Митя.

— А на хрена мы им нужны?

— Вот об этом у них сам и спросишь. Черт — ссать хочу больше, чем на танке ездить.

— Потерпишь… Не то терпел.

— Ой, бля, и не говори… Только мне сейчас от этого не лучше.

И вновь друзья замолчали. Было лишь слышно, как надсадно трещит под потолком светящийся ртутью стержень — лампа дневного света, как где-то далеко-далеко, кажется, сверху и справа, низко гудит в шахте лифт.

Ситуация выглядела совершенно безвыходной. Освободиться от веревок не представлялось возможным, но, даже если бы это и удалось, выбраться из подземного склепа под магазином они вряд ли бы сумели. Ведь бандюки наверняка закрыли железную дверь!

Илья понимал: ничего хорошего ждать им не приходится. И его жизнь, и жизнь Димы Ковалева теперь всецело в руках бандюков.

Устало вздохнув, Илья смежил веки…

Почему-то вспомнилось: кажется, в минувшее воскресенье он, Дембель, хотел спросить у Димы о чем-то очень важном. И вроде бы это важное касалось их обоих.

Но о чем?

О войне? Нет, только не о войне — нечего ее, проклятую, вспоминать.

О цыганах-рабовладельцах?

Тоже вроде бы нет — с этими гнидами и так все понятно, нечего спрашивать.

О бандитах?

О пропавших документах Димы?

Тоже не то…

А ведь то, что силился вспомнить Дембель, наверняка было очень важным!

На какое-то мгновение Дембелю показалось: еще минута, и он наконец отыщет вопрос, возникший у него не к месту и не ко времени. Но в этот самый момент за железной дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, в замке заскрежетал ключ, и Илья понял: это по их души.

Спустя минуту дверь тяжело открылась, и в проеме нарисовался силуэт кряжистого атлета. Короткая стрижка, синий «адидас», бобровая шапка, совершенно не гармонировавшая со спортивным костюмом, грязные кроссовки-«вездеходы», перебитый нос…

Это был тот самый, отзывавшийся на кличку Сникерс.

Позади него маячили еще две фигуры: крепко сбитый парень в короткой кожаной куртке, чем-то неуловимо похожий на бычка, и плюгавый мужичок лет сорока пяти с гнутой запорожской люлькой в зубах.

Раскрыв дверь пошире, Сникерс ввалился в комнатку. Антип и цыган Яша проследовали за ним.

— Ну чо, оклемался, герой? — Подойдя к панцирной койке с лежавшим на ней Дембелем, кривоносый снисходительно потрепал его по щеке. — Оклема-ался…

И неожиданно для Ильи саданул его кулаком в скулу — как раз по заплывшему глазу.

— Вот так-то оно лучше будет, — прокомментировал Сникерс. — Что, думал, если у тебя грабки сильные да мяса на костях много, так все можно? Хрен тебе в глотку…

И вновь ударил Илью кулаком в лицо — сильно, с размаху, наотмашь.

И еще раз…

И еще…

Прикусив нижнюю губу, Корнилов стоически терпел избиение. Он даже не вскрикнул. Звать на помощь бесполезно: зови не зови — никто тебя не услышит. К чему кричать, к чему доставлять этим тупым скотам удовольствие, демонстрируя свою боль?

Тем временем цыган Яша, пыхнув трубкой, присел на корточки и, взглянув в лицо Мити, выдохнул дым прямо в его глаза. Избиение русоволосого, нагло похитившего у Федорова самого прибыльного «батрака», ощущение близости к страшным бандитам — все это провоцировало на показную агрессию.

— Ну и сука же ты, — произнес цыган, вновь выдыхая в лицо инвалида дым. — А еще музыкант, артист, на гармошке играешь…

Пружинисто поднявшись, Яша со всего размаху пнул Митю ботинком в бок. Затем — еще раз.

— Так, ладно, — Сникерс взял цыгана за плечо, — времени мало. Дома воспитывать будешь. Забирай на хрен своего Мересьева и больше в чужие руки не давай… Мало нам забот, так еще твоих «батраков» по городу отлавливать? А ты, Антип, — кривоносый коротко кивнул бычкоподобному подручному, — поднимись-ка за Прохором, возьмете вдвоем этого героя, — бандит скользнул взглядом по койке с привязанным к ней Дембелем, — и в машину. Через час должны быть на месте. Нас, кстати, Вера Антоновна уже ждет.

— А кто это? — не понял Антип.

— Да нотариус, которая их хату оформлять будет. Забыл, что ли, для чего вчера к его старикам ездили?

Глава 6

Свернув с черной асфальтовой ленты загородного шоссе, бандитский «Форд-Скорпио» неторопливо покатил по разъезженной колее узкого проселка. Под колесами хлюпала снежная жижа пополам с грязью. Дождевые капли, брызги, жидкое ледяное крошево, дымный туман растекались по плоскостям машины плотными струями. Слева и справа, сколько хватало взгляда, таяли в белесой дымке заснеженные равнины с черными проплешинами озимой пахоты. Это были поля окрестных колхозов. Над равнинами и проплешинами, над разбитым проселком суконным одеялом висело низкое небо: ртутное, ноздреватое, с лимонно-желтым контуром месяца, едва различимым промозглым январским утром. Впереди темнел небольшой поселок — несколько десятков убогих домиков с низкими крышами. Поселок этот, отстоявший от шоссе чуть больше чем в километре, казался совершенно необитаемым: ни машин, ни людей. Даже собак — и тех не было слышно.

— Ну и забрались… — угрюмо пробормотал Антип, сидевший за рулем.

— Как забрались, так и выберемся, — спокойно резюмировал Сникерс, подпиравший плечом слева Илью, и спросил Прокопа, сидевшего от пленника справа: — Старики его уже там?

— Час назад завез, как ты и сказал. И деда с бабой, и нотариуса нашего.

Спустя минут десять грязно-синий «Форд» остановился рядом с покосившимся от ветхости забором, и Антип, выйдя из машины, двинулся открывать калитку. За забором чернела древняя бревенчатая халупа. Хатенка — приземистая, с подпорками у покосившихся стен, с разваленной печной трубой на продавленной крыше, с мутными стеклами, затянутыми радужной бензиновой пленкой, — выглядела настоящей избушкой на курьих ножках. Трудно было представить, что теперь, в эпоху спутниковой связи, Интернета и виртуальной реальности, еще сохранились жилища времен Московской Руси.

Раскрыв дверку «скорпа», Сникерс весело кивнул Прокопу:

— Выгружай клиента!

Розовощекий блондин легонько подтолкнул Илью под локоть.

— Выходи, бычара… Только без фокусов, тут твои старики радом. Чтобы их за твое плохое воспитание наказывать не пришлось.

Возражать, а тем более сопротивляться было бессмысленно. Корнилов знал: эти подонки не остановятся ни перед чем. Не зря ведь розовощекий с таким значением напомнил о родителях! Да и руки Дембеля, заведенные за спину, туго стягивала толстая бельевая веревка… Не ногами же драться с этими тремя отморозками!

Стоя по щиколотку в снежно-водяном месиве, Илья ненавидяще погладывал на бандитов. А те явно не спешили: кривоносый, вразвалочку поднявшись на крыльцо, неторопливо закурил. Дембель хотел было пройти под навес, но Сникерс, угрожающе шагнув навстречу, прикрикнул с угрозой:

— Стоять, сука, где поставили!

Талая вода натекала в ботинки, мерзко хлюпая в мокрых носках. Илья чувствовал, как леденеют промокшие ноги, отнимаются пальцы, стынут колени, как мертвящий холод поднимается в живот, в сердце, как заливает его нутро до ознобной дрожи…

Но хуже всего было напряжение ожидания, чувство полнейшей неизвестности: а дальше что?

Что станется с мамой и папой? Что сделает цыган Яша с Димкой? И вообще — чем закончится вся эта история? И закончится ли она когда-нибудь?

Настоящее выглядело безнадежным, будущее — туманным, а потому и вовсе беспросветным. Оставалось лишь самоуспокаиваться, да и то — мысленно…

Ничего, еще не все потеряно. Он, Илья Корнилов, пока жив, и это самое главное. Он еще повоюет. Он еще накажет этих гадов. И за мать, и за отца, и за Димку… Да и за себя тоже.