Lurk

Эллисон сама рухнула в пропасть темноту, в которую Кира вовлекла Лидию и Стайлза. Не осталось ничего, даже блеклого света.

Они остановились у дверей школы. Сгущающийся мрак придавал особого мистицизма. Стайлз оперся о стену школы и неторопливо достал пачку сигарет, вспоминая, как хотел выкачать энергию из Эллисон при последнем их разговоре. Это было много лун назад, и сейчас Стилински искренне не понимал, что заставило его тогда остановиться.

— Ты жесток с ней, — выплюнула она сразу же, забывая об их консенсусе, но решая, что отступать слишком поздно. — Ты ведь грезил ею, так что с тобой стало сейчас? Выменял ее на нечто более доступное? — Эллисон взяла под контроль разбушевавшиеся чувства. Лидия предупредила ее о внушении, но Арджент сверлила взглядом парня, который с закрытыми глазами и каким-то извращенным удовольствием раскуривал сигарету. Когда он выпустил дым, то перевел взгляд на Эллисон. В его глазах девушка не видела отражения души, потому что души больше не было. Перед ней стоял незнакомец. И этот незнакомец хотел пробить ее кирпичную стену, образ который она умудрялась выдерживать в сознании.

— Мне интересно, почему, когда она отшивала меня — это списывалось на френдзону, а когда я стал ее отшивать — это стало жестокостью? — он разводит руками, стоя так непринужденно и расслаблено, словно сошел с обложки журнала. — Я обещал ей, что разлюблю ее. И я сдержал свое обещание, так что ничего жестокого я не делал, — пожимает плечами и снова затягивается. Туман окутывает их, ровно как и эти никотиновые облака.

Эллисон знает, что нельзя выдерживать долгие паузы.

— Правда в том, что ты все равно хочешь быть с ней. Теперь, конечно, у тебя новая подружка, и ты понял, что можешь общаться с другими девушками, но, — она отчеканивает «но» так, словно кидает бармену ничтожные чаевые, которые он тут же бросается поднимать с грязного пола. Эллисон приближается, не боясь установить зрительный контакт, и убавляет тон своего голоса, — это все не то. Ты ведь знаешь, что с Лидией все эти тусовки, сигареты и прогулки были бы… приятнее.

— В любом случае, — на миг толщь его цинизма дает течь, но Стайлз быстро латает трещины. — Это теперь не важно.

— А если я предложу тебе кое-что, что не сумеет предложить Кира?

Стайлз затягивается, а потом припечатывает девушку к стене, даже не пытаясь замаскировать собственную ненависть. Липкий страх электрическим током проходится вдоль линии позвоночника, но Эллисон сжимает зубы и бесстрашно смотрит мраку в лицо.

— Ты думаешь, я так дешево стою? Думаешь сманить меня куском пожирнее?

— Да, — отвечает она с легким придыханием, выдавая пародию то ли на флирт, то ли на бесстрашие. В ее глазах плещется уверенность, и Стайлзу это нравится. Арджент отравляет себя запахом сигарет и ядом Стилински.

— И что ты можешь предложить? — он усмехается и отстраняется. Возникшую паузу заполняет удар грома, а затем пространство озаряется током молнии. В воздухе снова ощущается запах озона.

— Свой третий барьер, — выдает, сохраняя ровное сердцебиение и сталь в голосе. Стайлз хмурится, а потом понимающе кивает. Конечно, Лидия просветила свою подружку, прежде чем так просто подсылать ее. Не удивительно в принципе.

— И что ты выберешь? Лесбийские наклонности как Хейден, разбитое сердце как Лиам или кому как Малия? — он говорит это так, словно эти имена для него ничего не значат. Хотя слово «словно» здесь не уместно, ведь эти люди для Стайлза — нового Стайлза — действительно больше ничего не значат.

— Поверить не могу, во что она тебя превратила, — в ее голосе Стилински улавливает нотки брезгливости и усмехается. Кира была права — никому он больше не нравится. Все нравился услужливый лакей.

— Тем не менее, это я, — он улыбается, а между его пальцами продолжает тлеть сигарета. Оранжевый огонек — как свет фар мчащейся на встречу фуры — мигом отрезвляет, но ты совершенно не знаешь, в какую сторону крутить руль.

— Тогда сделай это, — бросает вызов сухим голосом и не менее сухими эмоциями. — Мой третий барьер в обмен на то, что ты бросишь эту маниакальную дрянь и вернешься к Лидии.

Конечно, Эллисон договорилась о другом с Мартин, но выгрузить на подругу еще и чувство вины она не могла, а потому промолчала о главном пункте плана, взяв все решение на себе. Несмотря на то, что перед ней стоял совершенно незнакомый ей Стайлз, она почему-то была уверена, что этот человек верен своему слову. Пока что верен.

— Я слишком дорожу Скоттом, чтобы причинять тебе боль.

— И, тем не менее, причиняешь, — тут же аргументирует Эллисон, а потом ловко выхватывает сигарету из пальцев парня, решая врезать в несущийся на нее автомобиль со всей скоростью. Погибать — так с музыкой, выигрывать войну — так ценой собственной человечности. Правда в том, что теперь Стайлза привлекают такие как Кира. И Эллиосн знает, что совершит нечто ужасное ради Лидии, но только так сможет вернуть все на места.

— Скажем так, — она затягивается дымом и, к удивлению, ее не скручивает приступ кашля. Арджент выпускает дым из легких со знанием дела мастерицы и бросает в сторону парня меткий и пронзительный взгляд, — если Кира не натянет твой поводок слишком коротко сегодня, то приезжай к моему дому, — она берет его на слабо самым низким способом — она становится его отражением, тоже обнажая свою сущность.

В действительности, все они похожи с Кирой больше, чем им кажется.

— Будет вечеринка, — прищуривается, а потом бросает его сигарету и размазывает ее по асфальту, не отрывая изучающих глаз от глаз собеседника. Стайлз уже давно знает, каково это — пускаться в пляс с демонами, забывая о времени и правилах. Он думает, что Эллисон можно привлечь в их компанию, потому что она не так сильна, как кажется. А Эллисон разворачивается и уверенно идет к машине, обманывая себя тем, что сможет жить с этой жертвой ради благополучия собственной подруги.

Никто из них не хочет допускать мысли, что они могут ошибаться.

========== Глава 21. Ментоловая свежесть. ==========

1.

Когда Эллисон открыла дверь и увидела на пороге его, то даже разочаровалась в себе несколько — и как она могла подумать, что он не придет? Все-таки, парни падки. Не важно, семнадцать им или скоро перевалит за тридцать. Все они в чем-то похожи, даже когда кажутся особенными.

Даже когда в них действительно есть что-то особенное.

Он прошел внутрь, а Эллисон услужливо закрыла дверь. Ее сердце чуть ускорило свой ритм, а впервые перешагивать через себя было тяжело и противно, но Эллисон выбирала между Лидией и собственной человечностью. Она даже не задумывалась над тем, чтобы найти еще какой-то выход. Решение пришло как-то само и показалось правильным. Да и сейчас кажется, когда Арджент проводит парня в гостевую, что-то на ходу спрашивая о погоде.

За полночь встречаются не для того, чтобы обсудить погоду, но это так — прелюдия к полному моральному падению. Хотя Эллисон понятия не имеет, сработает ли ее план, но на крайний случай, она неплохо проведет вечер. В любом — даже самом отвратительном и подлом — событии можно найти свои плюсы.

— А где остальные? — он осмотрелся скорее с любопытством, нежели с осторожностью, но в следующую секунду почувствовал требовательные руки хозяйки на своих плечах и поддался.

Сел на мягкий и уютный диван, начиная понимать, что гости не придут.

— Они придут позже, — Эллисон садится возле парня на колени, но вряд ли собирается вытворять нечто выходящее за рамки. Она просто берет маленькую подушку и несколько секунд растерянно вглядывается в парня. Обманывать Скотта кажется уже аморальным, ведь она всегда была честна с ним. Использовать Скотта кажется еще более отвратительным, но отступать слишком поздно.

— Я не могу изменить Айзеку, — она вонзает ему кинжал по самую рукоятку, хотя ее ласковый, родной и такой любимый голос не предполагает жестокости. МакКолл пытается найти объяснения этим словам — не может. — Но могу сделать кое-что для тебя.