Обуглившиеся мотыльки

Открытие было фееричным. Музыка и выпивка выключили остальной мир. Мысли не кружили, а сердце не пускалось в ритм безумного транса. Молодежь была приветливой, Бонни не заводила знакомств, но ей нравилось видеть улыбки на лицах тех, кто с восхищением смотрел на нее. Хоть кто-то смотрел. Девушка была сама улыбчивой. Она привлекала всех даже не столько своими танцами, сколько взглядом, улыбкой и грацией. В ней не было шаблонности.

В ней было что-то новое, пронизывающе-острое, прохладное. Как «Пина Колада». Как «Королевский кир».

Девушка рассмеялась, когда в очередной раз с ней попытались посоперничать на танцполе. Она смеялась не злорадно, а заливисто, искренне и дружелюбно. Парень, который попытался стать королем танцпола, своей неуклюжестью вызывал лишь положительные эмоции. Да и сам он был в угаре, чтобы воспринимать смех Бонни всерьез.

Бонни вообще-то мало кто воспринимал всерьез.

Девушка почувствовала жажду. Партнеры — не для нее. Вообще Бонни плохо смотрится в контаминации с кем-либо. Только если с Деймоном раз в несколько лет. Только если на пару минут. Максимум — часов. Беннет усмехнулась, направляясь к барной стойке. Она потратила уже половину своих денег…

— Воду со льдом, — девушка оперлась о столешницу. Бармен оценивающе взглянул на девушку. Беннет это даже не заметила. Она чувствовала усталость. И ей хотелось избавиться от этого, вновь пуститься в безумный пляс.

Девушке подали стакан с водой. Беннет сделала несколько жадных глотков, и только после этого заметила подошедшего человека. От него пахло морозной свежестью и алкоголем. И на смену усталости пришла досада, смешанная с разочарованием, приправленная тоской. Знакомый вкус. Бонни отрицательно покачала головой, усмехаясь и понимая лишь одно — она научилась мириться со своими чувствами. Она научилась любить на расстоянии. Научилась ненавидеть на расстоянии.

— Ты очень хорошо выглядишь, — произнес он, улыбаясь. Тайлер всегда улыбался. Тайлер всегда был Тайлером. Он засел в ее памяти, он разрушил ее действительность. Он вгрызался в каждую попытку научиться без него, разрушая все программы как вирус.

— Я надеялась, что тебя здесь не будет, — она увидела Клауса в отдалении. Он внимательно смотрел на нее, тоже будто сверля ее действительность. Слишком много шума. От Клауса. От Ребекки. От Тайлера и Елены. Бонни стерла бы этих людей из своей жизни, если бы у нее была такая возможность. Бонни больше не боялась мук на девятом кругу ада.

— Нам не нужны пределы, — произнес Локвуд, вновь повышая тон своего голоса. В его взгляде плескалось отчаяние и какое-то надломленное веселье. — Мы беспредельны, Бонни!

Девушка опустила взгляд, а когда подняла его вновь на Тайлера, то в нем была злость. Бонни больше не надо было смотреть на Клауса. Она точно знала, что пора заканчивать съемки этих недоотношений. Пора пускать титры к их взаимоотношениям. Беннет сделала шаг в сторону парня, это выбило почву из-под его ног. Улыбка исчезла. Во взгляде веселье поутихло, а отчаяние утихло. Но Бонни больше не хотела внимать крикам, не хотела кричать в спину и хрипеть молитвы…

— Не волнуйся, я не буду тебя целовать.

— Наплевать, — произнес он. Бонни знала, что важен процесс. Бонни знала — они беспредельны. Ничто над ними не властно, ничто их не уничтожит. Они вынуждены выживать. Они бы были рады погибнуть, но в контексте их жизней смертей не будет. Потому что их молодость — только их молодость — их проклятье и их дьявол.

— Ты делаешь мне больно. Так больно, что рядом с тобой мне плохо, а без тебя — лучше, — Бонни умела не плакать, но ей отчаянно хотелось разрыдаться. Потому что она почему-то была уверенна в том, что это действительно их последняя встреча. Потому что она почти знала, что этот диалог, этот взгляд и эта запредельная близость — последняя роскошь. — Ты многое сделал для меня, но, пожалуйста, выполни мою последнюю просьбу…

Он схватил ее за руки. Порывисто, будто тоже чувствуя тоже, что и Бонни. Будто желая запомнить ее тактильно, вшить в свое сердце, выбить тушью на коже.

— Исчезни из моей жизни, — вырвала руки. Слезы покатились по лицу, и Бонни — в первый раз — презрительно из вытерла. Она поняла, что Клаус был прав — ей действительно не место в его жизни. Ей нет места даже в этом клубе. — Навсегда. Не смей больше появляться. Стань призраком, Тайлер! Стань им!

Он обнял ее, прижав к себе, и Бонни почему-то тоже подалась порыву обнять его. Она порвала отношения с Еленой, и рвать отношения с Тайлером хотелось меньше всего, но это было правильно. Здесь, в этом иррациональном мире, тоже было место для верных решений. Девушка прижалась к парню, а потом вцепившись пальцами в его плечи, прошептала-процедила ему на ухо:

— Было время, когда я грубила тебе. Были шансы, когда я шептала тебе спасибо. Были моменты, когда я признавалась, что люблю тебя… А теперь… Теперь есть возможность сказать прощай, — девушка оттолкнулась от парня, но тот продолжал сжимать ее в своих объятиях. Тайлер сжимал зубы, и Беннет показалось, что он хочет что-то рассказать, что хочет признаться в своих желаниях и страхах. Хочет рассказать нечто важное. Нечто, после чего они смогут быть вместе. Именно вместе, а не рядом. Бонни снова оттолкнула его, потом схватила его руки и стащила их с себя, приложив последние силы.

Последние прикосновения были разорваны. И Бонни отошла на шаг.

— Либо люби меня, либо уходи от меня навсегда. Я не хочу третьих вариантов, Локвуд. Ясно?! Не хочу!

Он ринулся к ней, но девушка оказалась проворнее: быстро развернувшись, она устремилась сквозь толпу к выходу. Ей нужен был воздух.

Ей нужен был новый воздух.

Внутренний голос зашипел-завопил, умоляя вернуться, говоря о том, что, возможно, все эти события — лишь испытания, что, возможно, когда Елена исчезла из их жизней, когда все глупые предрассудки были преодолены, а все глупые поступки сделаны, теперь у них есть шанс быть вместе. Может, у них получится. Может, у них есть льготы на счастливую развязку.

Свежий воздух опьянил. Бонни сделал глубокий вдох, а потом вытерла слезы. Она забыла, что оставила вещи в гардеробе, и ей не хотелось возвращаться. Ей больше вообще не хотелось возвращаться. Девушка скрестила руки на груди и направилась к парковке. Холод обжигал кожу, но Бонни больше не ощущал цепей на своих запястьях. Облегчения не было. Камень все еще висел на шее и тащил ко дну.

Но не было цепей на запястьях. И Бонни могла скинуть петлю со своей шеи.

Ее грубо одернули уже у самой машины. Она готова была нанести удар, вспомнив уроки Клауса, но в этом отпала надобность. Перед ней стоял сам Клаус, а бить его пока что не входил в планы. Клаус вообще больше не входил в планы.

Бонни сбросила его руку со своего плеча. Майклсон протянул девушке ее куртку. Беннет выхватила ее, быстро набрасывая на плечи. Это было тошнотворно-любезно с его стороны. Бонни взглянула на Майклсона, застегивая молнию, пуская в ход всю свою прыть, на которую была способна.

— Умная девочка, — произнес он, засовывая руки в карманы, как-то слишком злорадно улыбаясь. Бонни поняла, что молния бьет ее беспрестанно с их первой встречи. Бьет даже сейчас, когда он не трогает ее и пальцем. И вся ненависть, на которую была способна эта девочка, вдруг резко перекинулась на Клауса.

— Я тебя ненавижу, — произнесла она, понимая, что костяшки пальцев все еще саднит, что хочется ощутить запах крови, сжать зубы и нанести удар. Так сильно захотелось почувствовать силу, так сильно захотелось стать прежней Бонни, что это желание героином зашипело в венах.

— Но не так сильно, как своего отца, да?

Еще один удар молнии. И Бонни захотелось отразить его. Она отразила внезапно для Клауса. Она ударила его, сжав кулак так сильно, что ногти впились в кожу. Прошедшее больше не имело значения. Страх перед Клаусом растворился, как когда-то растворился страх перед отцом. Девочка Бонни увидела шок в глазах этого ублюдка. Губа была разбита, и Майклсон почувствовал приятно-терпкий вкус победы. Его ученица стала достойной его копией.