Обуглившиеся мотыльки

— Друг… Я ищу ее, — он засунул руки в карманы, приняв какую-то вовсе непринужденную позу. Такие люди, легко находящие общий язык с незнакомцами, они привлекают. Они как доказательство того, что не весь мир настроен агрессивно. — Не знаешь, где она?

— Оу, — Кэролайн снова улыбнулась. Локвуду понравилась ее улыбка. И голубые глаза Кэролайн напоминали цвет весеннего небо. Голубые глаза были будто чище глаз Елены. — Она… ну, она написала заявление в деканате — ближайшую неделю ее не будет на занятиях. Вроде бы, она с отцом уехала куда-то отдыхать. У них не очень хорошие отношения, насколько я помню.

Кэролайн была весной. Кэролайн — как вода, что пробивает мерзлые воды. Кэролайн нравилась. В ней была простота, в ней не было надрыва, безумия и отчаяния. В ней не было жесткости и скупости. В ней была жизнь, которой не было в Бонни. Или Елене. Или даже Джоанне, будь она не ладна в своей Швеции.

— А ты — ее подруга, да? — Локвуд прищурился, вглядываясь в весну взгляда Форбс. Кэролайн нравилась, потому что от нее исходило нечто теплое, нечто дружественное. В ней Локвуд видел отражение себя прежнего.

— Да. Очень давняя, — Кэролайн тоже засунула руки в карманы. Ее светлые волосы, разбросанные поверх зимней куртки, на фоне белеющих сугробов смотрелись как-то по-детски.

— Она о тебе не рассказывала, — произнес он, теряя свою прежнюю улыбчивость. Мысль о Бонни пронзила сердце. Внутри расцветал шиповник, который вонзался своими иглами в душу, причиняя мучительную боль и доставляя эстетическое наслаждение.

— Мы не виделись со школы. Ну… Я просто приехала по обмену. В конце того семестра в мой колледж приехала Елена, а в начале этого в ее колледж приехала я. Я живу в другом городе.

Тайлер не походил на Добермана. Он не анализировал людей, не изучал их, акцентируя внимание на каждой мелочи. Он даже не выбирал методов общения. Просто действовал. Просто поддавался капризам своей натуры, как ребенок велся на провокации, как старик хватался за любую возможность ощутить жизнь, словно любой миг — последний.

Тайлер не походил на Добермана. Он не анализировал людей, но он наблюдал за мимикой Кэролайн, вслушивался в ее словах. Он это делал не потому, что Форбс могла бы привлечь его как девушка, а потому, что Форбс могла оказаться своего рода к ключом к загадке сущности Гилберт. Окружение человека — отражение его самого.

— Я могу проводить тебя, Пенелопа, — произнес он, решая вернуться за машиной после. Решая вернуться за Бонни потом, если он осмелиться в очередной раз на разговор о ней. — Не волнуйся, я не буду к тебе приставать, — он улыбнулся. Кэролайн сомневалась. Это было видно по небесному взгляду. Потом девушка прищурилась, словно пытаясь найти подвох, но подвоха не было.

Подвохи не в духе Локвуда.

— Мы же друзья Елены, верно, — он предложил ей свою руку. Кэролайн не была импульсивной, и для нее важен был скорее результат, чем процесс. Но она взяла парня под руку. Она хотела найти себе друзей в этом городе, который вынуждена была покинуть. Она хотела найти себе еще кого-то помимо Мэтта. В конце концов, она тоже подумала о том, что Тайлер — своего рожа ключ к загадке сущности Гилберт.

3.

Они медленно гуляли по парку. Тайлер отметил про себя, что этот парк — это нечто среднее между адом и чистилищем. Между пристанищем и карцером. Это своего рода дом, в который не хочется возвращаться, но это единственный дом, в котором тебя будто ждут. И ты будто живешь в этом доме, промерзшем, напоминающим притон.

— Значит, вы были одноклассницами? — Локвуд ощущал зыбкую горечь. Нет, он же не испытывал былого отчаяния, и ему не хотелось вскрыться от тоски, раскрошившись маленькими осколками на полу в ванной. Хотелось заснуть, чтобы на время отключить блок питания от этого мира.

— Да, — Кэролайн не разбрасывалась словами, она была искренней, но сдержанной в своих эмоциях. Лишние улыбки и бессмысленные слова — не про нее. — Потом я поступила в другой город и уехала, а Елена приехала учиться по обмену, и мы встретились…

— И она предложила тебе заехать в гости? — Елена — сука. Она разъебала отношения с Бонни, бросила его, не смогла ограбить душу Сальваторе, поэтому принялась за осколки прежнего. Елену хотелось разорвать на куски.

Предварительно позволив себе физическую близость.

— Да, — ответила Форбс, оглядывая аллеи парка. Ее город, который перестал быть родным, все еще был рад прежним постояльцам. Кэролайн была не из тех, кто мучился от тоски по родине. Она была сентиментальной. Но она не была напыщенной. Однако сейчас, в этот самый момент, ей казалось, что ей почти горько, что она больше никогда сюда не вернется.

— Не знаешь, почему она решилась на учебу по обмену? — они остановились возле скамейки. Локвуд уселся, казалось, на ту же лавочку, на которой сидела Гилберт в злосчастном октябре.

— Мэтт, ее однокурсник, отказался от этого предложения из-за каких-то семейных обстоятельств. От отдал свое место Елене, — девушка некоторое время смотрела на Локвуда, вспоминая то время, когда она дружила с Еленой. Даже не верилось, что Гилберт, такая скромная и застенчивая в прошлом девочка, могла охмурить такого парня. Форбс казалось, что ее подруге ближе спокойствие, чем импульсивность.

— И как? Ей понравился твой колледж? — испытывающе посмотрел на нее. Форбс села рядом, решая больше не колебаться. Снег переливался в лучах солнца. От белизны начинали болеть глаза.

— Да, — Кэролайн не обращала внимание на свои однотипные ответы. Она припоминала встречу Елены с этим парнем в прошлый раз. Форбс не хотела быть посредницей. Не хотела выдавать информацию, которую бы Гилберт не хотела озвучивать. — Может, ты расскажешь о себе? — обратила взор своих весенних глаз на него. Тайлер поймал этот взгляд. Улыбнулся. Он бы понравился ей, встреться они в другой вселенной.

— Я ее бывший парень, если ты это хочешь услышать. Мы расстались как раз перед ее отъездом.

Кэролайн прищурилась, вглядываясь в Локвуда, все еще пытаясь нащупать подводные камни в этой беседе. Но в природе встречаются и тихие, безопасные течения. Редко, но встречаются.

— И что ты хочешь узнать от меня, Тайлер? Давай тогда не будем ходить заячьими тропами.

Резкость укалывала, а не колола. Кэролайн казалась почти идеальной в контексте этого пейзажа. Она сидела спокойно, сохраняя уверенность, но не пытаясь скрыть любопытство. В ее взгляде был интерес.

— Хочу узнать, какой она была во время этого отъезда. Потому что я знаю, что поступил с ней паршиво.

Девушка помнила о том, что Гилберт развлекалась с Эйприл и Стефаном, но потом они резко перестали общаться. Кэролайн была в курсе инцидента с Десмондом Харрингтоном. Форбс даже подозревала о возникшей, но потухшей симпатии между Десом и Еленой. Форбс не считала нужным все это раскрывать не столько потому, что она была настоящей подругой и питала к Гилберт особенные чувства, сколько потому, что боялась в очередной раз испортить и без того испорченные отношения.

— Была потерянной. Знаешь, она будто пыталась найти что-то, — Кэролайн устремила взор вдаль. И было чувство, будто снега начнут таять, будто сейчас побегут ручьи, пробуждая землю своей живостью. — Хваталась за все… Мы, кстати, не сразу нашли общий язык.

Кэролайн снова посмотрела на парня. Она видела в нем что-то сломанное, что-то разбитое. Она видела в нем осенние штормы. Зимние вьюги. Весенние заморозки. Кэролайн видела его во второй раз в жизни, но ей казалось, будто она знает его если не очень хорошо, то достаточно близко.

— Почему?

Кэролайн улыбнулась. Кэролайн — это морозная свежесть по утрам. Это сладкий чай в стужу. Это нечто, что не излечит тебя.

Но утихомирит боль.

— Потому что я слишком жизнелюбивая и отходчивая. А Елена переживает все внутри себя. Она, может, совершает неправильные поступки. Ошибается. Она из тех немногих, кто входит в одну и ту же реку дважды. Но она не забывает ни о ком. Она помнит все. И чувствует каждый перелив. Каждый оттенок. Каждый момент. И это делает ее великолепной в моих глазах.