Иволга будет летать

– Значит, все-таки Птица... Все-таки она! Но как ты добился признания? – Со смесью восхищения, недоверия и тревоги она взглянула на Давыдова. – Приставил к ее кристаллическим мозгам лучемет?

– Изобразил на ИУ вылет в долину Мечтателей и пригрозил утопить нас обоих в кислоте, – сказал Давыдов. – В переразвитой интуиции с «размазанным временем» есть свои минусы: Птице стало известно, что я не собираюсь останавливать падение за несколько секунд до того, как мы бы «упали» в озеро. Поэтому она заговорила. Но, знаешь, – он тряхнул головой, как-то неестественно усмехаясь, – это было нечто! Я почти убедил сам себя, что действительно разобьюсь; никогда не чувствовал ничего подобного. Едва избежал «крушения». А там уж набрал высоту и вытянул из Птицы все остальное. Но вылез из ИУ с трясущимися коленками.

– Если б Птицу установили вместо Вохлва на настоящую машину, ты бы тоже это проделал?

Давыдов взглянул на нее исподлобья с той же застывшей на губах усмешкой.

Абрамцева укоризненно покачала головой.

– Глупо, Слава. Хотя я тебя понимаю... Ну и что Птица?

– Ни для кого не секрет, что Дэн ей не нравился. Тогда как с остальными она хорошо ладила. Поэтому… не знаю даже, как сказать. – Давыдов встретился с Абрамцевой взглядом. – В общем, Птица утверждает, что сделала это ради нашего блага: моего, твоего, Игоря, который из-за нас… из-за всего этого переживал. Она проанализировала известные ей обстоятельства и детали нашего, так сказать, бытия, и пришла к выводу, что после смерти Абрамцева нам станет лучше и проще жить. Так что она решила взять на себя убийство, невозможное для нас самих по моральным причинам, а себя она сейчас считает не связанной моральными нормами. Помнишь земную легенду о Големе? Глиняном человеке, оживленном иудейским рабби-каббалистом в качестве средства защиты своего народа от погромщиков.

– Точнее говоря, как орудие противления злу насилием, невозможным, по религиозным и социальным причинам, для его создателей.

– Вот именно. Похоже, Птице понравилась ассоциировать себя с этим существом.

Абрамцева, не сдержавшись, выругалась вслух.

Давыдов согласно кивнул.

– Зря Дэн заморочил ей голову Майринком и каббалистическими мифами. Но с ней ведь обсуждали сотни книг! – Он хлопнул ладонью по столу. – Почему именно это ей запало?! Ты можешь объяснить? С позиций киберпсихологии, социологии, да хоть как-нибудь…

– Скорее всего, Майринк тут, в сущности, почти ни при чем. – Абрамцева вздохнула. – Исходя из одних предположений, нельзя говорить наверняка – но, думаю, я знаю, в чем дело. В алгоритме. Даже Птица, Слава, почти что ни при чем: в конце концов, в основе своей она машина – мы создали ее такой, какая она есть. Она зависима от нас куда больше, чем мы сами – от генетики и среды: у нее нет настоящей свободы воли. Мы заложили в разум Птицы принципы, которыми она, в отличие от человека, не способна просто пренебречь – но которые она, как любое мыслящее и чувствующее создание, не может не трактовать в большей или меньшей степени по-своему. Птица знает, что краеугольный камень ее морали уже заложен в программный код, ей никуда от него не деться, потому она рассматривает его, как некий абсолют, отталкивается от него… А что это за камень, ты помнишь?

– Принцип предпочтения пользы. Принцип общего… – Давыдов осекся.

– Принцип общего блага. – Абрамцева хмуро кивнула. – Количественная оценка. Благо человечества предпочтительнее блага одного человека. Благо троих предпочтительнее блага одного. Себя она рассматривает как средство обхода моральных запретов, необходимое человечеству для борьбы или адаптации к возможным будущим внешним и внутренним угрозам: такая позиция хорошо соответствует «краеугольному камню», заложенному в ее психику, и приносит ей внутреннее удовлетворение. Дэн с Майринком и все ваши споры про прогрессоров и конкистадоров лишь привели ее к соответствующему выводу коротким путем, но позже она бы и сама до этого дошла. Возможно, тогда жертв было бы больше. Ты связался с Игорем?

– Пытаюсь вызвать его с тех пор, как вышел из ИУ: без толку, – сказал Давыдов. – Он опять оставил где-то коммуникатор. А дома он у него просто отключен. Возвращаться в конференц-зал я не стал, побоялся привлечь внимание: Каляев последние три дня постоянно косится в мою сторону – ждет не дождется, что я что-нибудь выкину.

– Правильно не стал; и сейчас, если поедем искать Белецкого, всех переполошим. Придется отложить все до утра. Со Смирновым сейчас тоже говорить невозможно: он пьян в доску. А Игорь… – Абрамцева нахмурилась. – Он последнее время странно себя ведет и занят чем-то непонятным. Не удивлюсь, если он сам догадался, в чем дело, и сейчас втихую ищет способ проверить, ничего никому не сообщая. Но ты его опередил.

– Не удивлюсь даже, если Игорь, а не Дэн, сжег карточку в речевом самописце, – мрачно сказал Давыдов. – Своего оружия у него нет, но мог взять лучемет Смирнова – наверняка он, как главный инженер, знает код от сейфа.

– Этот код даже я знаю: Смирнов его не менял с тех пор, как мы с Ошем детьми забирались к нему в кабинет. Но вряд ли Игорь пошел бы на такое.

– Наверняка мы этого не выясним; разве что он сам признается. Да и бог с этим: как бы то ни было, я могу его понять. Но проблему нужно решать срочно: что еще Птица может натворить, бог весть… А как решать?

– Решать срочно, тихо и результативно, – сказала Абрамцева. – Если Каляев узнает – проекту точно конец.

– Допустим, сейчас мы Птицу под каким-нибудь предлогом просто отключим, и он этим не заинтересуется – что уже само по себе маловероятно. Но что потом, Валь?

– Как минимум одно решение есть. Радикальное, простое и быстрое в реализации. Но Каляев и его коллеги точно не посчитают его удовлетворительным.

– Радикальное решение? – Давыдов взглянул на нее с недоумением.

– Сделать откат системы к нулевой точке и стереть к черту этот принцип общего блага и другой «защитный» мусор из кода, – веско сказала Абрамцева. – Птица станет еще на ступень ближе к человеку. Кому-то это обязательно не понравится; а, как по мне – ну и что? Люди как-то работают друг с другом, летают в одном экипаже, хотя ни у кого нет пресловутой защиты от злого умысла, заблуждения, глупости. Денис был надежнейшим из людей! И то, едва появился повод, почти все, кто годами с ним работал, все равно поверили в его ошибку. Каляев заблуждается: не мы, наделяя машины личностью, создаем над собой бога – это он видит в машине непогрешимое, бесконечно надежное божество! Защитные и ограничительные алгоритмы хороши для электронных игрушек, военных дронов и автопогрузчиков, чтоб те случайно не передавили забравшихся на склад детей. Но в случае с полноценным кибермозгом эти проклятые алгоритмы – просто нарушение здравого смысла!

– Я когда-то читал книгу, где говорились, что бог есть не создатель, но создание, – сказал Давыдов. – Люди создали искинов, полубогов, неизмеримо более могущественных, чем сами люди. А искины пытались создать Высший Разум, истинного бога.

– И чем все кончилось?

– Однажды искины посчитали людей ненужной помехой и попытались уничтожить, но люди сумели уничтожить их первыми. Вместе с системой нуль-транспорта. Кроме того, это стоило им Земли.

– Это фантастика, Слава. – Абрамцева покачала головой. – А эксперименты по тотальному терраформированию с использованием энергии литосферы планеты уже стоили нам Марса. Когда вчера Коробов упомянул проблему количественных оценок, Смирнов опять вспоминал аварию экипажа инструктора Голованова... – Она взглянула на фотографию с черной лентой, стоявшую на рояле: Абрамцев смотрел снисходительно и чуточку грустно. От его сигареты поднимался густой дым, скрывший половину лица, будто маска. – Ош ан-Хоба рассказывал тебе когда-нибудь, как познакомился с женой?

– Мы с ним не настолько близко знакомы.

– Ош тогда проходил практику в пожарной службе. А его Марина летела в том горящем катере, который спас Денис. Он провел почти неуправляемую машину над половиной города, едва не сбил шпиль переполненного вокзала и против инструкции посадил пылающий катер всего в какой-то полусотне метров от спасстанции, где работало больше сотни людей. Если бы он врезался в здание… Однако он не врезался, и Ош и его товарищи успели сбить пламя. Катер не взорвался, Марина и еще семь пассажиров остались живы. Стоило ради них рисковать разрушить вокзал с семьюстами пассажирами – скажешь, нет?! Алгоритм скажет – нет, и еще кое-кто из начальства сказал нет, но так как Марина – дочь замначальника генштаба, и дядя Сева всегда за своих горой, служебное расследование против Дениса закрыли. Потом, устыдившись, даже дали «белое крыло».