Страница 2 из 16
Вечером в аэропорту Сараево их встретили, как и договаривались, люди Драгана. Сам он не приехал – было поздно, да и работы сегодня никакой не намечалось. Планировалось разместиться в отеле и отдохнуть, чтобы утром с места в карьер приступить к работе.
Около 11 часов несколько черных мерседесов и один матовый микроавтобус той же фирмы были у ворот гостиницы. Драган вышел из машины, чтобы поприветствовать американских коллег.
–Рад видеть вас на сербской земле, дамы и господа, – он протянул руку Элаю. Они тепло поздоровались.
–Когда в последний раз сербы говорили это американцам? – горько пошутил Дерек Ричардсон, исполнитель одной из главных ролей.
–Кто старое помянет, тому глаз вон, – отмахнулся Драган и жестом пригласил гостей усаживаться по машинам. Они с Ротом ехали вместе.
–Послушай, – спросил Драган, когда они остались в машине вдвоем. От водителя пассажиров, сидевших на заднем сиденье, отделяло плотное воздухонепроницаемое стекло. – Они знают, кто я такой?
–Нет. Это посеет панику среди моих коллег, а мне с ними еще работать. Сам понимаешь…
–Но как ты им потом все объяснишь?
–Как знать, может, еще и не придется. Меня больше занимает другой вопрос.
–???
–Ты не боишься, что после съемок с бизнесом придется покончить? Начнется резонанс, общественное внимание… Шила в мешке не утаишь.
–Нет, не боюсь. Здесь есть несколько причин. Во-первых , без надежных контактов с местной полицией и Интерполом я не смог бы столько лет содержать и обслуживать столь… специфический проект. Причем связи уходят корнями очень глубоко – настолько глубоко, что вырвать их не получится, это подорвет всю подземную древесную систему. А во-вторых, даже если что-то и случится, что маловероятно, то жалеть об этом я не стану. Все это на протяжении последнего года я делал во имя одного человека, а его больше нет.
–Дай угадаю. Его тоже принесли в жертву? На него поступил заказ?
–Нет, тут другое. Видишь ли, раньше я любил дело, которому служил, как мне казалось, отдавался ему со всем рвением, что было у меня в душе. А сейчас ненавижу. А когда человек начинает ненавидеть свою работу, работу пора менять. Или вовсе уходить на покой – всему выходит срок, и машинам, и людям.
–Это из-за того человека? Из-за того, что он погиб?
–Да, но виновата не собственно организация. Виноваты те, кто за ней стоял все эти годы – акулы мирового капитала, как раньше писали в учебниках той страны, в которой я вырос и на которую тоже достаточно долго гнул спину. Сначала у станка, потом с автоматом в руках. Они начали все это. Месть – вещь благородная, но с ней нужно быть аккуратным. Нужно следить, что месть не превратилась в источник удовлетворения ежедневных потребностей. Я где-то эту грань упустил, но тот человек, о котором мы начали говорить, обратил мое внимание на недосмотр. Когда я все понял, было уже поздно – маховик раскрутился донельзя…
–А что сейчас? Синдикат работает? Колеса маховика вращаются?
–Сейчас, как видишь, ты причиняешь мне убытки своими съемками.
–И большие убытки? Дорого?
–Не дороже человеческой жизни.
–Так может расскажешь мне о том, кто способен даже в таком суровом человеке как ты пробудить сентиментального правдолюбца?
Драган с некоторым презрением посмотрел на своего собеседника – тон его казался ему надменным и вычурным.
–Мы приехали.
Картина, открывшаяся взору членов съемочной группы, ужасала и несколько шокировала. Перед ними стояло огромное – длинное, но не очень высокое – этажа в четыре – здание старой постройки. Когда-то здесь были нормальные подъездные пути, но война разрушила их и оставила лишь направления. Однако, ворота были крепкие, надежно охранялись. По бокам от пути следования кортежа располагались вольеры с собаками – все, как и положено в подобных случаях. Само здание серое, мрачное, больше напоминало некий заброшенный завод или мастерскую. В небо тянулась огромная дымовая труба.
–А это здесь зачем? Ты же говорил, что это была лечебница для душевнобольных.
–Для буйных. В основном, для преступников.
–А труба?
–А их отапливать, по-твоему, не надо? Зимы здесь холодные, да и горы недалеко – это все же не Америка.
Путь внутрь лежал через проходную. Она была разбита и разгромлена. Некогда она занимала два этажа, но сейчас от помещения осталась лишь маленькая каморка да следы былого величия – каркасные сваи да балочные перекрытия.
–А плиты куда дели?
–Что-то разрушено в результате ваших бомбежек, что-то местные хулиганы да мародеры растащили.
Но самое интересное начиналось потом.
Весь корпус, дорога в который лежала через проходную, занимал четыре этажа с подвалом и чердаком. Подвал использовался для переодевания – там размещались специальные большие комнаты типа раздевалок или гардеробных, а также душевые. Там каждый приезжающий имел возможность переодеться в любой костюм, какой ему было угодно – обычно, по словам Драгана, дресс-предпочтения озвучивались в канун приезда дорогого гостя в столицу Сербии. Здесь, как в театре, костюмы были на любой вкус – и маски чумных докторов, и кожаные комбинезоны, и латексные облегающие одеяния, и латы древних рыцарей, и тоги римских императоров.
Этажом выше начиналось основное место действия. Здешние боксы были оборудованы различными столярными инструментами – тесаками, отвертками, ножами, пилами, резаками, ножовками, зубилами, – верстаками, а также простыми незамысловатыми стульями или табуретами, привинченными к полу. Дверь каждого бокса запиралась на электронный замок – и открывалась с пульта охраны, расположенного в конце коридора. Там же сидел дневальный, который с помощью мониторов отслеживал происходящее в каждой из изолированных комнат. Стены здесь были толстые, а потолки низкие. Освещение тусклое, в лучах которого едва можно было различить очертания собеседника – другого редкие и маломощные флуоресцентные лампы не могли создать, да и ни к чему оно было здесь. Окон, понятно, не было ни в коридоре, ни в камерах – буйным больным дневной свет был ни к чему.
Передвижение между этажами осуществлялось с помощью старого механического лифта. Полы, стены, потолки – все, казалось, было пропитано кровью, хотя внешних следов этого найти было нельзя, Драган подготовился к приезду гостей и поручил своим людям навести здесь идеальную чистоту. Давило здесь все – начиная от потолков и заканчивая спертым воздухом. Находится здесь больше десяти минут не смог бы, наверное, ни один человек даже с железными нервами.
–Послушай, ты говорил, что труба нужна здесь на зимний сезон, – спросил Рот. – А когда мы подъезжали, я видел, что из нее валит дым?
Драган посмотрел на пытливого режиссера и сказал группе.
–Вы останьтесь здесь, а мы с Вашим руководителем отойдем ненадолго.
Они вдвоем снова спустились в подвал и прошли в самую его глубину. Тут режиссер с удивлением открыл для себя, что есть еще один лифт – сооруженный, видимо, для персонала, в другом конце параллельных коридоров. Он вел напрямую в бойлерную, которая на деле давно была переоборудована под крематорий. Они остановились прямо перед входом туда.
Элай понял, что это за место, судя по трупному запаху и кровавому шлейфу, что тянулся от закрытого лифта к дверям котельной.
–Понял, что здесь? Мне не хотелось бы заходить туда, там сейчас работает мой человек…
–Он… коронер? Он избавляется от трупов?
–Уничтожает их. Захоронить такое количество тел означает оставить массу следов и документальных, прежде всего. Да и никто не дал бы нам разрешение на такое захоронение, времена братских могил, по счастью, канули в лету. Но здесь опять меня ждала удача – крематорий остался еще с коммунистических времен, когда товарищ Броз устроил здесь свой персональный ад для личных врагов. Иначе я бы на его постройке разорился – это дорогое удовольствие, а денег у меня тогда было немного. Благо, строили раньше на совесть.
–Выходит, все, что писала про Тито наша печать – о том, что он, в отличие от Сталина и Чаушеску, не замарал себя массовыми убийствами – сущая чепуха?