Лондон: Бегство из ада

Не помогло. Стук повторился опять, затем еще раз. Он смирился с неизбежностью.

– Войдите!

В дверях появился фельдшер из лазарета, пожилой пьяница Патрик.

– Вот хорошо, что ты дома, – затараторил он, – а то я уже раза три приходил, а тебя все нет и нет.

– Что за срочность? – Ник сел на койке.

– Санжит…, – Патрик запнулся.

– Что с ним? – вскинулся Ник.

– В лазарете он. Хочет тебя видеть.

Санжит был единственным родственником Ника в подземке и приходился ему дядей – братом покойной матери. Мать умерла давно – погибла от когтей и зубов проникшего в метро мутанта. Нику еще не было и шести лет, и он ее помнил плохо. А после гибели отца, Нику было тогда лет двенадцать, Санжит взял его к себе и воспитывал до совершеннолетия. Ник очень любил этого смуглолицего худощавого человека с короткой бородкой и вечным черным тюрбаном сикха на голове. В том, что Ник стал сталкером, сыграла роль и судьба его родителей – он испытывал не гаснущее желание мстить тварям за них, за свое исковерканное детство.

Ник спешно собрался и почти бегом направился в тот угол, где под платформой в техническом помещении размещался станционный лазарет, гадая на ходу, что такого могло приключиться с дядей. Еще вчера, когда сталкеры собирались жечь лес, Санжит был в добром здравии и хлопотал в своей карри-закусочной на каю платформы, которую посещали главным образом двигавшиеся мимо станции торговцы. В отсутствие пряностей и былых продуктов питания, он без устали изобретал новые блюда, которые можно было приготовить из скудного подземного ассортимента. Он всегда хотел, чтобы Ник работал в закусочной и когда-нибудь унаследовал его дело, но тот выбрал иную стезю. В этом были и свои плюсы – временами он приносил дяде добытые на поверхности пряности и рис. Каждый раз Санжит с грустью говорил, что это, наверное, последние.

В лазарете дядя лежал один, других пациентов не было. Выглядел Санжит плохо – бескровное лицо покрывали кровоподтеки, губы были сухими и потрескавшимися, слабый шепот вместо голоса.

– Что с тобой? – бросился к нему Ник.

Санжит глазами показал маячившему за спиной Ника фельдшеру, чтобы тот вышел. Патрик нерешительно затоптался, стал поправлять покрывала на других кроватях. Ник выудил из кармана автоматный патрон и сунул в руку фельдшера. Патроны были валютой метро – их принимали в оплату за любой товар или услугу. Еще такой же ценностью обладали прежний алкоголь в запечатанных бутылках, сигареты и лекарства, но рассчитываться патронами было удобнее.

Когда дверь за фельдшером закрылась, Санжит облегченно вздохнул и откинулся на подушку.

– Как ты? – с тревогой спросил Ник.

Тот будто бы и не услышал. Вместо этого он завел речь о чем-то непонятном для племянника.

– Виноват я перед тобой Ник, – с трудом произнес Санжит. – Прости меня.

– Ты? Передо мной? О чем ты говоришь, дядя? Ты лучше скажи, что с твоим лицом, – Ник сел на стул у постели и взял его руку в свои ладони.

– Со мной ничего особенного – напали, немного поколотили.

Ник вскочил.

– Кто посмел? – повысил он голос, готовый тотчас кинуться искать обидчиков. – Из наших?

– Сядь, – успокоил тот его. – Не наши, пришлые. Они уже далеко.

Ник опять сел.

– Когда-то давно, – продолжил Санжит, – еще когда был жив Шкипер, твой отец, он передал мне кое-что, чтобы я сохранил это для тебя. Словно предчувствовал свою судьбу. Сказал, если с ним что случится, отдать это тебе, когда станешь взрослым.

– И что же это? – спросил Ник без особого интереса в голосе.

Санжит понизил голос.

– Карта.

– Карта? – не понял Ник. – И что на ней?

– Я тебе как-то рассказывал, что незадолго до своей гибели, Шкипер ходил с экспедицией к морю.

– Да, помню, – кивнул Ник, – его не было больше года. Я тогда жил у тебя.

– Все правильно, – подтвердил Санжит. – Ты также знаешь, что он был единственным, кто вернулся обратно. По крайней мере, мы так думали.

– А что, это не так? – спросил Ник.

– Нет, потом вернулся еще один. Мутный тип по кличке Крюк.

– Многообещающее имечко, – хмыкнул Ник. – А как его зовут по-настоящему?

– Робин Матецки, кажется, или как-то так. Твой отец говорил.

– И когда он объявился в метро?

– Я точно не знаю, – ответил Санжит, – да это и неважно.

– А что важно?

– То, что вчера Крюк был здесь. Пришел вместе с двумя подручными сразу после того, как вы ушли наверх.

– К кому? – спросил Ник, уже зная ответ.

– Ко мне, будь он неладен.

– Чего хотел?

– Карту.

– Ту самую?

– Да.

– А ты?

– Я не отдавал, – лицо Санжита исказила гримаса боли. – Долго.

До Ника вдруг сразу все дошло.

– Они пытали тебя?

Санжит кивнул.

– Сильно?

– Ну, не так уж чтобы очень, но внутри все болит.

Он закашлялся, и на губах у него выступила кровь.

– Черт! – выругался Ник. – И ты говоришь, что это не сильно? Да надо было сразу отдать им эту чертову карту.

– Не все так просто, Ник, – ответил Санжит. – Это не просто карта.

– Что же на ней изображено такого особенного, что ты так долго ее не отдавал?

Санжит поманил его пальцем, и Нику пришлось приблизить ухо почти к его губам, чтобы расслышать.

– Твой отец в той экспедиции нашел кое-что.

– Что именно?

– Тайный правительственный бункер на побережье на случай ядерной войны. Где-то возле Истборна.

Лицо Ника стало серьезным.

– Так там, наверное, кто-то уже живет?

Санжит выдержал паузу.

– В том-то и дело, что нет. Все началось так внезапно, что обитателей бункера не успели в него завезти. Он и остался пустым, но укомплектован огромным запасом еды и оружия.

– Странное место для убежища они выбрали, – заметил Ник.

– Не такое уж и странное, – возразил Санжит. – Всякому было понятно, что Лондон подвергнется бомбардировке в первую очередь, а вслед за ним и другие крупные города. Зато на городки, которые на побережье, ракеты никто тратить не станет. А это означает, что радиация там ниже, чем в Лондоне.

– Получается, они сами себя перехитрили, раз не успели туда добраться, – задумчиво заметил Ник. – И что, большое там убежище?

– Тысяч на пять человек, как минимум. Может быть, на десять.

Ник присвистнул.

– Ого! Почему же его не заняли жители Истборна?

– Потому что не для них оно строилось. Да и не знал о нем, похоже, никто.

– Так уж и никто? – не поверил Ник. – Такую стройку нелегко скрыть.

– Это только догадка твоего отца. Но главное – там есть охрана. Небольшая, но вполне боеспособная. Твоему отцу едва удалось оттуда уйти.

– И как отец собирался это использовать? – спросил он.

– Хотел переселить туда людей из метро.

Ник улыбнулся.

– Ха, переселить! Без костюмов химзащиты, без противогазов? Как он, вообще, собирался провести такую толпу через радиацию и все опасности до самого моря? Невозможно доставить туда женщин и детей, если даже большая часть сталкеров не смогла преодолеть дорогу в оба конца.

– Он хотел найти способ. Но не успел.

– Нет такого способа, – уверенно возразил Ник. – Я бываю наверху по два раза в неделю и знаю, что говорю.

– Он мечтал, чтобы ты закончил его дело.

– Его дело! – воскликнул Ник. – Я не самоубийца и у меня своих дел полно.

Санжит некоторое время смотрел на него с укором.

– А ты не похож на него, – сказал он, наконец.

Ник услышал в его словах укор.

– Да, не похож, – ответил он с некоторым вызовом. – И знаешь, почему?

– Скажи.

– Потому что он родился еще наверху и был отчасти романтиком. А я родился внизу и я насквозь прагматик. Романтика осталась в прошлом, а сейчас каждый бьется за то, чтобы выжить и я не исключение. Выживание – вот наша религия и единственная цель.

– А в чем же тогда смысл? – спросил Санжит.

– Смысла нет, дядя. Да я и не забиваю себе голову подобной чушью. Смысл в том, чтобы прожить этот день до вечера, а за ним еще один. И так – сколько тебе отмеряно судьбой.