Лондон: Бегство из ада

– Чего тебе? – неприветливо встретил его Ник.

– Фред послал доставить письмо на "Бонд Стрит". А вдвоем все веселее.

– Мне и одному не скучно, – буркнул Ник.

– Ну, и безопаснее по любому, – добавил тот.

– Здесь тоннель спокойный.

– Не скажи, – возразил Шустрый, – спокойный-спокойный, а потом и случается что-нибудь.

Ник промолчал, повернулся и зашагал в темноту, позволив Шустрому семенить следом. Тот был прав – порой и в их тоннелях, как и везде, случались всякие происшествия. Не то, чтобы Ник рассчитывал всерьез на помощь Шустрого при возникновении какой-нибудь заварухи, но прогонять его было хлопотно.

От станции "Квинввэй" до выхода тоннеля на поверхность было всего три станции – "Нотинг Хилл гейт", "Холанд Парк" и "Шепардс Буш". И хотя тоннель перекрывали гермоворота, но жители "Шепардс буш", в нарушение запрета, иногда их открывали, впуская своих сталкеров с добычей, а с ними, случалось, проникали всякие мелкие мутанты, которые попроворнее, способные доставить людям немало хлопот.

Если ворота открывали ночью, внутрь просачивались летучие мыши, разросшиеся под радиацией почти до размеров кошек, ядовитые черные богомолы, размерами больше напоминающие кегли в боулинге, или клочья ржавой плесени, заносимые ветром. Плесени опасались больше всего. Она разносилась подземными сквозняками и имела свойство врастать в кожу людей, образуя с ними недолговечный симбиоз. Пораженный плесенью человек сначала чувствовал необыкновенный прилив сил и бодрости, а затем, когда корни пронизывали все тело, слабел на глазах и за считанные дни сходил в могилу.

Умерший чернел и становился похожим на земляной холм, покрытый рыжеватым, колышущимся словно бы под ветром пухом. Но ветра вокруг не было, на самом деле это плесень усиленно перерабатывала его тело и бурно разрасталась. Чтобы вывезти такого покойника со станции и не заразиться, приходилось поливать его хлорным раствором.

Каменные черви тоже были не подарком. Свернувшись в клубок, они, благодаря своей окраске, запросто сходили за куски щебня. А потом, распрямившись, проникали в тело человека во время сна через нос, рот или уши, и начинали есть его изнутри.

Много всякой нечести водилось на поверхности, и с каждым годом она становилась все разнообразнее. Даже внутри одного вида особи порой так сильно отличались друг от друга, что признать в них одного и того же зверя могли только они сами. А уж о том, что шестилапые собаки, достигавшие в холке полутора метров, на западе Лондона мало походили на тех, что жили на востоке, наслышаны были все. Западные имели рыжеватый окрас с подпалинами, восточные были почти черными. Западные уступали восточным в высоте, зато были длиннее и, самое главное, умнее и коварнее.

– Слышал последние новости? – первым нарушил молчание на фоне мерных шагов Шустрый.

– Нет, – нехотя ответил Ник. – У каждого свои новости.

«Надо было все-таки его прогнать, – подумал он. – Чертова деликатность, вечно она меня подводит».

– Насчет наших новостей, я в курсе, – не смутился Шустрый. – Вся станция обсуждает, что лес наверху гореть не хочет. Бивня тоже жалко, хороший был мужик, даром что нрав имел крутой. Да и Огонек хоть чудак, а парень был неплохой. А Санжит-то – какая нелепая смерть! Мои соболезнования, Ник. Я слыхал, тебя теперь старшим сделали?

– Так что там за новости? – проигнорировал его вопрос Ник, которому не хотелось обсуждать свои дела с совсем уж непонятным человеком.

Привычного ко всему Шустрого такое обращение не обидело.

– Ты ведь знаешь Красавчика Дэвида со станции "Холборн"? – спросил он.

– Это, у которого все лицо в шрамах? – уточнил Ник. – Так, видел когда-то.

– Ну вот, недавно торговцы со станции "Марбл Арч" встретили его на "Пикаддили Сэкас". Рассказывают, он в баре травил байки, что в прошлом месяце ходил с напарником к Букингемскому дворцу.

– Да ну? – не поверил Ник. – Уж не через Грин Парк ли?

– Ха! Через Грин парк! – хохотнул Шустрый. – Скажешь тоже! Кто же туда сунется?

– А какой дорогой?

– Через метро "Виктория стейшен", а дальше по Букингем пелис роуд.

– Тоже не сахар дорого, – равнодушно произнес Ник. – Врет, наверное.

– Не знаю, врет или нет, – уклончиво заметил Шустрый. – Почем купил, по том продаю.

– И за каким хреном его туда понесло? – скептически поинтересовался Ник. – Дров пошел набрать? Там и взять-то нечего.

– Ну, дров, не дров – во дворец решил наведаться. Всем же интересно, что там сейчас происходит.

– А что там может происходить? Говорят, королевы во время Катастрофы в Лондоне не было.

– Одни говорят, не было, а другие – была. Никто точно не знает.

– В одиночку пошел?

– Нет, с напарником. Но вернулся один. Напарник погиб возле дворца.

– Так они дошли, что ли?

Увидев заинтересованность собеседника, Шустрый позволил себе повелительную интонацию.

– Ну, ты слушай, не перебивай, – потребовал он, – а то я толком ничего сказать не могу.

– Ага, давай, говори, – с легким пренебрежением в голосе согласился Ник.

– Так вот, от вокзала Виктория они поехали на велосипедах. Через парк ко дворцу ведет широкая аллея. Парк зарос, конечно, но не так сильно, как у нас, а на аллее вообще чисто, ни машин, никого. Она ведь пешеходная была.

– Врет! – уверенно сказал Ник. – Оно если зарастает, то повсюду одинаково, а не так, что тут есть, рядом нет, а потом опять есть.

– Он так утверждает, я ведь уже говорил. Не перебивай. По пути почти не стреляли, все твари словно вымерли. А как подъехали к воротам, так и онемели.

Шустрый, как умелый рассказчик, сделал паузу.

– От чего? – подыграл ему Ник.

– Гвардеец. Он теперь сразу у ворот стоит.

– Что, тот самый? – не поверил Ник.

– Нет, конечно. Тварь какая-то. Приволокла будку от дворца, поставила возле ворот и топчется рядом, вроде как марширует туда-сюда, как это раньше гвардейцы делали, но получается плохо. А то замрет и таращится только.

– Как она выглядела?

– Под три метра ростом, так что в будку не поместится даже сидя. Весь в шерсти, ходит на задних лапах, а передние почти до колен свисают.

– Черный примат! – предположил Ник.

– Нет, – возразил Шустрый, – там тоже кто-то так подумал, но Красавчик говорит, у него череп высокий и покрыт очень густой шерстью, похож на шапку гвардейцев. Не он это.

– Новая мутация, – заключил Ник. – Ладно, так что там дальше?

– Если и мутация, то очень глубокая, – не согласился Шустрый. – Наросты у него костяные на плечах и вдоль хребта были, а хвост по земле волочился. Как ты это назовешь?

– Неважно, – отмахнулся Ник, – уродов много всяких существует, и плодятся они быстро. Это пусть Зоолог их описывает, а наше дело стрелять в них.

Последними словами Ник несколько польстил Шустрому. Тот никогда ни в каких уродов не стрелял, потому что наверх не ходил, кроме, разве что тех, которые проникали в метро, да и тогда норовил спрятаться за спины других, если была возможность.

– Зоолог там тоже был, он даже рисунок набросал со слов Красавчика.

– И что?

– Красавчик говорит, что гвардеец не простая тварь. У него в глазах светилось нечто…, – Шустрый замялся, подбирая слово.

– Разумное? – иронично подсказал Ник. – Или скажи уж прямо – ум.

– Нет, не ум, – вполне серьезно ответил тот. – Но какое-то… понимание, что ли, – нашел он нужное слово. – Он словно бы узнал пришедших. Не лично, конечно, а как вид. Вытянулся по стойке смирно и застыл, ружье на плече.

– Какое, к черту, ружье, – возмутился Ник, – что ты несешь?

– Ну, не ружье, конечно. Так, кусок трубы какой-то ржавой.

– Пустое это все, – сказал Ник. – Мне тоже раньше чудилось то там, то здесь, что некоторые из них что-то понимают. А потом убедился: понимание одно – как бы сожрать нас. И лучше всего не задумываться ни о чем, а угостить его хорошей очередью из автомата.