Страница 8 из 12
– Ну?
– Что?
– Нравится?
– Еще не поняла. – Круглова повертела головой, окинула взглядом простую обстановку, компьютеры на двух столах, плакаты на стенах. – Ничего особенного. Обычная обстановка.
– Дело не в обстановке. – Лейтенант запер дверь. – Дело в людях, которые здесь работают.
– Зачем вы заперлись?
– Для душевной беседы.
– Не нужно. Пожалуйста.
– Нужно, дорогая. Нужно. Ты ведь сладкая, пухленькая, сексуальная. Ты мне понравилась. – Офицер шагнул к Наде поближе. – Я ведь тебе тоже нравлюсь?
– По лицу, по фигуре – да. – Она стала отступать. – А как человек, пока не знаю.
– Человек тоже замечательный. – Свиридов вдруг обхватил ее, прижал к себе. – Душа, тело, фигура – все должно быть в человеке прекрасно. Это сказал не я, писатель сказал! А ему нужно верить! – Он принялся хватать Надежду, попытался сорвать с нее одежду. – Ну, не менжуйся!.. Не строй из себя девочку. Бери меня! Хватай! Люби! Ты ведь умеешь!
Она яростно отбивалась:
– Я буду кричать!
– Не услышат. А если услышат, не поверят. Потому что шлюха. Дешевка. Проститутка!.. Ну, полюби меня, проститутка! Сейчас, здесь, немедленно!
– Не трогай меня!.. Отвали!
– Вот так!.. Бей меня, бей! Ты бьешь, а мне приятно! Бей, сволочь! – Свиридов распластался на стенке, протянул руки. – Ну же! Бей! Не жалей меня! Прошу! Умоляю!
Неожиданно Круглова с такой силой ударила его между ног, что он скрючился, застонал, присел на корточки.
– Что же ты делаешь, дрянь!.. Я же просил чуть-чуть. Не так просил! А ты, гадина, меня при исполнении! Знаешь, что за это? Пришибу, тварюгу! – Лейтенант разогнулся, решительно шагнул к Наде. – Ты не выйдешь отсюда!.. Сгною! Затравлю! Прикончу!.. Срок нарисую!
Круглова сгребла со стола громоздкий телефонный аппарат местной связи, подняла над головой.
– Сделаешь шаг, точно пришибу… Я девушка решительная. И еще капитану настучу!.. Выпусти меня, охломон.
– А секс?
– При следующей встрече.
Свиридов постоял посреди комнаты в беспомощной ярости, шагнул к двери, отпер ее.
– Скачи, лярва… Я запомню тебя. И не забуду.
– Я тоже. – Круглова проскользнула мимо и заспешила по длинному пустому коридору.
Мать не спала. Дверь была приоткрыта, на кухне горел неяркий свет. Надя вошла в прихожую, сбросила туфли, босиком протопала на кухню.
Обняла мать, прижалась, стала реветь, как когда-то в далеком детстве. Клавдия Петровна тоже ревела. Без слов, без упрепков, без расспросов, все прекрасно понимая и все прощая.
Марина Евгеньевна медленно вышагивала из угла в угол рабочего кабинета, на Круглову не смотрела, что-то прикидывала, решала.
– Давно торгуешь телом? – спросила.
– Ни разу. Попробовала, не получилось.
– Кто предложил?
– Никто.
– Ксюшка Завьялова?
– Я ее не видела.
– То есть ее в полиции не было?
– Не знаю. Я была, про нее не знаю.
– А если я ее сейчас приглашу?
– Как хотите.
– Хочешь быть честной?
– Уже не хочу. После того, что было, ничего не хочу. Спать хочу.
– Поняла. – Заведующая подошла к столу, достала из ящика чистый листок бумаги. – Пиши заявление.
– На увольнение?
– А ты думала, на аванс?
– Про аванс не думала. Я и без того вам должна… Но пока у меня денег нет.
– Принесешь, никуда не денешься. Прописку знаем, в полицию дорожка протоптана, все остальное по накатанному.
Надя пододвинула листок, взяла ручку, стала писать. Остановилась, подняла голову.
– Может, порекомендуете куда, если гоните?!. Я ведь не ворую, не обсчитываю, не грублю.
– Ну, ты, Круглова, все-таки оригинал. Дело, дорогая, не в воровстве и хамстве. Дело в моральном облике. А ты его запятнала!
– И куда же мне теперь?
– Соображай… Мать у тебя кем работает?
– Дворничихой.
– Вот и дуй с ней на пару! Молодая, здоровая, старательная. А дворников сейчас вон как не хватает. Одни гастарбайтеры! – Марина Евгеньевна засмеялась. – Днем метелкой, а ночью на панельку!.. Чем не жизнь?!
Они сидели в том же сквере и на той же скамейке, что и несколько дней назад. Ксюша палочкой чертила что-то на пыльном вытоптанном пятачке, Круглова смотрела в густое небо, будто старалась что-то там высмотреть.
– Иногда туда хочется, – произнесла Надя.
– Куда?
– На небо.
– Успеешь.
– Я не в том смысле… Тучи, небо, сначала солнце, потом дождь… Все как в нашей жизни.
– Кончай про небесное, давай про земное, – остановила ее подружка. – Правда, что ли, дворничихой пойдешь?
– Завтра с утра. Мама в домоуправлении договорилась, у них уволилась узбечка, согласны взять меня.
– Не комплексуешь?
– Ни грамма. Утром, пока люди спят, убрала. Вечером, когда все после работы по квартирам, тоже с совочком-лопаткой повозилась. А так куча свободного времени. Можно поспать, почитать, подумать.
– Или поработать, – намекнула Ксюша.
– С Мамкой?.. Не-е, даже не подумаю. Только разве если война.
– Ради победы над врагом?
– Или помощи военнопленным.
– Нашим?
– А то еще каким?!. Вперед и на Берлин!
– В первых рядах!
– А то!
Обе рассмеялись.
– А Мамка серьезно тобой интересовалась. Какой-то клиент приезжал, страдал на весь лес.
– Наверное, друг толстого?
– Наверное.
– Нет, Ксюша, с этим завязали, – твердо заявила Надежда. – Вот из магазина жалко было уходить.
– Может, я поговорю с Мариной Евгеньевной? Она отходчивая.
– Зато я упертая. Особенно не переношу унижения. А она меня унизила. Причем по полной.
– Спасибо, что меня выручила.
– Сказала, как было. Я правда в том лесочке, в ментуре никого не замечала. И тебя в том числе… Как во сне! Теперь очнулась, отряхнулась, очухалась. – Круглова поднялась, протянула подружке руку. – Начинаем новую жизнь.
Та тоже встала.
– Обращайся, если что.
– По большим праздникам.
Надя козырнула, развернулась и чуть ли не чеканным шагом зашагала по улице.
На работу они вышли вместе. Солнце только просыпалось, заливая дворы красным пожарным светом, народу почти не было видно, зато птицы галдели радостно и во все глотки.
Круглова была одета в полагающуюся униформу с соответствующими буквами на спине, в руках нервно теребила платочек, которым надлежало повязать волосы, чтоб не лезли в глаза.
Мать открыла каптерку рядом с подъездом на первом этаже, выдала дочке ведро, метлу, большой совок, широкую лопату, тележку на одном колесе, резиновые перчатки.
– Поверь, Надя, никогда в голове даже не было, что пойдешь по моей дорожке.
– В моей тоже не было.
– Мечтала, что станешь доктором или там… артисткой, не дай бог. – Мать рассмеялась.
– Мам, хватит! – психанула Надя. – С утра одно и то же! Надоело!
– Молчу, все, молчу. – Клавдия Петровна достала еще кое-что из каптерки, напомнила: – Твои дворы, доченька, через улицу.
– В курсе.
– Сначала оглядись, прикинь, где что не так навалено… народ за ночь гадит так, хоть перепрыгивай… и обязательно берись за крупногабаритное. Коробки, доски, засохшие цветы в горшках, старую какую-нибудь мебель…
– Какую мебель?
– Которую выбрасывают. Народ богатый стал, чуть что не по душе, просижено, продавлено, ночью на мусорку. Вот с этого и нужно начинать. А мелочь всякую оставь на потом. Подмести там, промыть шлангом, листочки убрать, на всякий случай заглянуть в закоулочки – это перед тем, как идти домой.
– Шланги забыла, к чему присоединять?
– Я ж тебе вчера показывала!.. Краники выходят вдоль каждой стены. Шланг к ним приторочь посильнее, подожди, когда пойдет напор, и тогда давай струю. Только никого не облей. Народ этого не любит и не понимают. Зло затаят, выживут с работы.
– Поняла, покедова. – Круглова загрузила весь инвентарь в тележку и покатила ее по улице.