Школа террористов

- Привет. Проходите ко мне в комнату - у папы гости.

Мы прошмыгнули через просторный холл с большими зеркалами и картинами на стенах, и очутились в роскошно обставленной дорогой мебелю комнате. Ноги утонули в мягком ворсе ковра, наверное персидском, о которых я читал в книгах...

- Это мой друг Игорь, - представил меня Андрей.

Она протянула холеную с длинными пальцами руку.

- Альбина.

- Я так и понял, - начал я с веселой ноты, памятуя одну из заповедей: ничто так не сближает людей как непринужденность и теплое слово. - Андрей так описал вас, что я узнал бы и на улице.

Альбина с наигранной строгость погрозила ему пальцем.

- Никогда не хвались, что изумруд твой самый, самый, - гласит восточная мудрость, - украдут.

Мы вручили ей цветы. Андрей извлек из "дипломата" привезенные из Германии туфельки и поставил к ногам Альбины.

- Примерь. Канцлер ФРГ для своей любовницы заказал, а я для тебя перехватил.

Альбина взяла подарок, повертела в руках, рассматривая со всех сторон, лишь после этого надела на загорелую точеную ножку.

- В самый раз, - поблагодарила так буднично, словно Андрей каждый день преподносил ей такие подарки. - Спасибо, Андрюша.

- Не... понравились? - Андрей виновато хлопал глазами.

- Да нет, все в порядке. Прехорошенькие туфельки. Только ты ставишь меня в неловкое положение перед своим другом.

- Почему? - горячо запротестовал Андрей. И это не просто друг. Я говорил тебе, что нагряну со сватом. Вот и приехали. Так что пусть отец твой выпроваживает гостей, разговор с ним будем вести.

Альбина кокетливо повела плечиками, покусала задумчиво губу.

- Вообще-то он очень занят... Но я сейчас узнаю, надолго ли.

И ушла, чуть покачивая обтянутыми легким платьем бедрами. Стройная, грациозная, как прима-балерина. Андрей не сводил с неё восхищенных глаз.

- Ну как? - спросил у меня, едва закрылась дверь.

Я повторил услышанную от Альбины восточную присказку:

- Никогда не хвались, что изумруд твой самый, самый - украдут.

Мы оба рассмеялись. Но я чуточку слукавил: что-то в Альбине было такое, что настораживало. Может, мне просто показалось: очень уж равнодушно она приняла подарок; а возможно потому, что я с предубеждением относился к цыганкам - Альбина выглядела типичной цыганкой.

Она тут же вернулась и безнадежно махнула рукой.

Мужчины хуже баб, теперь их до вечера не разгонишь. Но я предупредила, что ты хочешь поговорить с ним по очень серьезному делу, и часам к пяти мы вернемся. А сейчас я переоденусь, и мы махнем на пляж. Ты на машине?

- Мы же свататься ехали. А какое сватовство без выпивки.

- Тогда поедем на моей.

- Но мы плавки не взяли.

Альбина покусала губу.

- Перебьетесь. Такое место найдем, где никто за вами подсматривать не будет.

Через полчаса мы мчались на новеньких рубиновых "Жигулях", сверкающих полировкой, утопая в мягких, обтянутых плюшевыми чехлами креслах. На Альбине под цвет машины - легкая ветровка со множеством карманов и блестящих пуговиц; такие же брюки, о стрелках которых можно обрезаться. Ведет машину уверенно, лихо обгоняя троллейбусы и автобусы, не сбавляет скорость у светофоров, когда загорается желтый свет. Я глянул на спидометр и присвистнул - 90! И это по городу!

- У нас за такое сотней не отделаешься, - пошутил я.

- В ваших-то Варкулештах? - смеется Альбина. - Да у вас днем с огнем гаишника не сыщешь.

Я не стал объяснять, что имел в виду Москву. Пусть считает, что мы с Андреем однополчане.

- У нас ВАИ, а не ГАИ, - приходит мне на помощь Андрей. - Военная автоинспекция. От неё не всегда штрафом можно отделаться. И зря ты так гонишь.

Альбина замечания жениха пропускает мимо ушей, и едва выезжаем за город, прибавляет скорость. Я не ошибся в её характере - волевая, настойчивая натура. Туго придется Андрею: такие жены под каблучком держат своих мужей и помыкают ими, как прапорщики солдатами-первогодками. Видел я такие семьи, и мне становилось жаль мужчин, в общем-то добрых, умных, превращающихся под гнетом своих "цариц" в послушных, безропотных рабов. Мне такая семейная жизнь не по душе... Но любовь, говорят, зла...

Берег реки, куда свернула Альбина, пестрел разноцветными купальниками и плавками; отдыхающие загорали, купались, играли кто в мяч, кто в карты. Тут и там стояли легковушки разных марок, от наших, советских, до американских.

Альбина выбрала место помалолюднее и припарковала машину под тень разросшегося боярышника. Он ещё не отцвел и издавал довольно неприятный запах. Чуть далее росла белая акация, и временами дуновение ветерка приносило к нам медовый аромат.

Альбина достала из багажника большую кожаную сумку, в которой, кроме пледа и полотенец, оказалось двое плавок. Протянула нам с улыбкой.

- Если велики, подвяжите веревочкой.

И ушла переодеваться в кусты.

Андрей прикинул плавки.

- Ну и попа у её батяни - на двоих одних хватит! А ещё безмерные... Лучше остаться в трусах.

Мы разделись и уложили обмундирование в машине на заднем сиденьи.

Альбина вышла из кустов, как богиня из морской пены: телесного цвета купальник с едва заметным тиснением непонятных орнаментов, создавал впечатление обнаженного тела. Я без стеснения залюбовался её великолепной фигурой. Андрей толкнул меня кулаком в бок.

- Не очень-то заглядывайся, а то ночью спать не будешь.

- Рад бы не заглядываться, да ты ж о друге не позаботился, - упрекнул я его.

- Что ж ты раньше не сказал. У неё есть подруга. Симпатичная, между прочим.

- Просто симпатичная рядом с Альбиной смотреться не будет. Ты мне ровню или ещё краше подавай.

- Ишь ты, чего захотел, - счастливо засмеялся Андрей. - Краше не бывает. - Он толкнул меня к реке, куда уже спустилась Альбина.

Вода была обжигающе холодная, и я, окунувшись с головой, высочил на берег, как ошпаренный. А влюбленные один перед другим делали вид, что им все нипочем, плавали рядком, о чем-то говорили и весело хохотали. Им было весело - нет, наверное, ничего прекраснее любви, делающей людей самыми счастливыми, - а мне вдруг стало грустно; вспомнилась мать, Дина, друзья из редакции, и захотелось быстрее вернуться в Москву. Журналистское расследование, можно сказать, закончено, завтра побеседую с Золотухиным (о Болтунове у меня уже достаточно материала, одной любовной истории хватит для очерка), возьму ещё несколько данных об остальных членах экипажа, и дело останется за написанием. Завтра же поеду за билетом на самолет.

Я и предположить не мог, что моя командировка только начинается и меня затянет в такой водоворот, какой и во сне не снился...

Накупавшись, Андрей с Альбиной улеглись на пледе, шептались и целовались, не обращая на меня внимания. Я, раскинувшись на траве, делал вид, что дремлю, и обдумывал сюжет будущего очерка.

Солнце пекло нещадно, и как я ни вертелся, почувствовал, что поджариваюсь - кожу начало пощипывать. Если не убраться в тень или не одеться, можно получить сильный ожег.

Я пошел к машине.

- Посмотри, сколько времени, - попросил Андрей.

Я заглянул в кабину.

- Без пяти тринадцать.

- Ого! - удивился Андрей и поднялся. - А я думаю, чего это нам не хватает, какая-то мысль назойливо мешает объяснению в любви. Оказывается, желудок не желает считаться с нашими возвышенными чувствами. Тогда по коням! - Он подал руку Альбине. - Где будем обедать?

- Как всегда, в нашем "Лотосе".

"Лотос" - небольшое уютное кафе, чистенькое и почти пустое: Только за двумя столиками сидели посетители, молодая пара и три любительницы мороженого.

Мы облюбовали столик в углу: прием пищи, как и занятие любовью, требует интимной обстановки, и нам не хотелось, чтобы кто-то мешал, подслушивал наши разговоры. Я намеревался теперь перехватить инициативу в свои руки и, когда Андрей выпьет немного и станет словоохотливее, выспросить у него подробнее о полетах за кордон - дыма без огня не бывает и за анонимкой должны быть какие-то факты, снова мою голову стала буравить мысль о мздоимцах.