Идти на ощупь

Залицкий кивал и думал, что пропала его работа, его наблюдение, его расследование, и сам он пропал. Интересно, как долго над ним будут издеваться в отделении, когда узнают, что он собирается жениться на своей же бывшей жене? После всех его заверений, что в этот капкан он больше ни ногой. Год, два? Да хоть десять.

* Ну так что, Леш?

* Что? - Алексей очнулся от своих мыслей.

* С квартирой-то что делать? Ну не отдавать же этому ушлепку половину. И как мы тогда с мальчишками в коммуналке?

Она так и сказала, "ушлепку", и Залицкий растянулся в глупой довольной улыбке.

* Да ничего не делать - Он подцепил вилкой макароны. - Ни один суд не отберет у матери двоих детей ее собственную квартиру в пользу бывшего мужа. В крайнем случае, закажем независимую экспертизу. Они оценят стоимость этого "ремонта". Не волнуйся, я найду специалиста. Ты лучше расскажи, как мама, полегче?

Она знала. Знала, что он не будет злорадствовать, узнав, что ее второй брак потерпел фиаско, что ей не к кому больше обратиться, кроме него, что она носит старое платье и лопает эти спагетти, потому что уже две недели сидит на одной гречке. Молоко и сахар - это роскошь, это для детей. Они с Алексеем всегда были в первую очередь друзьями, с самого детства.

* Маме поначалу стало лучше. При госпитализации, когда она буйная была, ей что-то там вкололи такое. Она в себя пришла, даже адекватно разговаривала. Была спокойной, просила ее забрать. А потом ей таблетки стали давать, а она их не пьет, выплевывает. Ну и по новой все: истерика, укол, пару дней спокойствия и опять в крик. Врач говорит, чтобы был эффект, нужно лекарства постоянно принимать, а не только в момент обострения. А принудительно лечить они не имеют права, решение суда нужно. Сейчас вот справки собираю. Заседание только через месяц.

* Да, беда, - заключил Залицкий, не найдя ничего лучше. - Слушай, а чего мы тут сидим? Пошли домой.

Это прозвучало настолько естественно, настолько логично, что Нина тут же засобиралась. "Действительно, зачем здесь сидеть? Музыка гремит, и накурено, и дорого. Это туристы пусть по ресторанам ходят, а мы люди местные, нам и дома хорошо, - думала она, перекидывая через плечо ремешок сумки с которого лоскутами слезала искусственная кожа. - Давно надо было пойти домой. Только вот домой - это куда?".

Алексей попросил счет, расплатился, и они вышли.

* На таком я еще не ездила, - усмехнулась Нина, рассматривая бело-голубой УАЗ.

* Ах, да. Мне его нужно будет в участок отогнать. Это служебный.

* Да я уж поняла, что не личный.

* Ну ничего, там до дома две минуты. Прогуляемся немного.

* Прогуляемся, конечно, прогуляемся.

В квартире бывшего мужа за восемь лет ничего не изменилось. Как будто только вчера, или даже сегодня утром, она выскочила отсюда, в сердцах хлопнув дверью. Из-за чего же они тогда поссорились? Нина никак не могла этого вспомнить. Она ревниво осматривалась, выискивая следы присутствия других женщин. Ни незнакомой обуви в прихожей, ни случайно забытой помады у маленького зеркала в коридоре.

Алексей сразу прошел на кухню и загремел бокалами. "Я руки помою?" - спросила Нина, включая свет в ванной. На краю раковины лежала расческа. Между зубьями застряло несколько длинных волосков. Сердце болезненно екнуло. Глупо, конечно, было ожидать, чтобы он все эти годы ее ждал. Естественно, у него кто-то был, а, может быть, и сейчас есть. Нина внимательнее рассмотрела расческу, и сердце ее болезненно сжалось второй раз за минуту. Хорошо знакомая деревянная массажка с вырезанными на тыльной стороне узорами. Длинные рыжие волосы. Именно такие были у нее восемь лет назад. Она забыла эту расческу, когда собирала вещи, да так и не решилась за ней вернуться. Рукоятка покрылась толстым слоем пыли, но на ней все еще заметны были царапины от ее зубов. У Нины с детства была привычка, держать расческу в зубах, завязывая волосы в пучок. Она промыла ее под краном, стряхнула капли и причесалась. Странное, давно забытое ощущение. Она дома.

* Ну где ты там? - закричал из кухни Алексей. - Все стынет!

* Иду!

Стыть, конечно же, было нечему. На кухонном столе стояла початая бутылка хереса, блюдце с сыром, нарезанным так тонко, что через него можно было читать газету и вафля "Артек".

* Вот! Стол ломится, налетай!

* Ура!

Нина, потирая руки, плюхнулась на табуретку. Залицкий разлил по бокалам вязкий янтарный херес.

* С возвращением.

Она подняла бокал, улыбаясь изо всех сил. Алексей всегда покупал ко всем праздникам херес, и Нине он очень нравился. Не приторный, в отличие от модного нынче мартини, он обволакивал горло, согревал и успокаивал. Она не пробовала его с с тех самых пор, как в последний раз вышла из этой квартиры, и ей казалось, что он пахнет ее прошлым, ее молодостью, свободой, беспечностью. Нина отвернулась, не в силах больше сдерживаться. В горле застрял ком, слезы подступили и вот-вот готовы были пролиться по щекам. Она глубоко задышала, чтобы не расплакаться. Алексей отставил бокал.

* Нина, Нин, повернись. Повернись пожалуйста.

Он притянул ее ближе вместе с табуреткой. Она уткнулась лицом ему в плечо и замерла.

* Ох и наворотили мы с тобой дел, Нинка. Придется теперь расхлебывать, - шептал он, гладя ее по волосам, непривычно коротким и темным. - Ну ничего, справимся как-нибудь.

Ей было страшно надеяться. Она его бросила, и теперь у нее двое детей, мать в психушке и бывший муж-подонок. Неужели она еще может быть ему нужна? С таким-то набором.

Ему тоже было страшно. У нее двое детей. Ну хорошо, что хоть мальчишки. С девчонками он бы, точно, не справился. И мама. Теща всегда казалась ему странноватой Она мыла помидоры с мылом, носила волшебный браслет от всех болезней и никогда не ездила на маршрутке, только на автобусе, так как водителями маршруток берут исключительно наркоманов. Алексей воспринимал это как неизбежность. Разве бывают нестранные тещи? Но то, что рассказала Нина, не укладывалось у него в голове. Готов ли он взвалить все это на себя? Конечно готов. Другой вопрос: хочет ли она, чтобы он это делал. Восемь лет его не было в ее жизни, и она как-то справлялась. То, что Нина обратилась к нему за помощью, совершенно не значит, что она готова принять его обратно. Может быть, это была просто минутная слабость, и завтра она опять вернется к своей устоявшейся жизни, к детям, к матери, возможно, даже помирится с мужем. Все-таки он отец ее сыновей. А он и дальше будет ходить на работу, слушать, как воркует со своей Ларой его начальник, и так и не решится удалить из записной книжки ее номер.

Нет, Нина не из тех, кто прощает измены. По крайней мере, та, "его" Нина. И он не собирается уступать ее этому засранцу. Проблемы следует решать по мере их поступления. Завтра же утром он позвонит одному знакомому из "Гражданской экспертизы". Ну и неплохо бы лично побеседовать с героем-любовником. Может, обойдемся без экспертиз. Просто объясним гражданину, что так делать нехорошо. Как же, половину квартиры ему, сейчас, разбежался.

Нина отстранилась.

* Ладно, Леш. Спасибо тебе за все: за поддержку, за совет, за вафли. Я все поняла. Буду доказывать, что ремонт стоил копейки, - бормотала она, пятясь в сторону входной двери. - Я пойду, а то пацаны у соседки на кушетке уснут, потом переносить их придется, а они у меня уже, знаешь, нелегенькие.

* А ты не переноси, пусть до утра спят, - ответил он, крепко ухватив ее за запястье.

Руки у нее были холодными и едва заметно дрожали. Глубокая царапина проходила от костяшек пальцев к локтю. Ногти коротко пострижены, а ведь раньше она не выходила из дома без маникюра. Темные волосы до плеч. Алексей все гадал, сколько понадобится времени, чтобы они отросли, как раньше. Старое, хорошо знакомое платье. Черное с осенними листьями. Застежка сзади все так же заедала. Он с силой дернул за нее, и ткань треснула. Застежка со звоном упала на паркетный пол. Да и черт с ней. Черт с ним со всем. Будем решать проблемы по мере их поступления.