«Шоа» во Львове

Фронт, а это ощущалось, неуклонно приближался. Стало ясно: конец немецкой оккупации Галиции не за горами. Всех интересовало: окажут ли немцы ожесточенное сопротивление, так как это привело бы к разрушению города, упорным уличным боям и большим жертвам среди гражданского населения. Львовяне терялись в домыслах. Немало признаков указывало на наихудшее развитие событий: возводились укрепления на подходах к городу, рылись окопы и на главных артериях города сооружались массивные бетонные колонны, которые в нужный момент саперы должны были подорвать, чтобы преградить дорогу танкам. Со стороны современной улицы Витовского в цитадельной горе выкопали глубокие штольни, которые должны были служить бомбоубежищами. Немцы старательно начали сооружать при входе в здание гестапо и другие важные административные объекты, даже при входе в немецкую гимназию на улице Зеленой (теперь СШ № 6), бетонные бункеры, а в парках и скверах — бомбоубежища. Одно из таких бомбоубежищ сохранилось и по сей день в сквере около областного совета, другое — в парке им. Ивана Франко около улицы Матейко. Роились домыслы, что фронт во Львове остановится на пол года, как это случилось в Тернополе, и от города не останется камня на камне. Распространялись панические слухи, что немцы заминируют весь Львов, дома высадят в воздух или вместе с людьми, или предварительно их эвакуировав. Среди поляков ходили дополнительные высокопатриотические слухи, почти до невероятно фантастических. Говорилось, например, о внезапной с помощью англичан высадке парашютного десанта. То есть до прихода советских во Львове опустится с английских самолетов польская парашютная бригада и в городе сразу восстановится польское господство.

После высадки союзников в Нормандии с немецких административных служащих слетело их высокомерие. Началась эвакуация оккупационных органов. Однажды я случайно увидел на углу улиц Городоцкой и Бочковского немолодого немецкого солдата в голубой авиационной форме. К этому роду войск у львовян отношение было терпимее. Считалось, что авиация занята небесами и непричастна к безумным гитлеровским зверствам на земле. Солдат держал в руках полную хлебную сумку и вопросительно приглядывался к пешеходам с явным намерением с кем-нибудь вступить в разговор. Но люди быстрыми шагами обходили его. Никто не выявил желания с ним общаться. Солдат растерянно оглядывался вокруг. Такое солдатское поведения я наблюдал неоднократно и понимал его: он хотел продать или обменять свои продукты из военного пайка.

Мы встретились взглядами и он приветливо махнул мне рукой. Когда я подошел, солдат объяснил, что ему нужен «шнапс» в обмен на белый хлеб и консерву. Авиатору повезло, потому что как раз я знал, у кого можно раздобыть водку. Неподалеку проживал наш сосед Николай Щур, который тогда работал на ликеро-водочном заводе Бачевского и воровал, как и все работники фирмы, спиртное. У него дома всегда были в запасе «поллитровки». Я повел солдата, который мне чем-то понравился, к Николаю. Хозяина не было, но присутствовала хозяйка и еще две какие-то ее подруги — степенные соседские женщины среднего возраста. Немец, войдя, окинул глазом домашнее распятие на стене, затем взглянул на почтительных женщин и промолвил: «Gross Gott».

Женщины поняли религиозное приветствие. Более того: какое-то внутреннее взаимопонимание как бы осияло присутствующих. К взаимному удовлетворению сторон обмен товаром произошел быстро. Кроме бутылок «шнапса» немцу налили еще хорошую рюмку. Солдат в обществе степенных хозяек сделался разговорчивым. Смешивая немецкие слова с немецко-польскими, лепетал военным волапюком. Он признался, что сам не пилот, а только авиамеханик по обслуживанию самолетов. Недавно его часть прибыла во Львов, и, наверное, скоро будет переброшена на Запад. Сюда, во Львов, вскоре «Ivan kommt» — сказал он уверенно, то есть придут советские войска. «Немецкая армия, — заметил он не без удовлетворения, — возвращается на родину». Сегодня ему выпало свободное время, поэтому камрады послали раздобыть немного спиртного.

Хозяйка угостила симпатичного авиатора еще рюмкой спиртного. Раздобревший солдат еще больше разговорился. Он сообщил что с Востока, из азиатских степей прет невероятно огромная людская лавина, которую немецкая армия не в силах остановить. На вопрос женщин солдат объяснил, что Львов не будут защищать, этому не позволяет рельеф местности. Уменьшив голос, немец отважился выпалить о Гитлере что фюрер — «шайссе» (засранец). От такой характеристики женщины боязливо переглянулись. В конце солдат, обращаясь к присутствующим, спросил:

— «Wo sind eure Juden verschwunden?»

Женщины не сразу поняли вопрос. Солдат, медленно артикулируя слова, повторил. Я помог разъяснить.

— Куда подевались ваши евреи?

— Какие еще евреи, — испуганно закудахтали женщины. — У нас нет никаких евреев. Мы евреев не прячем. Ведь нам хорошо известно, что укрытие евреев запрещено под карой смертью.

— Женщины, вы меня не поняли. Я спрашиваю не лично о ваших знакомых евреях, — сказал с усмешкой немец, — Скажите, в вашем городе, во Львове, проживали до войны евреи?

— Конечно, даже очень много, свыше ста тысяч, — ответили ему.

— А почему теперь я их не вижу?

— Потому что их нет.

— Совсем?

— Совсем.

— Поэтому я спрашиваю: «Wo sind eure Juden verschwunden?»

Женщины сдвинули плечами и молча переглянулись.

Одна сказала:

— Нам это неизвестно.

— Не бойтесь меня, на фронт долетали разные слухи, скажите, пожалуйста, правду, куда подевались львовские евреи. Мы, фронтовики, не знаем подробно, что тут в тылу происходило. Мы хотим знать.

Хозяйка, которая за компанию тоже пригубила рюмку, отважно выпалила:

— Немцы их поубивали.

— Все сто тысяч?

— Всех.

— И детей?

— И детей, и женщин, и стариков — всех!

Солдат стукнул кулаком по столу:

— Я так и знал! Это все работа тех в черных мундирах. Знаете, кого я имею ввиду, тех из СС и гестапо. Мы, простые солдаты, на фронте кровь проливаем, а они в тылу воюют с обезоруженными гражданскими людьми. Из-за них против нас ополчился весь мир. — «Eine ganze Welt gegen uns». Вот почему Германия терпит поражение. Вот почему — «Der Krieg idt verloren!». Война проиграна!

Историк и библиотековед Евгений Наконечный пользуется известностью у тех, кто интересуется историей Украины как автор опубликованной уже пятью изданиями (два последних вышли в издательстве «Пирамида») содержательной работы о причинах замены самоназванием «украинцы» предыдущих названий народа Украины, а также книги об уничтожении нацистами евреев Львова. Вторая из этих книг, которая выходит теперь с изменениями и дополнениями, является соединением воспоминаний автора и его размышлений, которые основываются не только на собственных упоминаниях, но и на анализе источников, которые стали известными через много лет после описываемых событий. Особенно ценны рассказы автора о трагических событиях, которые он видел своими глазами, но так же интересны и его анализы и интерпретации. Важно и то, что стилистика книги позволяет вдумчивому читателю отличить собственные свидетельствования автора от запомненных им сообщений других людей — как более или менее заслуживающих доверия очевидцев, как и тех, которые передавали то, что казалось людям общеизвестным. Это так же существенно для историков, которые изучают не только фактическую канву событий, но и процесс формирования общественных взглядов на них, влияние на эти взгляды старых стереотипов, а также слухов — и тех, что возникали стихийно, и сознательно спровоцированных.

Известно, что гитлеровские правители Германии, как только пришли к власти, начали геноцид евреев. Их сразу же лишили гражданских прав. «Хрустальная ночь» 9-10 ноября 1938 года стала началом организованных властью погромов, убийств и заключений в концлагеря. Особенно жестоким стало массовое истребление еврейского населения в оккупированных Германией странах Восточной Европы. Механизм фабрики смерти, организованной гитлеровским государством, Е. Наконечный показал на примере Львова.