Колонист

Она отмахнулась, высказавшись про любовь к ближнему и важность спасения даже заблудших. На самом деле это не имело отношения к ее побуждениям. Слишком хорошо знала людей, их порочную натуру, с детства повидав всякое. Просто в глубине души она всегда помнила: не отправь мать ее к бегинкам, останься она дома и не помри вместе с остальными от холеры — для двенадцатилетней девочки без родственников и денег в их районе очень мало шансов миновать данную участь. Она помогала и лечила тех, кому не повезло так, как ей. Чья участь оказалась много горше и беспросветнее. Спасти каждую она не могла, но облегчить существование хоть немного считала долгом.

Он повернулся и обнял. Сама не заметила, как выскочило:

— Ты веришь в колдовство?

— Не очень-то я верю в разные магические штучки. — И по голосу чувствовалось, улыбается. — Моя мамаша прекрасно гадала на картах и предсказывала будущее, только никто лучше ее детей не знал, что она сначала наводила справки о деревенских событиях и местных мужиках с бабами. Такие места, все друг о друге в курсе, даже где споткнулся и выругался. О, совсем не простое дело — правильно построить разговор и навести на нужное. Иногда гладко не выходит, но в трех случаях из четырех заплатившие за помощь оставались в уверенности, что гадалка нечто зрит сквозь выпавшие случайным образом карточные картинки. А уж пророчествовать «сын твой скоро снова нарушит закон, и ждет его долгая дорога с казенным домом», когда ежегодно проезжаешь мимо дома и прекрасно знаешь про его поведение, и вовсе как сплюнуть.

— Бывают и настоящие ведьмы.

— А, — обрадовался Ричард, — ты сходила к черной ворожее, та сплясала с бубном и вызвала лоа.[51]

Интересно, подумала, кто и когда успел просветить про лукуми.[52]

— Поэтому я и пришел к тебе.

— Глупец, — снисходительно сказала Арлет. — Для мужчины не требуются особые ухищрения после месяцев в лесу. Поманить, — она показала пальцем, — сам прибежишь. Без всякой магии.

— Обидно звучит, — согласился Ричард, — но, вероятно, справедливо. И все же не за первой попавшейся?

— За первой попавшейся красивой, — без тени смущения поправила она, — но это не столь важно. Не захотела бы — не сидела сейчас рядом. — Она потянулась не хуже кошки, провоцируя погладить, что с удовольствием он и сделал по гладкой коже спины. — Я взрослая женщина, — без гнева оттолкнула ставшие излишне назойливыми руки, — повидавшая вблизи очень разные вещи, из которых проститутки не самое ужасное. Не стану держать мужчину силой. Зачем мне, такой, достаточно гордости? Чтоб не ползать на коленях, упрашивая, или ломать его волю колдовством. Потому отпускаю без сомнений. Женись.

— Вот так, — растерянно сказал он.

— Ты все равно рано или поздно вернешься, — заверила убежденно.

И дело не в горячей крови, как наверняка подумал глупый мужчина. Не настолько она наивна, чтобы верить, будто первая у него или белые обязательно лишены темперамента. О, и в богатых, и в бедных домах иной раз кипят жуткие страсти. Кому, как не акушерке или женскому врачу, о них знать. С ней иногда специально или случайно делились крайне сомнительными вещами. Измены в среде дворянства случаются сплошь и рядом. Иные бравируют этим: ведь в Париже такое поведение в порядке вещей и не иметь любовницы или любовника — давать повод для смешков и подозрений. По слухам, бывает, имеют официальную, лишь бы не косились. Но случается и любовь, причем самая удивительная. Подменить явно черного ребенка — ну, бывает. Но герцогиня, выпрашивающая милости у собственного конюха…

Глава 10

Свадебные хлопоты

— Угодно ли вам условиться о встрече? — надменным тоном потребовал впервые в жизни встреченный одетый по последней европейской моде субъект, загородивший нахально дорогу.

— Не имею причины общаться с незнакомцами, — любезно ответил я. — Тем более принимать от них сомнительные приглашения.

Период ухаживаний фактически свелся к обмену несколькими записками и двумя визитами на плантацию Харрингтонов. Но поскольку объявить о будущей свадьбе после последнего разговора с подписанием финансовых документов пришлось публично, нечто в этом роде я ждал. Правда, не в данном исполнении. Господин отнюдь не походил на поклонника Элизабет. Крепкий, хорошо за тридцать, с неприятным прищуром. И двигался красиво. Тренированный тип. Боевая шпага на боку.

Хм… Мода изменилась в Европе, а в колониях даже дворяне редко носили короткие штаны и белые чулки. Все перешли на более удобные брюки. Соответственно и клинок на боку имелся практически у одних немногочисленных офицеров, согласно форменным требованиям. Фехтовальщик, скорее всего, бретер[53] и показывает это всем, не стесняясь.

— Я — Генри Джеймс! — гордо заявил щеголь.

Я наморщил лоб, изображая глубокие раздумья. Почему бы и не позабавиться, раз уж выбор отсутствует.

— Генри Джеймс… Не помню среди воевавших с индейцами…

Тут сзади подлетел встревоженный Глэн, знакомо сопя. Не надо оборачиваться, сразу слышно.

— Он убил на дуэли двенадцать человек, — прошептал на ухо. — Это только всем известные. Говорят, были и другие. В спину.

Все-то мой советник знает. Одного не понимает: повернуться и уйти нельзя. Репутацию добывают годами, рушится — мгновенно.

— Джеймс… Ага, — произнес я для всех достаточно громко, — распространенная фамилия. Знавал я одного Джеймса. Мелкий воришка, не способный ни на какую серьезную задумку. Дешевка. Не ваш родственник? Тогда вынужден отклонить любезное приглашение. Дерутся на дуэли исключительно с равными.

— Молокосос! — аж зашипел он — видать, намек не понравился.

Попытался задеть по лицу судорожно сдернутой с руки лайковой перчаткой. Что и требовалось. Увиливать я не собирался, а вот оказаться в роли вызванного — и всем видно, кто не прав, — совсем иное. На языке общества это действие хуже пощечины и требует сатисфакции. Когда он потянул перчатку с пальцев, уже было ясно, куда нацелился. Поэтому я легко уклонился от замаха и мог бы в свою очередь двинуть кулаком в поддых, но смотреться будет неблагородно. Раз уж взялся играть по определенным правилам, придется продолжать. Он ведь специально поджидал у кафе для обеспечения максимального количества зрителей. Интересно, кто же подослал? Дядя Элизабет, губернатор или кто из поклонников? Нет, те сами петушились бы и не так явно нарывались на скандал.

— Как оскорбленный, — холодно поставил я в известность окружающих, — я выбираю: стреляться будем на армейских мушкетах…

— Что?! — вскричал далеко не сэр.

А он думал, я собираюсь подставляться на «слабо»? Дуэлировать с пистолетами с десяти шагов с профессионалом — я еще не выжил из ума. На моих условиях и при всех, чтобы никто не посмел злословить.

— …Со ста ярдов, прямо сейчас. — Как раз нормальная дистанция для прицельного выстрела. — Мушкеты мне и этому… Генри Джеймсу тоже, — обернувшись к своим парням, ожидавшим у выхода и тоже подошедшим, приказал я. — Быстро! А то найдет отговорку и сбежит.

Бретер отчетливо побурел, но ничего не произнес. Он был гораздо выдержаннее, чем с виду.

— Кстати, у вас имеется секундант?

— Буссо Темп, — отрекомендовался еще один тип шести с лишним футов роста, с руками обезьяны по длине и волосатости, с рожей висельника и неприятным шрамом на левой щеке, изобразив вежливый поклон.

Не иначе, еще один заранее приготовившийся встрянуть на случай отказа.

— Это приятель Генри, — доложил Бэзил исправно. Ну так и есть. — Такой же ублюдок. Промышляет работорговлей и служил надсмотрщиком. Он спец по холодному оружию.

— Кто-то желает побыть моим секундантом? — провозгласил я в собравшуюся толпу.

Все же удивительные существа люди. Моментально на запах крови сбежались. Почему никого из них не видел в Охайо? А они своей крови проливать не любят. Исключительно смотреть на чужую.